Бессмертные

Человеческие воспоминания с каждой секундой всё больше туманились.

«Но я знаю это место… Я бывал здесь», — размышлял Эдвард.

Оглядевшись, он обнаружил лестницу и рванул по ней. Наверху он посмотрел налево и направо, пытаясь вспомнить. Эдвард знал: это его дом, но ему казалось, что в последний раз он здесь был сотни лет назад. Снова нахмурившись, юноша спустился в холл и принюхался.

«Да, ты прав», — говорило сознание. Эдвард, помедлив, остановился у дверей. Он отворил её с легким скрипом и, находясь во власти ностальгии, обвёл взглядом свою человеческую спальню. Эдвард, абсолютно недвижимый, стоял так какой-то миг, осматривая комнату и запоминая каждую деталь.

Кровать, письменный стол, шкаф, бейсбольные перчатки и кепка… Всё было покрыто пылью и оставлено точно так, как несколько месяцев назад, когда он покинул дом.

«Доктор не врал… Вся моя семья умерла, а дом оказался заброшен. И никто за долгие месяцы не зашёл сюда… потому что все отошли в мир иной. Сюда некому возвращаться».

Эдвард зажмурил глаза, почувствовав знакомое щипание от наворачивающихся слёз. Поднеся гранитную руку к лицу, он досуха вытер его, но тут же озадачился, не обнаружив солёной влаги на ладони. Юноша тихо вздохнул, все его рыдания были бесслёзными. Он опустился на колени в центре своей спальни и сгрёб разбросанную по красному ковру одежду.

Не известно, как долго он так просидел, но не замеченное Эдвардом мглистое солнце уже несколько часов висело на небосводе. Он, замерев и не двигаясь, сидел на полу в спальне, даже когда послышались приближающиеся шаги. Обоняние тут же распознало в этих шагах и мыслях молодого доктора.

«Если больничные данные не лгут, то он тут… Кажется, я чую его… Да, это он. Эдвард, ты отыскал свой дом. Но тебе нельзя сюда возвращаться… Моё мёртвое сердце разрывалось от боли».

Эдвард сморщился от подслушивания личных мыслей доктора, который пришёл сюда за ним.

— Эдвард, — выдохнул он, появляясь в комнате. Карлайл присел рядом с юношей, которого коснулся его лёгкий вздох облегчения. — Я так рад наконец найти тебя.

Эдвард безучастно посмотрел на него, сверкнув красными глазами. Карлайл встал на колени и, увидев, что натворил юноша, опустил взгляд.

— Вижу, ты подкрепился, — мрачно произнёс доктор. — Куда ты дел тела? — тихо спросил он.

Эдвард зарычал, вскакивая на ноги.

— Я убил пятерых людей этим утром и бросил их на аллее, словно бездомных котов! — сжав кулаки, выкрикивал он в лицо доктору. — Я убивал их, словно это ничего не значит… Как вампир! Как монстр! Убивал их и, как бы я ни ненавидел себя за это… мне нравилось! — крикнул Эдвард, обходя свой письменный стол, и одним махом с грохотом скинул всё его содержимое на пол. Схватил бейсбольную биту и лёгким ударом разбил зеркало над комодом. Осколки стекла разлетелись повсюду. Каждый кусочек, пролетавший мимо Эдварда, отражал новое тело, лицо, глаза, мрачно напоминая о том, кем он стал. Ярость только возрастала, когда бита раз за разом ударялась о стену.

И вот на стене уже зияет дыра, но Эдвард, не заметив её, перешёл на дверь. Снова и снова он бил деревянной битой деревянную дверь; разлетались щепки, но он продолжал замахиваться руками.

— Я монстр, слышишь? — снова ударил юноша, но на этот раз уже дверной косяк. — МОНСТР!

Полностью разбитая дверь упала наземь, и дверная рама, треснув на две деревяшки, с грохотом вывалилась наружу, подняв за собой облако щепок и пыли.

Эдвард сжал биту, задыхаясь от ярости на доктора. Бита в его хватке затрещала и распалась на части. Карлайл спокойно встал в центре комнаты, по-прежнему не сводя глаз с пола.

«Что я сделал с бедным мальчиком? Я лишь хотел найти в нём свою семью… Господи, я просто хотел найти товарища в этой одинокой жизни и, боюсь, я согрешил, когда решил дать Эдварду второй шанс… Пожалуйста, прости меня…»

Выслушав мысли Карлайла, Эдвард громко фыркнул.

— Ты просишь помощи у Бога, словно он и вправду существует, — усмехнулся он, стряхивая с руки щепки, и разочарованно вцепился в волосы.

Новорождённый сел на кровать и, тяжело дыша от гнева, положил голову на ладони.

— Я глубоко религиозный человек, Эдвард, — мягко ответил Карлайл.

«У Бога на нас свои планы… Я твёрдо верю, что Он заботится обо мне и о каждом, кто нуждается в этом. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе?»

Эдвард наблюдал, как доктор мысленно умоляет его; он оглядел разнесённую комнату и сардонически рассмеялся. У него здесь ничего не осталось, это он знал точно. А ещё юноша знал, что не хочет жить один в заброшенном, почти разрушенном доме с вечным проклятьем за спиной. Подняв глаза, Эдвард наткнулся на обеспокоенный взгляд молодого доктора.

Он стоял в углу, среди разбросанной груды причиндалов со стола.

Эдвард перебирал заваленные вещи, освещая в памяти воспоминания. Схватив маленький ранец, он сгрёб туда несколько памятных для него сувениров — бейсбольные карточки, перчатки и кепку, несколько рисунков со стены, любимую ручку. Карлайл понял, что он делает, и вызвался помочь.

«Мы сможем пройти через эту жизнь вместе, Эдвард. Так будет не всегда, обещаю. Я живу одинокой, но полноценной жизнью. У меня есть любимое дело, и у тебя появится», — ответил Карлайл. Эдвард хмыкнул и продолжил собирать вещи по комнате.

— Ты живёшь полноценной жизнью, будучи вампиром? — усмехнулся юноша, забросив в сумку карманные часы.

Карлайл кивнул.

— Да… Мне нельзя иметь близких друзей или долго оставаться на одном месте…

— Почему?

Доктор опустил взгляд.

— Мы не стареем, Эдвард. Ты навсегда останешься семнадцатилетним парнем, — тихо пояснил он.

Эдвард бросил взгляд на своё отражение в осколках зеркала, коими был усыпан весь пол, и, поймав отражение глаз, сморщился.

«Они изменятся, когда ты начнёшь пить животную кровь. Это займёт несколько месяцев, но они станут нормальными», — заверял доктор.

— Ты пьёшь кровь животных? — спросил Эдвард, спускаясь в коридор.

Карлайл кивнул и последовал за юношей, осторожно перешагивая сломанную дверь и раму. Эдвард отворил другую дверь и на секунду замялся, оглядывая комнату.

— Да… Я часто охочусь. Это помогает мне не поддаваться желанию на работе. Но я научился находиться среди людей лишь спустя долгие годы тренировок.

Расхаживая по старой комнате родителей, Эдвард то и дело вздрагивал.

— И ты никогда… не поддавался искушению? Больше не убивал людей?

Карлайл покачал головой, коснувшись пальцами кружевных занавесок на окне хозяйской спальни.

— Я никогда не пробовал людскую кровь, Эдвард, — сказал он.

Эдвард вкрался в мысли Карлайла, и множество лет мучительного воздержания беспорядочно промелькнули в его голове, смешивая боль с пыткой. Он встряхнул головой и приблизился к туалетному столику матери.

— Звучит ужасно, — пробормотал юноша, подхватывая серебряный набор щёток и зеркало. Бережно всё упаковав, он направился к драгоценностям. Взгляд упал на мелкие брелоки, которыми отец задарил мать за несколько лет совместной жизни — каждый из них имел своё прошлое и историю. К глазам снова подкрались слёзы.