Бессмертные

Обедая в столовой, каких только ужасов я не наслушался о Мэрилин, — и это говорили работники киностудии, в которой она вот уже десять лет была самой знаменитой актрисой и важнейшим источником доходов! Мэрилин даже перестала быть похожей на Мэрилин, говорили мне, — она похудела на пятнадцать фунтов, и поэтому пришлось перешивать весь ее гардероб; теперь на фотографиях она больше походила на Одри Хепберн, чем на саму себя. Она наняла писателей, чтобы те переписывали сценарий после Кьюкора. Ей не нравились дети, которые играли в фильме детей ее героини, да и вообще ей с трудом удавалось представить себя, Мэрилин Монро, в роли матери, и так далее и тому подобное…

Я решил, что мне следует срочно встретиться с Мэрилин. Она была у себя дома и выглядела вполне здоровой, хотя вот уже несколько недель подряд всем жаловалась на плохое самочувствие.

Мэрилин с гордостью провела меня по своему новому дому В нем было тесно, комнатки темные и почему-то отделаны в мексиканском стиле (я не знал, что Мэрилин пыталась обустроить свое жилище по образу и подобию дома Гринсона). Все, что можно, было выложено мексиканской плиткой. На облицовке вокруг входной двери я увидел герб и девиз “Cursum Perficio” . Мои познания в латыни ограничивались уровнем средней школы, но я все же понял, что это означает: “Я приближаюсь к концу своего путешествия”. Эта надпись должна была бы насторожить меня.

Мэрилин открыла бутылку шампанского (я приехал к ней в полдень), и мы устроились в крошечной гостиной, хотя на улице стояла прекрасная погода.

— Дом у меня просто замечательный, правда? — спросила она.

Вообще-то у меня сложилось впечатление, что всю обстановку в доме приобрели в какой-нибудь мексиканской лавке подержанных вещей. На стенах висели примитивные картины, которые туристы обычно покупают на улицах Мехико, дешевые бра и зеркала в жестяных рамках; на полу лежали “индейские” попоны для лошадей; мебель из мореного дуба тоже, можно сказать, была выполнена в испанском стиле.

— Я специально ездила в Мехико, чтобы купить все это, — объяснила Мэрилин, а я про себя подумал, что почти всю обстановку и аксессуары к ней наверняка можно было бы приобрести в каком-нибудь дешевом мебельном магазине в Лос-Анджелесе. — Ну и повеселилась же я! — Она хихикнула. — Я познакомилась там с одним мексиканским сценаристом, и он показывал мне достопримечательности…

Мэрилин взяла две таблетки и запила их шампанским.

— Только он почему-то решил, что я стану его женой, но, разумеется, он заблуждается. — Она показала мне бутылочку с таблетками. — Одна от него польза — он присылает мне вот это, “Мандракс”. — Она опять хихикнула. — У них это называется “Рэнди-Мэнди”. Запиваешь чем-нибудь спиртным, и по телу сразу разливается тепло, напряжение спадает , и чувствуешь себя очень сексуальной. Такое состояние сохраняется часами. В Мексике эти таблетки продаются без рецептов.

Взглянув на Мэрилин более пристально, я заметил, что глаза у нее сияют неестественным ярким блеском, зрачки расширены. Ей с трудом удавалось сосредоточить взгляд, словно она страдала близорукостью.

— Надеюсь, ты не злоупотребляешь ими, — сказал я.

Мэрилин рассмеялась.

— А ты ну никак не меняешься, Дэйвид! Все такой же нудный, когда все вокруг веселятся.

Слова Мэрилин обидели меня, и, наверное, это отразилось на моем лице.

— Может, я и нудный, — возразил я, — но я искренне беспокоюсь о тебе.

Она вдруг разрыдалась.

— Да-да, я знаю, — проговорила она сквозь слезы. — Прости меня.

Я взял ее за руку. Она была холодна как лед, хотя день выдался теплый. Мэрилин вытащила салфетку из коробки на столе и промокнула глаза, затем бросила ее на грязный пол — ей пока так и не удалось приучить Мэфа не гадить в доме. Мне показалось, что Мэрилин очень уж болезненно отреагировала на мои слова, и я сказал ей об этом.

Она шмыгнула носом.

— Я знаю, ты беспокоишься обо мне, — ответила она. — Я не должна была так говорить.

Я махнул рукой.

— Ничего страшного. Ты-то как себя чувствуешь? Только честно .

Она пожала плечами.

— Да ничего. Тебе известно, что Джек бросил меня?

— Известно. Я виделся с ним пару дней назад. Мы как раз говорили об этом.

— Как у него настроение? Что он говорил?

— Настроение довольно мрачное, Мэрилин. Ему нелегко было принять такое решение. Впервые на моей памяти Джек говорил о самом себе столь… откровенно. И в то же время он держался, как истинный президент. Он уже почувствовал, как ему не хватает тебя.

— Я знаю, — с грустью произнесла Мэрилин. — Нам было так хорошо вместе. Джеку и мне, все эти годы. Мы очень подходим друг другу.

— Да. Я всегда так думал.

Вид у Мэрилин был унылый и несчастный.

— Ты слышал про нас с Бобби? — поинтересовалась она.

Я кивнул. Должно быть, она догадалась, какие чувства я испытываю.

— Бедный Дэйвид, — произнесла Мэрилин.

— Ну и как у тебя с ним дела? — спросил я, чтобы не обсуждать с ней мои чувства.

— А знаешь, хорошо. У нас с ним как бы любовный роман на расстоянии… У меня нет возможности выбраться на восток страны, так как я прикована здесь из-за этой паршивой картины, и, наверное, министру юстиции не очень-то легко изыскивать предлоги, чтобы ездить в Лос-Анджелес… Правда, прошло всего лишь две недели, но я не знаю, когда мы встретимся снова… — Она вздохнула. — Бобби во многих отношениях лучше Джека. Он более чуткий, что ли.

Выразительная кельтская внешность Бобби в сочетании с мрачной задумчивостью нравилась многим, и во время предвыборных кампаний он покорил немало женских сердец. Ничего удивительного, что и Мэрилин легко подпала под влияние его чар: он был отзывчив, любил детей, был хорошим отцом — пожалуй, более заботливого отца, проявлявшего к детям столько терпения, я и не встречал; его тревожило и волновало все то же, что и Мэрилин, — проблемы негров, детей-сирот, бедняков, бездомных собак. Казалось, Бобби и Мэрилин созданы друг для друга, только вот она была подвержена психическим расстройствам и все время жила на грани срыва, а он был женат и занимал пост министра юстиции Соединенных Штатов Америки. В знак любви, с гордостью сообщила мне Мэрилин, Бобби дал ей номер своего прямого телефона в министерство юстиции, который она прилепила на холодильник.

— Да, — согласился я. — Бобби — чуткий человек. Однако я не стал бы повторять ту же ошибку.

— О какой ошибке ты говоришь?

— Незачем рассказывать об этом кому попало. Мэрилин засмеялась, несколько неуверенно.

— Я знаю , — ответила она. — Я теперь ученая! Я ни с кем об этом не говорю. Только со своим психиатром.

Я не очень ей поверил. Опыт подсказывал мне: люди, которые открывают свои тайны психиатру, уже поделились ими и с друзьями. Однако мне вряд ли удалось бы что-либо изменить. Я мог только предупредить Мэрилин, чтобы она вела себя осторожно. “Ей на собственном опыте предстоит убедиться, — думал я, — что Бобби более беспощаден к человеческим слабостям, в том числе и к своим собственным, чем Джек”.

Зазвонил телефон. Мэрилин сняла трубку.

— Алло, — произнесла она, затем встряхнула трубку, словно надеялась таким образом устранить неисправность. Она положила трубку на рычаг, на лице промелькнуло раздражение. — С тех пор как я переехала в этот дом, с моим телефоном творится что-то неладное, — пожаловалась она. — Какие-то странные шумы на линии, или, бывает, раздается звонок, а в трубке тишина… Это ужасно раздражает . — Мэрилин вновь обратила ко мне свой взор. — Ну что ты такой кислый, — сказала она. — Я счастлива. Правда. Когда Бобби сообщил мне о решении Джека, я подумала: “Что ж, вот и все. Теперь мне остается только умереть, на этот раз я действительно сделаю это”. Но вышло все по-другому. Может, удача повернулась ко мне лицом, Дэйвид, — спросила она, — как ты думаешь?