Бессмертный воин
Шрифт:
Они сидели и доедали хлеб, отставив свои липкие руки, чтобы не измазать белье. Когда Алейде осталось пару укусов, чертёнок, по вине которого она так часто попадала в неприятности, поддел её своими вилами.
– Знаете, - произнесла она беспечно, - самый лучший способ очистить кожу от мёда - слизать его.
– Да?
– неторопливая, озорная ухмылка растянулась на его лице. Он протянул свои измазанные мёдом пальцы.
– Покажи.
Смутившись вдруг от своей дерзости, она неуверенно лизнула разок.
– Так не годится, надо больше, - потребовал он.
Она втянула в рот его палец, посасывая его как леденец. Он застонал, и её смущение растаяло
– Видите? Всё чисто.
Она подняла последний кусочек, чтобы доесть его, но он обхватил её талию своими еще влажными пальцами и притянул к себе её руку. Однако, вместо того, чтобы завладеть кусочком, потянул его вниз и коснулся своей груди, так что струйка меда растеклась по его соску.
– Ты меня не убедила. Показывай снова.
Алейда подалась вперед, послушно, нетерпеливо, и слизала сладость, она слышала, как ее муж втянул воздух, когда она потёрла напряжённый кружок. К тому времени, как женщина во второй раз откинулась назад, его возбуждение стало очевидным. Алейда сунула последний кусочек в рот и вытянула руки.
– Теперь, если позволите, ваша очередь, монсеньер, - Иво сделал одолжение, уделяя даже больше времени ее пальцам, чем она его, пока каждое посасывание, каждое движение языка не отозвалось внутри неё. Затем подался вперед к капельке на её груди. Та, по всей видимости, стекла ниже, раз он стянул вниз одеяла, следуя за ней к соску, и, пока полностью не слизал её, не остановился.
Когда она открыла глаза, он улыбался ей своей голодной улыбкой. Алейда не понимала, почему этот вид всегда пугал её. Сейчас он лишь вызывал в ней собственные растущие аппетиты, распутные, как она сама. В этой улыбке крылась порочность. Грех, который приглашал её согрешить с ним.
Без единого слова он поднялся и освободился от брэ, затем пошёл к столу, чтобы забрать кувшин с медом.
– Что вы делаете?
Он не ответил, но вернулся назад и подполз к ней на кровати с мёдом в одной руке. Иво помешивал мёд, ложка мягко цепляла дно горшка.
– Ложись на спину.
Она повиновалась, но снова спросила:
– Что вы делаете?
– Желаю кое-что узнать, - ответил он.
– Что?
– Раскройся, сладкий цветочек. Я хочу видеть всю тебя, - она снова подчинилась. Он передвинулся и встал на колени меж её ног, подталкивая локтями, развёл их широко в стороны, и она почувствовала, что краснеет от того, как он жадно поедал её глазами. Ещё раз помешав мёд, он поставил кувшин ей на живот и вытащил ложку.
Мед, все еще теплый и жидкий после огня, струился вниз на её живот. У неё перехватило дыхание, когда он протянул дорожку вверх, неторопливо вырисовывая спирали вокруг её грудей. Он зачерпнул еще одну ложку и теперь проложил дорожку вниз, и она снова задохнулась, когда теплый мед пролился у неё между ног. Она задрожала перед ним, уже балансируя на грани желания, хотя он и не прикоснулся к ней.
– Хочу узнать, - наконец-то объяснял он, отставляя в сторону кувшин и наклоняясь к ней, - что слаще. Ты или мёд.
– О, - произнесла она, когда он начал пробовать её на вкус.
– О.
Прошло много времени прежде, чем он пришёл к решению, и к тому часу она была чистой-пречистой.
Чего, однако, нельзя было сказать о простынях.
Глава 21
Сэр
Ари снова писал.Алейда, стоя на лестничной площадке, наблюдала, как он изогнул переплетенную книгу, которой был поглощен. Он часто что-то добавлял в неё, но записями дело не ограничивалось. Она не раз замечала, как ближе к вечеру он яростно делает наброски на кусочке старого пергамента или на простом кожевенном лоскутке, или даже пару раз на куске дерева или коры. Позднее она неоднократно узнавала эти самые огрызки в руках мужа или сэра Бранда или видела, как те скручиваются, превращаясь в огне в золу - единственное видимое ей свидетельство того, что пути Ари вообще с ними пересекались.
День за днём её все больше интересовали его записи. Может, подозревала она, они связаны с тем, почему муж принадлежал ей по-прежнему только в тёмное время - время, которое, чем ближе лето, становилось короче, и она почти не видела мужа.
Не сказать, что Иво неумело использовал их ограниченное время. Она зарделась, лишь подумав о том, чему он научил её за последние недели - они оба, вероятно, попадут в ад, например, за его проделки с мёдом, и она никогда не получит отпущения грехов, так как ей ужасно хотелось когда-нибудь снова попросить повторить их. Когда-нибудь скоро, решила она, потому что от одной только мысли она увлажнилась внизу.
Алейда всё думала о меде, когда Ари обратил на неё внимание. Он немедля вскочил на ноги.
– Вам что-то требуется, миледи?
– Ммм?
– какое-то мгновение она приходила в себя от жара, и, несомненно, Ари со своего места должен видеть краску на её лице.
– О, нет, мессир. Я просто начала уставать от трескотни.
– Она неопределенно махнула в сторону солара, где жалобы Милдрит на своего мужа прервал взрыв саркастического смеха.
– У меня начинает болеть голова от шума. Что вы пишете, мессир?
– Летопись, - он склонился и нежно подул на надпись, чтобы чернила поскорее высохли.
– Обязанности монаха.
Он тихо засмеялся:
– Уверяю вас, я не монах, миледи.
– Ну да, я слышала, - она начала спускаться по лестнице.
– Почитайте мне немного, позвольте узнать, о чём вы пишете.
Он положил квадратик тонкой кожи поверх страницы, чтобы защитить новые чернила, и она успела лишь мельком взглянуть на текст, как он плотно закрыл книгу и туго затянул ремешки.
– Нет, миледи. Мне было бы стыдно, заметь вы, что я, вообще, не силён в словах.
– Пфф. Я слышала, вы ораторствуете каждый божий день, сэр, и обращаетесь со словами, как золотых дел мастер со своими инструментами, - это вогнало его в краску, и она поспешила продолжить, поддразнивая.
– Я всегда могу приказать вам почитать.
Он посмотрел вниз на книгу, затем поднял взгляд на неё, лицо его помрачнело.
– Прошу вас не надо, миледи, так как мне пришлось бы ослушаться.
Его сопротивление лишь подстегнуло её желание увидеть, что он написал, но это явно случится не сегодня.
– Я только намеревалась уговорить, мессир, не приказывать, - произнесла она беспечно, притворившись, что это совершенно несущественно.
– Если ваше повествование настолько нескладное, вам следует оставить его при себе. Дайте мне другое взамен, а то я начала уставать от женской болтовни.
На его лице спало напряжение, хотя он продолжал держать руку на книге, будто думал, что она могла бы выхватить её.
– Ещё один дракон, миледи?
– Нет, в этот раз я, думаю, предпочла бы какое-нибудь другое чудище. Возможно…