Бессмертный воин

Иво поморщился.

–  Освальд сказал, что он бастард и сирота.

–  Да. Но ясно же, кто приходится ему отцом. Приходился, имею ввиду.

–  О? И кто он… был им?
– подразнил он.

–  Муж Мейрвин. Эльфвайн, - она скривила губки, заметив сомнение в лице Иво.
– Том его точная копия, вплоть до походки. Даже Мейрвин замечает это… в особенности она, наверно.

–  Что ты имеешь в виду?

–  У нее не было собственных детей. Я была слишком юной, чтобы знать такое, но Беата рассказывала, что по этой причине Эльфвайн крутился вокруг других женщин. Мать Тома одна из них.

–  Мейрвин упоминала о смерти мужа как раз тогда, когда я остановился с Брандом. Что произошло?

–  Это случилось четыре, нет, пять лет назад. Я только вернулась после воспитания в Бэмбурге. Собака напала на стадо наших овец в Свинлисе. Эльфвайн узнал и помчался на помощь пастуху. Оба были искусаны, не сильно, но…

–  Это было бешенство, - тихо произнес Иво.

Она кивнула, блуждая в воспоминаниях.

–  Беата и Мейрвин старались что есть сил, а мы все, конечно, молились, но они оба умерли в течение месяца от вызванной бешенством лихорадки.

–  Страшная смерть.

–  И страшная потеря для деревни: Мейрвин и Эбба овдовели, шестеро детишек остались без отца… а у юного Тома вообще никого не осталось. Его матери уже не было в живых. Над ним сжалился дед.

–  И так он стал работать на конюшне?

Она кивнула:

–  И таким же образом у меня оказалась Хадвиза. Она - старшая из детей Уилла Шеперда. Они нуждались в её жаловании, чтобы прокормиться.

Глаза Иво заблестели:

–  О-о. Это многое объясняет.

–  Что именно?

–  То, как ты снисходительна к девчонке. Ей нужна твёрдая рука. Ты позволяешь ей то, что не потерпела бы от других, даже от Беаты.

Алейда, насупившись, откинулась на спинку.

–  Может, вы и правы.

–  Может?

–  Ох, ну ладно. Вы правы. Кстати, я многое позволяю Беате.

–  Слишком много, даже для твоей няни.

–  Как я могу бранить женщину, которая утирала мне слёзы?
– спросила она.
– А как насчет вас? Вы столько всего сносите от сэра Ари. Он каждую ночь исчезает, отправляясь по шлюхам, а вы и слова не говорите.

–  Бегает по шлюхам? Именно этим и занимается?
– глаза его озорно блеснули, в то время как произнесено всё было самым невинным голосом.
– Не знал, что среди добропорядочных женщин Олнвика встречаются шлюхи.

–  Почему? Вы их искали?

–  Нет, - решительно ответил он.
– Кроме того, разве у меня есть на них время? Или силы?

–  Пфф, - она откинула руку, которой он скользил вверх, чтобы накрыть её грудь.
– У него женщина в Лесбери, Беата сказала.

–  Ах, Лесбери. Я знал, в Олнвике такого не могло быть, - его рука проскользила обратно, и она не стала сопротивляться, наслаждаясь теплом.

–  Вы должны заставить его остаться тут, милорд, чтобы он, по крайней мере, развлекал вас. Он и правда рассказывает хорошие истории, пару раз мне удалось припереть его к стенке, чтобы послушать одну из них.

–  Я уже все их слышал, - он потянул за край её платья, чтобы обнажить верхнюю округлость одной груди, и подался вперед, чтобы запечатлеть там долгий поцелуй.
– Более того, я предпочитаю развлечения, которые сулишь ты.

–  Но он…

–  Довольно, Алейда, - голос его был спокойным, но когда он поднял голову, глаза его предостерегающе сверкали.

– Ночи Ари принадлежат ему.

–  Ах, да. Как вам - дни, монсеньор, - разгневанная, она вскочила на ноги и обошла вокруг него.

Он вздохнул позади неё:

–  Не делай этого, Алейда. Так уж обстоят дела.

Она развернулась, готовая дать резкий отпор, но удержалась. У него неожиданно появился такой изнуренный вид, такой одинокий, когда он вот так уставился на огонь.

–  Если бы вы просто раскрыли мне причину, может, я смогла бы…

–  Это не изменило бы положение дел. Не настаивай. Прошу тебя.

«Прошу?» За всё время, он ни разу не произнес «прошу», ни в этом вопросе, и её гнев поутих от безысходности, звучавшей в этих словах.

–  Пока я не буду настаивать, милорд, но не обещаю, что мне не придет это в голову снова.

–  Тогда «пока» должно сработать, - он взглянул вверх, к нему вернулась некоторая доля юмора.
– Пока.

Она с нежностью взъерошила его волосы.

–  Мир? Я бы опустилась вниз и в знак примирения предложила бы поцелуй, милорд, но, боюсь, вы найдете чересчур забавным видеть, как я буду обратно подниматься.

Он вскочил прежде, чем она закончила фразу, и широко развел руки.

–  Никогда не позволяй ходить слухам, что жене сложно поцеловать меня, по моей же вине.

Она охотно шагнула к нему, настолько счастливая от исчезновения его необъяснимой тоски, что даже не стала ему напоминать, как не так давно, он, в самом деле, создал ей в этом огромную трудность. Но то было прошлым, а это - настоящим, и их совместный поцелуй был нежен, нетребователен и полон прощения с обеих сторон.

–  Ты, правда, выглядишь усталой, - произнес он позднее, держа ее в объятиях.

–  Не больше, чем в любую другую ночь, - она подалась назад в его руках, чтобы взглянуть на него, и уловила запах подгорающего меда, исходящего от очага.
– Но я проголодалась.

–  Отправляйся в постель. Я принесу тебе твой хлеб.

У неё вошло в привычку каждую ночь перед сном съедать ломтик хлеба с мёдом. Это уберегало её от полуночных похождений, когда, изголодавшись, она, по-видимому, искала облегчение для своего больного желудка. Как только Иво вынул из очага мёд, она отбросила своё платье и скользнула в постель, подтягивая одеяла вверх, чтобы скрыть неуклонно растущий живот.

–  Думаю, мы его передержали, - сказал он, показывая ложку. Теплый мёд стекал тонкой струйкой.

–  Всё будет отлично. Два кусочка, прошу тебя.

–  Два? Ты голодная.

Он быстро намазал мёд на три ломтика и принес их, предлагая один ей, один оставляя себе, и придерживая добавку. Когда он ел, второй кусок немного наклонился, и мёд потёк по пальцам.

–  Смотрите, - Алейда быстро проглотила первый ломтик и потянулась за вторым, прежде чем Иво справился с половиной. Она облизала края и откусила кусочек.
– Вы становитесь весь липкий.

–  Как и ты, - он замахал руками и брызги, от которых она уклонилась, теплым каскадом приземлились ей на грудь, как раз выше одеял.
– Нам снова нужно мыться.