Бессмертные

Юноша не мог думать; глаза не видели; лёгкие не работали. Он не мог противиться жажде. Рот уверенно испускал жидкость, которую с тех пор Карлайл решил называть ядом, и он пресекал любые мысли о чём-то, кроме биения сердец, качающих кровь в венах существ напротив. В голове была одна мысль, и она служила сигнальным фонарём в его заоблачном пространстве перед ураганом.

Кровь.

Как только густая вкусно пахнущая жидкость коснулась губ, он, припав, тут же осушил корчащееся туловище, сжатое в его руках. Уши улавливали приглушённый тошнотворный хруст костей под пальцами, пока Карлайл истощал тело за телом; его чувства полностью одержали верх. Одухотворяющий запах был таким сильным, что вскоре не осталось ничего, что имело бы значение, кроме алой жидкости, которая быстро насыщала его и гасила пожары, разившие горло несколько дней.

И, наконец, облегчение.

«Нет… Нет! Это неправильно! Я не должен этого делать… Я демон…»

Когда пожар в горле оказался потушен, Карлайл стал панически озираться по сторонам, пытаясь понять, что ему теперь с этим делать. Зажмурив глаза, он ушёл обратно в испещрённую темнотой пещеру.

Юноша скрывался там, челюсть сжималась, а руки крепко закрывали рот. Оторвав их от себя, он поморщился, когда увидел дорожку крови.

Он был убийцей.

Он сотворил то, чего обещал никогда не делать.

Он отнял жизни.

Карлайл в отчаянии закрыл глаза. С тех пор прошло три дня, а юноша так и не сдвинулся с места, прячась от стыда на полу собственной пещеры. Он потёр глаза и посмотрел на вход, где опять светило солнце.

Карлайл резко выдохнул, снова почувствовав горло. Когда он присоединился к числу убийц, огонь исчез из него. Страдания закончились. Но какова цена? Отнимать жизни — вот так легко и просто.

Пока Карлайл вспоминал о сотворённых ужасах, снаружи солнце припекало гниющие трупы его жертв. Запах мёртвых разлагающихся тел истязал его в течение всего дня, и он знал, что дальше будет хуже.

«Они заслуживают надлежащего захоронения… Я в долгу перед ними и перед Богом, даже если на мне висит проклятье».

Он замер, вымаливая у Бога сил. Поднявшись, Карлайл медленно вышел из пещеры и шагнул в ожидающий его свет. Поморщился от яркости, сделал последний вдох, и страшное зловоние жертв ударило в нос.

Пройдя к берегу воды, где питался, и медленно подняв взор, Карлайл нарисовал у себя в памяти вид искромсанных опустошённых тел.

Но там никого не оказалось.

Карлайл недоверчиво нахмурился, не заметив ничего, кроме нескольких трупов оленей. Олени. Только олени. Восемь из них оказались разбросаны у берега реки, а их тела — разорваны и обескровлены.

«Наверное, они приходили, чтобы попить воды… А я… опустошил их. Опустошил оленей, но не людей», — думал он, в замешательстве оглядываясь вокруг. Карлайл схватил свои светлые запутанные волосы, понимая, что крепкая хватка помогает ему оправиться от шока.

Он присоединился к убийцам, но это было не ужаснее его человеческой жизни, когда он ел телятину или другое мясо животных. Осторожно избавившись от трупов оленей и по-прежнему стыдясь своего поступка, Карлайл понял главное: он не делал того, чего так боялся.

Он не убивал людей.

Глядя на небо, Карлайл игнорировал запах гнили, пав на колени в беззвучной молитве. Когда солнце озарило его кожу, сделало её мерцающей и блестящей, он молился Богу. Карлайл молил о силе противостоять людям; он молил о разрешении питаться животными и, самое главное, он молил о надежде.

У него не было возможности вернуться в любимый город из-за риска оказаться замеченным — это Карлайл знал наверняка. Он мог бы уйти куда-нибудь и начать всё сначала, избегая людей. То будет одинокая жизнь, но он знал, что сделает что угодно под предлогом безопасности других.

Сознание приняло решение. Находясь в лесу, он мог оставаться вдали от искушения и вблизи животных, которые удовлетворяли его и не пробуждали желание убивать невинных.

Карлайл поднял лицо к небу и тихо вдохнул воздух, давая тем самым себе обещание. Неторопливо закопал опустошённых оленей, коснулся сырой земли неглубоких могил, которые вырыл для них. Сжав губы в тонкую линию, он встал, очистил грязные руки и оглядел водоём с пещерой, которые стали его прибежищем в первые недели вампирской жизни.

Вампир.

Это слово до сих пор скручивало желудок от страха и неопределённости, но, подняв голову к небу и прошептав очередную молитву, юноша поклялся себе творить только добро. Карлайл пошёл дальше, в лес, сжимая свои острые, как бритва, клыки в поисках новой цели.

Его разум принял решение, а он дал клятву Богу. Бродить по миру и убивать встречных людей не входило в его планы, вампиры подстрекают стать проклятыми. Карлайл мог быть бессмертным, он мог быть монстром и навеки проклятым, но у него оставалась надежда.

Комментарий к Карлайл, 1663 год

*Конгрегацией в католицизме является религиозное объединение.

========== Джаспер, 1863 год ==========

Комментарий к Джаспер, 1863 год

Гражданская война в США (она же война промышленного Севера и рабовладельческого Юга) началась в 1861 году и закончилась в 1865. Юг, сдерживая наступление капитализма с Севера, решил отделиться от страны. Но южные земли снабжали сырьём почти всю страну и, естественно, Северу затея с отделением не понравилась. В целом — Гражданская война была самой масштабной и кровопролитной за всю истории США и закончилась она официальной отменой рабства.

Он щурился, заворожённо наблюдая за закатом на западном небосклоне. Протерев глаза, попытался убрать с лица осевшую пыль последних нескольких дней путешествия по безлюдным техасским землям.

Джаспер всегда питал безрадостную любовь к югу и засушливой жаре, пыльным равнинам и виду на морской залив, но сегодня ему хотелось оказаться в прохладе и тишине. 2 января 1863 года. Армия конфедератов одержала победу в битве за гавань Галвестона, и его выбрали майором для путешествия на юг, вдоль берега, к Браунсвиллу, чтобы помочь конфедератам удержать город. Битва в канун Нового Года была изнурительной; казалось, что это сражение им не выиграть. Но Юг выстоял и в конце концов одержал победу над Севером.

Джаспер пришпорил коня, и они пустились рысью к перевалочной базе, приготовленной к ночи. Палатки прятались в тени окружавших гор, что растянулись вдоль береговой линии, скрывая их от остатков палящего солнца, которое ещё выглядывало из-за горных хребтов.

Спешно спрыгнув, он привязал своего коня и зашагал к самому большому тенту, который воздвигли специально для высокопоставленных служащих. Солдаты уважительно кивали юноше, пока тот широкими шагами длинных ног направлялся к палатке для мытья.