Бессердечный

— Привычка или нет, но ты заслужила наказание, не так ли? Кража — это преступление.

— Как и твоя жалкая попытка подцепить меня.

— Кто сказал, что я пытаюсь подцепить тебя?

Она закатывает глаза, входит в мою квартиру и кладет украденные вещи на стол.

— Так или иначе, вот.

— Ты проделала весь этот путь, чтобы отдать мне это?

Айла оглядывается, пожимает плечами, а затем пристально смотрит на меня.

— Ага. А что?

— Этим утром я отправил свою помощницу, чтобы купить новое зарядное устройство, — говорю я.

Она смеется.

— Какая же я глупая. Ну конечно, у тебя есть помощница.

— Ты издеваешься?

— Типа того. — Она покусывает губу, и я тоже хочу укусить ее. — Ага.

— Закрой дверь, Айла, — требую я.

— Что? — спрашивает она, выгибая левую бровь.

— Закрой. Дверь.

— Зачем?

— Чтобы я наказал тебя за совершенные преступления.

— Мы серьезно к этому вернулись? — Она снова закатывает свои красивые карие глаза.

— Ладно. Я сам это сделаю. — Я с грохотом ставлю свою кружку на стол, чуть не разбив ее, и подхожу к двери. — Неужели это так сложно?

— Не любишь рано вставать? — спрашивает она, оглядывая меня с ног до головы.

— Я люблю рано вставать, — поправляю я ее. — Мне просто не нравятся женщины, которые воруют у меня вещи, а затем оскорбляют и издеваются надо мной в моей же квартире.

— Излишне чувствительный? — Ее ресницы трепещут. Она не закатила глаза, но это почти то же самое.

— Я? Чувствительный? — усмехаюсь я. — Это у тебя вчера снесло крышу только потому, что какой-то пьяный парень флиртовал с тобой в баре.

— Какой-то пьяный парень не флиртовал со мной, — говорит она, сверкая глазами. — Какой-то пьяный парень сказал: «Ты сегодня поедешь ко мне» и ожидал, что я подниму юбку и скажу ему, где ее придержать.

— Шикарно.

Она скрещивает руки на груди.

— Мы спорим или флиртуем? Я не могу понять, но мне правда нужно знать это, потому что от этого зависит мое дальнейшее поведение.

Я едва знаю эту женщину, но мне чертовски нравится ее рассудительность.

— Мы не спорим, — говорю я, пристально глядя на свою жертву, и направляюсь к ней. — Но, пожалуйста, не беспокойся. Поверь мне, я переживу.

Я все еще хочу трахнуть ее. Трахнуть так, как никогда никого не трахал. Без обязательств. Без чувств. Только похоть.

На хер букетно-конфетный период.

На хер предложения руки и сердца и обручальные кольца с бриллиантами от «Тиффани».

Больше никогда.

Я хочу ее тело, и только тело. И эти губы. Боже, я хочу эти губы.

— Хорошо. — Она приоткрывает свои пухлые губы, чтобы что-то сказать, но я прикладываю к ним палец, призывая к молчанию.

— Айла, хватит болтать, — приказываю я.

Она снова выгибает бровь, явно не понимая моей команды. На ее лице отражается шок, и я думаю, она не ожидала, что жалкий алкаш из бара станет кем-то вроде этого.

— Твой рот когда-нибудь закрывается? — спрашиваю я, поднимая руки к ее шее. Запускаю пальцы в ее густые темные волосы, подушечками больших пальцев лаская нежную кожу лица.

Айла облизывает губы, и я наблюдаю, как сжимается ее горло, когда она глотает.

— Я постоянно о чем-то думаю. — Ее голос тише, чем раньше. — Много говорю. Много думаю. Много пишу.

— Айла, — шепчу я, наклоняясь, приближая губы к ее губам. Ладонью я чувствую, как при этом бьется ее пульс. Мои легкие наполняет ее цветочный парфюм, и хотя я никогда раньше не слышал об этом аромате, мне кажется, он напоминает мне о доме. Прогоняя прочь весь шум, все мысли и чувства из головы, я наказываю ее грубым поцелуем, пальцами запутываясь в ее волосах. Я вдыхаю воздух, который она выдыхает, тая передо мной, и мне кажется, она первая женщина, которую я поцеловал после Дамианы.

В этом поцелуе скрыта свобода, которую я никогда не ощущал.

Опускаю руки на бедра, затем скольжу под ее рубашку, сжимая талию. Ее поцелуи сдержанные и мягкие, суровый контраст со всем, что я собираюсь с ней сделать. Она проводит руками от моих бицепсов к плечам и удерживает ладони там, прижимаясь всем своим телом ко мне.

— Ты в этом хорош, — говорит она, затаив дыхание и борясь с улыбкой.

— Знаю.

Я обхватываю этот идеально очерченный подбородок, направляя ее рот туда, где ему и следует быть, и впиваюсь в ее губы еще одним поцелуем. Наши языки сплетаются.

Стянув с нее рубашку, я отбрасываю ее в сторону и тянусь к лифчику. Она не останавливает меня. На самом деле, клянусь, я чувствую, как ее губы изгибаются в улыбке.

Ей нравится.

Одним движением я расстегиваю ее лифчик на спине, и она позволяет ему упасть с плеч, а затем на пол. Сливочная кожа ее груди в сочетании с полнотой и идеальным размером — комбинация, которой я не в силах противостоять. Схватив Айлу за талию, я сажаю ее на гладкий мраморный стол.

— Это безумие, — шепчет она. — Ты ведь это знаешь, правда? Нормальные люди так не поступают.

— Нормальные люди — зануды. — Я обхватываю губами розовый бутон ее соска, сосу его, а затем кусаю, пока она не начинает стонать. Пальцами она зарывается в мои волосы, ногтями впивается в кожу моей головы, и все кажется таким правильным.

Прижав губы к ее нежной коже, я целую ее ключицу, ложбинку между грудью, затем низ живота, который подрагивает в ответ на мое прикосновение.

Мой член напрягается под тканью спортивных штанов, умоляя освободить его, жаждет попасть в ее рот. Добравшись до ее леггинсов, я стягиваю их вниз и сбрасываю с нее туфли. На ней нет трусиков. Знала ли она, что этим утром я собираюсь трахнуть ее на своем столе?

Ее киска блестит в тусклом утреннем свете. Она вся мокрая. А всего-то надо было поцеловать ее.

Я знал, что она безумно хочет заняться со мной сексом.

Наклонившись, я широко раздвигаю ее ноги и медленно провожу языком по сладким складочкам. Айла начинает тяжело дышать и откидывается назад, опираясь на локти. Она сладкая, ее вкус может вызвать привыкание. Я смотрю вверх, мимо ее налитой груди, и наблюдаю, как она кусает нижнюю губу, ожидая следующего моего движения.

Погружаю два пальца в нее, и мой член становится еще тверже, в то же мгновение я понимаю, насколько она узкая. То, как я трахаю ее пальцами, пробую языком и наблюдаю, как она извивается и корчится, когда я ласкаю ее тело, возбуждает меня еще сильнее, и я становлюсь еще тверже.