Бессмертные
Шрифт:
Молодая девушка забрала платье, и Элис переоделась в прежнюю одежду. Она несколько месяцев жила в заброшенном доме за пределами Лексингтона штата Кентукки и сегодня выбралась в город, чтобы снять деньги с банковского счёта для особенной покупки — машины.
Повсюду таскать за собой чемоданы осточертело, да и висевшие в углу модные платья начинали казаться нелепыми на фоне захудалой гостиной.
Сегодняшний день был особенным. Элис уверена, что где бы ни находилась сейчас её будущая семья, там холоднее. Решимость найти их становилась практически осязаемой. Девушка часто уверяла себя, что эти любящие люди помогут ей найти незнакомого светловолосого
— Заходите ещё, мисс Элис! — сказала молоденькая девушка за прилавком, протягивая упакованное в пакет новое платье.
Когда Элис забирала товар, её рука в перчатке, коснулась запястья девушки. Это помогало скрыть холод кожи во время походов по магазинам, к тому же шёлковая перчатка была приятной на ощупь.
Сегодня Элис планировала покинуть Кентукки и купить машину для самого большого путешествия в Нью-Йорк.
Оставалось неизвестным, что девушка будет там делать и как соберёт четыре кусочка пазла своего будущего, но она собиралась сделать это во что бы то ни стало. Дар ясновидения поможет, и тогда одинокое сердце снова оживёт. Пустота печалила Элис, но лишь вера в любовь заставляла её шагать вперёд. Вера в любовь Карлайла, Эсми и Эдварда, а если повезёт, то и медового блондина.
— Спасибо, — добавила продавщица, махнув уходящей Элис. — Хорошего дня!
Вампирша улыбнулась, надевая очки.
— О, безусловно, — произнесла девушка и сверкнула улыбкой. Поправив шляпку на неровно подстриженных волосах, она вышла на улицу. Из-за отсутствия сна каждый новый день становился продолжением предыдущего. И хотя сегодня ничем не отличалось от вчера, Элис надеялась, что всё будет по-особенному хорошо.
Просто потому что она так хотела.
========== Эсми, 1921 год ==========
— Вот и ты… Иди домой и немного отдохни.
Эсми безучастно взглянула не медсестру, которая протянула ей выписку для подписи. Замерев на месте, она стояла с пустым выражением лица и без каких-либо эмоций смотрела на женщину напротив.
— Когда подпишешь здесь… — сказала медсестра, придвинув бумаги к Эсми. — Когда подпишешь, будешь свободна.
Она поправила воротничок и одарила невысокую женщину скупой улыбкой, словно хотела, чтобы та как можно быстрее покинула больницу и освободила ей вечер.
Эсми, никак не реагируя, облизнула сухие губы и плавно перевела взгляд на стойку со стопками бумаг.
«Пришла сюда с самым дорогим, а ухожу ни с чем…»
Каждое движение было пропитано болью и медлительностью; таблетка, которую медсестра несколько часов назад сказала положить под язык, не помогала. Должно было стать легче, но вместо этого появились только вялость и недомогание.
Лампа над головой гудела и тихо потрескивала, словно намереваясь взорваться. Эсми готова была собственноручно расцарапать себе глаза, лишь бы не подписывать документы о выписке. Медсестра указала, где надо поставить метку, и передала ручку.
Онемевшие пальцы едва удерживали ручку. Эсми даже не была уверена, разборчиво ли вывела собственное имя.
— Хорошо. А теперь, как я и сказала, иди домой и… Отдохни несколько дней, и тогда всё снова станет нормально, ладно?
Медсестра выжидательно посмотрела. Эсми, кивнув, спрятала за ухо выбившуюся прядь волос, подняла с кафельного пола сумку и направилась к выходу. Когда в лицо ударил январский воздух, в голове почувствовалась пульсация,
что не казалось удивительным. За три дня Эсми выплакала больше слёз, чем за всю свою жизнь.При попытках сосредоточиться становилось легче.
Эсми стояла у входа в бейфилдскую больницу. Свирепый студёный январский ветер Висконсина обдувал бледное лицо и только усиливал страдания. Шаг за шагом она двигалась вперёд, не видя конца.
Эсми сильнее укуталась в изношенное шерстяное пальто и, сморщившись, затянула ремень на всё ещё чувствительном животе. Руки опустились к болящим мышцам, и сердце ушло в пятки.
Поступала в больницу с теплом и полнотой жизни, а через несколько дней уходит опустошённая и лишённая всякого смысла к существованию. Такой участи врагу не пожелаешь. Хотя «пустота» и близко не описывает ту ноющую дыру в груди, которая предназначалась маленькому мальчику. Эсми держала его, а он делал свои последние крохотные вдохи до тех пор, пока маленький организм вовсе не перестал бороться за столь короткую жизнь.
И теперь она снова одна. Руки обхватили живот, задев сквозь кожу пустую матку, отчего губы задрожали. Там больше нет ребёнка…
Малыш, Мэттью, едва дожил на этой земле свой второй день — заболев, он скончался накануне в полночь. Эсми видела, что с ним что-то не так, когда брала на кормление маленькое трясущееся от жестокой лихорадки тельце. Здоровье было слишком слабым, чтобы побороть жар, и Мэттью не успел встретить свой последний рассвет. Эсми предлагали задержаться в больнице, прийти немного в себя и позволить наружным ранам после родов зажить.
Но как исцелить раны, что поселились в сердце?
Грудь свело болезненным спазмом от знакомого подступа слёз. Эсми никогда не верила, что сердце физически может разорваться, но сейчас возникало именно это ощущение.
Она прикусила губу и огляделась вокруг, надеясь зацепиться за что-нибудь взглядом. Надпись, мысль, что угодно, что может дать подсказку о дальнейших действиях. Идти было некуда. Пришлось потрудиться, чтобы убедить больничную сестру, будто Эсми является вдовой убитого на войне мужа и у неё нет семьи. Медперсонал не хотел оставлять её сегодня одну со страданиями после смерти новорождённого, но Эсми знала – муки наедине с собой лучше мук под гнётом мужа.
Добродушная медсестра, которая помогала при родах, мягко убеждала Эсми, что в смерти Мэттью нет её вины; инфекция проникла в его организм ещё в утробе. Иммунная система была слаба с самого начала, и досрочные роды не смогли бы спасти ситуацию. Но даже утешения не позволяли отделаться Эсми от чувства вины в смерти её маленького ангела.
Обыскав карманы, она нащупала небольшой больничный браслетик, который сорвали с крошечной кисти ранним утром. Когда его принесли вместе с голубым чепчиком и пижамкой, Эсми не смогла сдержать рыданий.
Ветер подул из-за угла больницы, разгоняя карамельного цвета волосы в разные стороны. Девушка вздрогнула и попыталась пригладить их; обычно кудрявые пряди спутались и утратили свою красоту из-за многодневного пребывания в койке. При взгляде на свой разрушенный внешний вид в окне магазина она прикусила дрожащую губу. Бледное лицо исказилось и отекло от рыданий, а окончательно испортила картину смятая одежда из сумки.
Затрудняя дыхание, в груди ключом била печаль. Если Эсми вернётся домой к мужу, то тут же поплатится за смерть сына. У неё не было ни денег, ни вариантов, куда можно отправиться, и с каждой прошедшей минутой на улице становилось всё холоднее и темнее.