Бессердечный любовник

Эрик сидит на подоконнике, положив голову на стену и глядя на просыпающийся город.

Но как только я пошевелилась, он посмотрел на меня, и было такое впечатление, будто он не спал.

Я хочу спросить его, что он здесь делает, но решаю этого не делать, поскольку это его дом, и он может быть там, где захочет.

Это я гость, и я всего лишь занимаю эту комнату.

Он выпрямляется, когда его взгляд перескакивает с меня на мой дневник, лежащий на кровати рядом со мной.

Когда его взгляд снова останавливается на мне, я думаю, был ли он здесь достаточно долго, чтобы заглянуть внутрь. Я собиралась положить его обратно в сумки, но уснула. Я плакала, пока не уснула. Тяжесть горя навалилась на меня, и мне пришлось заплакать.

Затем я обнаружила, что просматриваю весь дневник и отважилась на страницы, которых там быть не должно. Много лет назад я испортила свой дневник вырезками с Тедом и его фасадом, потому что это казалось мне безопасным местом, единственным местом, где я могла обнажить свою душу.

— Доброе утро, — говорит Эрик.

— Привет.

Я не знаю, что происходит или почему он здесь, когда он вчера ясно дал понять, что его не будет. Меня достаточно раз вышвыривали, чтобы я поняла намек, поэтому я заполнила пробелы.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Может быть, он нашел Роберта. Может быть, поэтому он здесь. Мой желудок сжимается от предвкушения.

— Ничего. Я просто проверял тебя.

— Я не знала, когда ты вошел. Я спала.

— Было еще рано, поэтому я этого ожидал.

— Ты здесь спал? — Я бросаю на него прищуренный взгляд.

Он ухмыляется. — Нет, я не спал, но я был здесь.

— Ты что-то хотел от меня? — Потому что его присутствие здесь не имеет смысла.

— Я отвезу тебя к твоему отцу.

Пока мы смотрим друг на друга, я не знаю, что сказать. Я не буду притворяться, что не чувствую облегчения, услышав, что он идет со мной, так же, как я не буду притворяться, что знаю, что он мне не нужен. Я потратила годы на то, чтобы стать сильнее, чтобы мне никто не был нужен. Он не может просто так войти в мою жизнь и изменить мои правила, но он это сделал.

Я также могу принять, когда я недостаточно сильна, чтобы отбиваться. Сегодня я не сильна и боюсь идти к отцу. Время, которое я потратила на подготовку к сегодняшнему дню, не помогло. Я так же нервничаю, как и в первый день.

— Почему?

Его глаза темнеют до бурного, темного синего цвета, и он поднимает подбородок.

— Я просто почувствовал, что ты во мне нуждаешься. А ты нуждаешься?

У меня снова это чувство. Как будто я разговариваю с двумя разными людьми, и это более мягкая версия его. Я не встречала эту версию, но сейчас он предлагает утешение, которому я не могу противиться. Поэтому я решаю сказать правду.

— Да.

— Ну, я здесь. Я приготовлю тебе завтрак, а потом мы пойдем. Я уже написал твоему отцу и сказал ему, что мы будем рано.

— Спасибо.

— Пойдем, возьмем что-нибудь поесть.

Я сползаю с кровати, когда он встает, и, когда я убираю свой дневник, он снова его просматривает.

Если он его прочитал, у него было бы только больше вопросов, а у него не было недостатка в них с тех пор, как мы встретились. Но на этот раз у него были бы вопросы о Теде, о которых я не должна никому рассказывать, или я мертва.

Я просто нахожусь на таком хрупком этапе своей жизни, когда я не уверена, стоит ли мне дальше жить.

Пока мы с Эриком едем по шоссе, яркое утреннее солнце освещает мои дрожащие руки.

Я на грани нервного срыва и не могу проглотить комок в горле, который все растет. Сухость в горле, которая грозит перекрыть дыхательные пути и задушить меня.

Когда мы сворачиваем на сельскую дорогу, я начинаю оглядываться. Я никогда раньше не была в доме отца в Лос-Анджелесе, поэтому новизна окрестностей меня завораживает.

После смерти мамы, Скарлетт закончила бы школу здесь. Тед, конечно, был более чем согласен, чтобы она жила с папой, в этом не было никаких сомнений.

К тому времени она знала правду, как и мама с папой. Она была единственным человеком, который мне верил. Она пыталась заставить папу выслушать, но я знала, что он не станет и слушать об этом. Потом моя сестра потратила годы, пытаясь навести мосты между нами, отказываясь верить, что мост сгорел и больше нечего было чинить.

Я уже была сломана. Я сломалась в ту ночь, когда Тед женился на моей матери, и использовал их кровать среди ночи, чтобы приставать ко мне. Мне было тринадцать, когда это впервые произошло, и это продолжалось три года. До того, как они поженились, он смотрел на меня, и я знала, что однажды что-то случится. Потом он пришел со своими угрозами, и я была беспомощна.

С годами стало очевидно, что со мной что-то не так. На первый взгляд у меня было что-то похожее на анорексию, но под этим были просто симптомы того, что происходило на самом деле. Потом, когда я забеременела, я снова начала есть, сама не зная почему. Все думали, что со мной все в порядке, пока это не оказалось не так.

Папа был первым, кто узнал о моей беременности. Я упала в обморок в школе и была доставлена в отделение неотложной помощи, когда меня не смогли разбудить. Мое кровяное давление было слишком низким. Когда врачи не смогли связаться с мамой, они вместо этого позвонили моему отцу и сообщили ему эту новость.

Я рассказала ему, что Тед со мной делал, но он мне не поверил.

Затем он сказал маме, и я знаю, что она сразу поняла, чей это ребенок. Она вела себя так, будто тоже мне не поверила. Неделю спустя она покончила с собой после того, как у них с Тедом случился самый большой спор, и оставила мне записку, которую я никогда не забуду.

В конце концов мы все остались ни с чем, и угрозы Теда, которые он использовал, чтобы контролировать меня все эти годы, ничего не значили. Я была той, кто пострадал в конце. Он испортил мне жизнь, и моя мать умерла, ненавидя меня до последнего вздоха.

Эрик постукивает по моей руке, прерывая мои мысли.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он.

— Ага.

— Мы на месте, — объявляет он, и я готовлюсь к катастрофе.

Глава 26

26

Саммер

Перед нами распахиваются огромные кованые ворота, и, когда мы едем по длинной извилистой подъездной дороге, онемение, которое я чувствовала раньше, возвращается, и мои легкие сжимаются.

Я смотрю вперед, и в поле зрения появляется прекрасный дом. Когда Эрик паркует машину на подъездной дорожке, мы оба осматриваем идеально ухоженную территорию.