Бессердечный

Я хочу провалиться под землю и никогда не вылезать оттуда.

— Я просто искала кое-кого вчера вечером, — говорю я и дрожащими руками отсоединяю телефон от динамиков на кухне, открываю свой аккаунт и пытаюсь найти способ удалить этот статус. — Должно быть, я случайно набрала его имя в статус вместо строки поиска.

— Кто он такой?

— Это парень из команды Брайса.

— Удали это! — говорит Бостин, размахивая руками.

— Пытаюсь!

Минуту спустя статус, наконец, удален, но уже слишком поздно.

— Не могу поверить, что сделала это, — говорю я. Наши взгляды встречаются, и я медленно закрываю рот.

— А я могу. — Бостин скрещивает руки на груди, ее розовые губы изгибаются в ухмылке. Рада, что хоть одна из нас находит это забавным. — Ты больше никогда не сможешь общаться с этими парнями.

— Неа. Никогда.

Глава 4

Айла

— Мам, я перезвоню позже, хорошо?

В понедельник вечером я стою у ледовой арены «Спартанцев». После похорон прошло уже девять дней. Сегодня мне позвонил тренер Брайса и спросил, могу ли я как-нибудь зайти и обсудить вопрос создания фонда в его честь, и когда я сказала, что могу прийти немедленно, от шока он потерял дар речи. Неужели я все еще должна пребывать в трауре? Тем более по совершенно незнакомому человеку, который терпеть меня не мог?

— Когда ты вернешься домой? — спрашивает она, еще раз подтверждая, что мама — единственный человек во всем мире, с которым чрезвычайно сложно закончить телефонный разговор.

— Я ведь уже говорила, — мягко напоминаю ей, — как только все утрясется.

Я не говорю ей, что летом Нью-Йорк прекрасен, что вчера я провела весь день с Бостин и что квартира Брайса слишком шикарна для того, чтобы позволять ей пустовать следующие пять месяцев.

— А как насчет твоей квартиры в Лос-Анджелесе? У тебя есть договор аренды, — говорит мама так, будто мне нужно напоминать об этом.

— Брайс оплатил аренду до конца года, а я все еще плачу свою половину арендной платы за квартиру, — говорю я. — Я сказала Вивиан, что буду не против, если она захочет сдавать мою комнату, но, думаю, ей больше по душе иметь маленькое любовное гнездышко с Фернандо.

Мама хихикает.

— О, перестань. Надеюсь, они не трогают твои вещи.

Я закатываю глаза. Ей-богу, у моей мамы талант создавать проблемы на ровном месте. Она просто не может остановиться. Хотя хочет, как лучше.

— Мам, я сегодня занята, — говорю я. — Люблю тебя. Перезвоню позже, хорошо?

Я завершаю звонок, прежде чем у нее появляется возможность возразить, и вхожу через парадные автоматические двери.

В справочнике справа от меня я нахожу кабинет тренера Харриса, он располагается на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, я прохожу мимо портретов «Спартанцев», развешенных в алфавитном порядке.

Ридли Алистер.

Уайетт Этвуд.

Брэндон Бриггс.

Ретт Карсон.

O, Боже. Ретт.

Щеки заливаются румянцем, когда в памяти снова и снова отчетливо всплывает мое фиаско в «Фейсбуке». Я все еще не могу поверить, что сделала это.

Чудо, что я смогла взять волю в кулак и показаться у штаб-квартиры «Спартанцев». Я не шутила, сказав Бостин, что больше никогда не смогу встретиться с этими парнями снова.

Если бы все было так просто.

Звук шагов и мужских голосов эхом прокатывается по лестничной площадке, становясь все ближе и громче. Я украдкой рассматриваю портрет Ретта, изучая его точеные скулы, ямочку на подбородке, загорелое лицо и пронзительный взгляд синих глаз, и когда поворачиваюсь, чтобы дотянуться до перил, мой взгляд все еще прикован к его красивому лицу.

Спустя секунду после того, как его образ отпечатывается у меня в памяти, я теряю способность дышать и понимаю, что лежу на полу, а весь воздух будто выкачен из легких.

Мне протягивают руку, и я понимаю, что по закону подлости, должно быть, наткнулась на одного из игроков, когда те спускались вниз. Вкладываю свою ладонь в его грубую и мозолистую. Когда он помогает мне встать, я прикрываю глаза, защищаясь от флуоресцентных ламп, стараясь придумать разумное оправдание. Но мы не встречаемся взглядами. На самом деле, он даже не смотрит на меня.

Но я знаю, это он.

Ретт.

Он смотрит мимо меня, его взгляд направлен на что-то вдалеке. Он не улыбается, не извиняется и не обращает на меня внимания.

Просто уходит.

— Айла? — Я узнаю Шейна, с которым познакомилась на прошлых выходных, хотя он выглядит совершенно по-другому: на нем белая футболка и выцветшие зеленые шорты из китайского хлопка. Волосы мягкие и пушистые, без всяких средств для укладки, и он не пахнет одеколоном из универмага «Мейси».

— Привет, — говорю я.

— Что случилось? — Шейн засовывает свои руки в карманы, качаясь на пятках. Не знаю, пытается ли он так начать разговор или хочет выяснить, зачем я здесь.

— Я пришла на встречу с тренером Харрисом, чтобы обсудить некоторые вопросы. — Я перекидываю сумку через плечо и еще раз оглядываюсь на дверь. Может, Ретт задержался на улице, но его там нет.

— А, понятно. — Он смотрит мне в глаза. — Ты в порядке?

Я киваю.

— Да.

— У тебя все еще есть мой номер?

Я снова киваю, затаив дыхание и ожидая, когда он спросит о моем статусе в «Фейсбуке».

— Слушай, если когда-нибудь захочешь...

— Айла?

Услышав свое имя, я поворачиваюсь и вижу, что тренер Тейлор Харрис стоит на верхней площадке лестницы, одетый в зеленый спортивный костюм «Спартанцев». Удивительно, что он так легко меня узнал, встретив всего однажды на похоронах Брайса.

— Привет. — Быстро прошептав извинения, я отворачиваюсь от Шейна и направляюсь к Харрису.

— Спасибо, что пришли, — говорит он со странным выражением на лице. Мешки под его красными глазами говорят о том, что он все еще не пришел в себя после случившегося, и, возможно, я должна быть тем, кто его утешит. — Конференц-зал готов.

Своей огромной рукой он обнимает меня за плечи, как парня. Мы поднимаемся дальше по лестнице и поворачиваем за угол, останавливаясь в конце коридора.

— Входите, — говорит он позади меня.