Бессмертные витязи. Евпатий Коловрат

– Завтра на правёж поведём, – медленно говорил Стимуд, прервав мысли Евпатия, – Моему дома бесчестье, мне и с тебя виру брать, – сказал хозяин дома вору, – Сейчас свяжем тебя получше, и в овин отведём. А с утра и на торг, старшина Агья да волхв Ямалих решат, в чём дело.

***

Поутру, быстро поели, да пошли на торжище хозяин дома и гость. Ночного посетителя повезли на тележке, связали для его же удобства, что бы не упал по дороге. Краса и Мила тоже пошли, дети остались с бабкой да дедом. Народ поглядывал на поклажу , на улыбчивого связанного человека. Всё выглядело забавным, шуточным. Около рядов с лавками прогуливались ва видных и осанистых человека. Знаком их достоинства служил резной посох, крепко удерживаемый правой рукой каждого мужчины.

– Вот они, старейшина Агья и волхв Ямалих, – шепнул Стимуд Евпатию, – сейчас сами подойдут.

И точно, старшины города заметили такую странность, как тачка. с человеком, и приблизились. Любопытство победило некую отстраненность.

– И что это? – Агья посмотрел на связанного.

– Так в дом мой забрался, хотел товарища моего по артели обворовать, – объяснил Стимуд.

– Ладно… Не наш это, новгородец. Но по Правде, можем его наказать. Кто видел, что случилось? Кто изловил вора?

– Евпатий его схватил, когда он сундук с его добром вскрыть пытался. Я значит, и видок, раз свидетель воровства .

– Так что же. На площадь, к месту для правежа. Сейчас всё и сделаем.

Бирюч созвал жителей на суд. Случай был редкий, и поглазеть на подобное собралось почти сто человек. Пришли и пятеро новгородских купцов со своими приказчиками да служителями. Встали же отдельно. Старшина торговцев встал впереди своих. Бирюч ударил в било, и суд начался.

Агья громко рассказал о происшедшем, показал на обвиняемого, и на пострадавших

– Верно ли я всё сказал? – спросил старейшина.

– Верно! – согласились Евпатий со Стимудом.

– Как же твое имя? – спросил старейшина у вора.

Но тот всё молчал, иногда посматривал на новгородцев, словно рассчитывал на помощь. Гости переговорили между собой, и вперед вышел их старшина.

– Я старшина югорских купцов, Горазд Смеянович Ворсов. Это закуп купца Терентия Труфанова . Зовут его Макарием. Раз это его человек, то и Труфанов заплатит за своего человека виру за обиду.

– Должен купец уплатить Стимуду новгородскую гривну серебра и Евпатию за обиду тоже гривну серебра.

– Так тому и быть! – ответил Горазд, строго посмотрев на Терентия.

Серебро было отвешено, кошель артельщиков стал куда тяжелее, чем до суда. Но, витязь скорее был напряжен происшедшим, а не успокоен. Всё это повисло над ним тяжким камнем, и словно должно было повториться снова. Евпатий предпочёл бы, что бы купец отпирался, и разбирательство дошло до судного боя. Тогда бы он всё решил бы разом, ударом своего клинка.

Обратно домашние Стимуда возвращались в приподнятом настроении. Артельщик на радостях накупил для детей всяких мелочей, Мила без конца смотрела на новые стеклянные бусы. Для стариков прикупили новые валенки. Евпатий купил для Красы ладный кожаный поясок, и девушка была очень рада.

Сам же витязь шёл позади всех, погруженный в тяжкие мысли. Сделал всё нечестно на Матке, и вот, нечестный поступок потянул за собой злые дела. Теперь и не знал витязь, чем всё закончится. Лишь сердце подсказывало, что это ещё не конец.

***

Краса только вернулась, тут же принялась за хитрое зелье, стала разливать настоявшееся питье.

– Бабушка Ната! Всё готово! Вам и деду Чуриле! – позвала она.

Старики присели на лавку, и с готовностью пили настой. Девица корпела над другй травой, и показала на горшочек полный другого зелья.

– Это настойка полыни. Для глаз. Половина ложки на горшок, щаваривать, настоять сутки. Промывать будете по утру, каждый день.

– Ах, спасибо Краса. В дорый день ты к нам пришла, – расчувствовалась старушка.

Девица смогла за пару дней подлечить пожилых родителей весельшика, перестали те кашлять без конца. И видеть оба стали кула лучше.

Рассказала какие травы заваривать, чем всех порадовала. Она силела у окна, перебирая сборы в кошеле.

– Вот девица, выходит, что не я тебе помог, а ты нам. Хорошо, что тогда Евпатий тебе не дал в море прыгнуть!– сказал Стимуд.

Вымолвил, да рот прикрыл, ишь ты, такое сорвалось? Жена подошла, положила руку на плечо девушки, успокаивая.

– Чего? – и глаза Красы сделались совсем круглыми, так что витязь удивился, что так случается.

– Да ничего такого… Укачало тебя, чуть не упааа, а я подхватил. Всего и делов, – почти не соврал богатырь, – да спать пора ложиться. А то ведь ранёшенько нам на пристань.

И верно, уже прошли три дня в добром доме Стимуда. Сначала, будто чужими были здесь , а теперь и гости не хотели уходить, а хозяева отпускать хороших людей.

В ладье по Оби

Речная ладья всяко бывает меньше морской, но и эта была немаленькой. По шесть вёсел с каждого борта, всего в артели было четырнадцать человек. Вот полная дюжина из них сидела сейчас на скамьях, ворочала вёслами.

Краса и Евпатий сидели на корме, рядом с кормщиком. Стимуд договорился с Сарватом, что витязь тоже станет грести, в свою очередь, а Краса готовить в дороге.

– Не прогадали ли мы? – вздохнул богатырь, – на шестнадать человек готовить придётся. Дело нелёгкое.

– Ты, вот рыбу лови. Чего зря говоришь? Все силы так в разговор и уйдут, – заметила девица.

Ну, хитрая рыба пока ловиться не желала, а вот весёлых прибауток Евпатию пришлось наслушаться множество. Из безобидных- прошлись по его росту, дескать, голова высоко торчит, грести мешает. Но. вообще, если к нему парус приладить, то и вместо мачты сойдёт. Витязь только посмеивался. Ну что делать, если народ теперь мелковатый пошёл, в основном ему едва до плеча достают. Но, вот и рыба проснулась. В одно мгновение вытащил пару рыбешек, и не поверил своему счастью! А только опять забросил удочки и опять!

– О Евпатий, молодец! – крикнул развеселившийся кормщик, – прямо удивил!

– Да я уж муксуна две тыщи лет не пробовал! – ответил витязь.

Вся артель довольно захохотала забористой шутке. Краса сначала испугалась, а затем рассмеялась со всеми. Откуда же артельщики знали, что Евпатий не шутил? И вправду, как ушли они с ватагой Бессмертных, так и не возвращались. Он и не ел сибирской рыбки. Всё балтийской селёдкой питался , а раньше так и кильку средиземноморскую ел. Вишь ты, аноусом её обозвали. Ну и тунца, конечно…