Бесшабашный. Книга 3. Золотая пряжа. История, найденная и записанная Корнелией Функе и Лионелем Виграмом

15 Слепота

Лаяли собаки. Едва ли какой-нибудь другой звук страшил Джекоба больше, с тех пор как жизнь лисицы стала ему дороже собственной. Он хотел остановиться, повернуть назад, но Сильвен тянул его дальше. Ослепшие от серебра глаза Джекоба видели только его широкоплечий силуэт. Мир теперь состоял лишь из теней и серебра, которое нащупывали его пальцы, и из собачьего лая.

Как долго он еще собирался позволять ей спасать его… Ни за что нельзя было приводить ее в этот мир… Бесполезные мысли. Лиса всегда лучше умела гнать их от себя.

Он снова остановился.

Выстрелы. Единственный звук, который еще хуже лая.

Сильвен тащил его дальше, ругаясь по-французски, нет, на квебекском. За зеркалом эта часть Канады все еще принадлежала Лотарингии, но Джекоб там пока не бывал.

Дальше.

Не знай Джекоб, что находится в своем мире, густой подлесок навел бы его на мысль, что он заплутал в Черном лесу. Даже кирпичные стены, мимо которых они крались, на ощупь казались такими же обветшалыми, как стены ведьминого дома. Эльф чересчур сблизил оба его мира. Все было намного проще, пока общим у них было только зеркало.

Сильвен открыл ворота и быстро втолкнул его внутрь. За воротами оказалось так темно, что случайный помощник Джекоба двигался так же неловко и наугад, как и он сам. Джекоб нащупал ящики. И стекло – и невольно отдернул руку.

– Где мы? – спросил он.

– Там, куда я должен был тебя привести. На одном из их складов. Bout de ciarge! Твоя прелестная подружка сумасшедшая. Нужно было пытаться уйти через реку.

– И для чего этот склад?

– Для их зеркал, для чего же еще? Maudit Tabarnak’Ostie d’Calisse! Ciboire! – Запас бранных слов у Сильвена был неисчерпаем, как запасы соленой воды в природе. Сильвен Калеб Фаулер мог бы одержать победу в пресловутых соревнованиях по сквернословию, какие устраивают карлики.

Джекоб прислонился к ящикам. Когда он закрывал глаза, голова болела немного меньше. Если слепота не пройдет, с охотой за сокровищами покончено. Зато рука была как новенькая. Возможно, булавка воздействовала и благотворно. Человек, воткнувший ее Джекобу в висок, выглядел так, будто эльф вылепил его из глины. Возможно, дешевый вариант Шестнадцатой и Семнадцатого. Они по-прежнему стояли у Джекоба перед глазами: с его собственным лицом, с лицом Клары и его отца. «Твоя мать так ничего и не заметила». Мужчина, гулявший с ним и с Уиллом в парке, мужчина, целовавший мать на кухне… Какие из его воспоминаний об отце – на самом деле об Игроке? «В этом мире мы можем иметь детей от смертных женщин». Джекоб часто желал себе другого отца, но уж точно не такого. Прекрати, Джекоб. Он не твой отец, не твой и не Уилла. Но как же можно быть в этом уверенным?

Собаки все еще лаяли, но по крайней мере больше никто не стрелял. Возможно, потому, что последний выстрел попал в цель.

– Как они тебя поймали? – спросил Джекоб Сильвена. Нужно было подумать о чем-то другом. Иначе с ума сойдешь, прислушиваясь к тому, что происходит снаружи.

– Из-за моего любопытства. А еще я не смог отказаться от их порошка.

– Порошка?

– Да. Они раздают его хорошим клиентам. Пакетик туда, пакетик сюда… Это в сто раз лучше, чем все, что я пробовал. Возвращает желание ко всему: жить, любить. Так продолжается несколько дней, а потом становится совсем дерьмово. Как будто кто-то украл у тебя сердце.

Похоже на эльфову пыльцу. Но как они производят ее без травяных эльфов?

А может, у него есть травяные эльфы, Джекоб. Может, Игрок посылает глинолицых отлавливать их за зеркалом. Или Шестнадцатую с Семнадцатым и пятнадцать остальных. Но почему тогда он там, по другую сторону, никогда о них не слышал? Потому что они на вид как люди, Джекоб. Возможно…

– Мне нравилось на них работать. Неплохая была работенка, – бормотал Сильвен. – Пусть даже редко кого-то видишь. И очень хорошо оплачивалась. Может, мне даже простили бы историю с порошком, не наткнись я случайно на зеркального человека. Джун, моя жена, бывшая, тысячу раз говорила: «Сильвен, не суй свой расплющенный нос куда не следует». Но такой уж я любопытный, Simonac. У меня и в детстве из-за этого много неприятностей было.

– И кому они поставляют зеркала?

– В гостиницы, рестораны, магазины, офисы… Зеркала пользуются большим спросом. Ни у кого и сомнений не возникает, да и с чего бы? А однажды мне захотелось посмотреть на них вблизи. В конце концов, я месяцами таскал эти ящики, а запирают склады редко. Заглянул в зеркало, и такое нехорошее ощущение появилось. Сперва подумал было, это оттого, что лицо у меня глупое. Так ведь нет… Они не только крадут его у тебя, они все возвращают, нравится тебе это или нет… все, о чем забыл, и все, что хочешь забыть.

Да. Вполне возможно. Джекоб и сам удивлялся, почему ни с того ни с сего постоянно думает о давно забытых школьных учителях, соседях и друзьях. И о матери. «Джекоб, иди сюда!» Видения были настолько явственными, что он буквально чувствовал ее поцелуи на лице. И это притом, что воспоминания о ней он держал взаперти почти так же глубоко, как воспоминания об отце. Надежным засовом служило то, что она всегда предпочитала ему Уилла.

Одна из собак завыла.

– Куда ты? – схватил его за руку Сильвен.

– Я тут рассиживаю, а она там. Нужно посмотреть, что с ней.

– Cocombre, ты же ничего не видишь! – Сильвен утащил его за ящики.

Снаружи все опять стихло. Жуткая тишина. Куда же она запропастилась так надолго?

– А ты тоже видел зеркальных людей?

Судя по голосу Сильвена, та встреча ему не понравилась.

– Да, – ответил Джекоб. «Но меня они пугают куда меньше, чем их создатель», – мысленно добавил он.

– Стоя среди всех этих ящиков, я вдруг подумал: «Сильвен, прихвати-ка одно для нее». Маленькие Джун понравятся. Зеркал было так много, и я не сомневался, что они ничего не заметят. Ведь под завязку наугощался этим порошком. Решил, что я хозяин мира. И тут вижу: лежит он. Человек, только серебряный. Меня вдруг в жар бросило, а он уже за моей спиной, будто все время там и стоял. В его коже все отражается, как в зеркале, а потом у него внезапно появляется лицо, затем другое. «Simonac, Сильвен, – думаю, – а ты был прав! Пришельцы уже здесь!» И я его ударил. Как-никак, я когда-то был неплохим боксером, кубок чемпионата Канады в тяжелом весе – единственный из моих подарков, который Джун захотела сохранить… Но бить… это была не очень-то хорошая идея, когда…

Джекоб зажал ему рот.

Кто-то толчком распахнул ворота. С грохотом, похоронившим всякую надежду на то, что это Лиса. Судя по голосам, вошедшие мужчины были такими же людьми, как и Сильвен, и, к счастью, забрали не те ящики, за которыми прятались беглецы. Ворота открывались еще дважды, и оба раза беглецов не обнаружили. Но Лиска все не появлялась, и Джекобу было плевать, что именно он должен эльфу и что это значит для нее и для него самого. Плевать, будет ли он до конца жизни смотреть сквозь серебро и что Игрок разгуливает с лицом его отца. Плевать. На все плевать.

Только бы она вернулась…

Час проходил за часом. Час за часом. Час за часом. Сильвен рассказывал о канадских кузенах и девушке, ради которой перебрался в Нью-Йорк, а Джекоб впервые за много лет вспомнил единственного школьного учителя, не считавшего его круглым дураком. И ту ночь, когда Ханута в пьяном угаре едва не пристрелил его.

И вот наконец едва слышный шорох.

Щелкнул замок. Шаги, очень тихие – так ходит только один знакомый ему человек.

– Джекоб? – Голос был для него роднее, чем собственный.