Бессонница в аду

— А ты что, хочешь ребенка?

— От тебя — да.

— Я не могу поверить…

— Назови хоть одну причину, по которой бы я лживо уверял тебя в своей любви? Зачем мне врать?

— Я себе не доверяю. Не настолько я интересный человек, чтобы заинтересовать тебя…

— Ты самый лучший человек в моей жизни. И я все сделаю, чтобы спасти тебя.

— Нет, я самая обычная, а ты исключение из всяких правил, я таких не встречала…

— Когда ты так говоришь, мне начинает казаться, что ты все-таки меня любишь.

— Разве я тебе не говорила уже об этом?

— Ты меня не балуешь…

— Я не просто люблю, я помешана на тебе, я тебя обожаю, мой Хан… И мне все время хочется твердить тебе это, но, боюсь, тебе надоест это слушать.

— Говори, говори… Неизвестно, сколько мне еще осталось жить, думаю, ты просто не успеешь мне надоесть.

— Так Олег Аркадьевич говорил, что все сотрудники и прочие обитатели этого Центра живут, пока жив ты. Если это правда, то, следовательно, и нам всем осталось мало.

— Вполне вероятно, что так оно и будет, и я уже думаю над этим. Ты здесь не останешься.

— Ты хочешь меня отпустить?

— Нет, не отпустить, а тайно вывезти, так, чтобы никто не знал. Я пока обдумываю это. Мне надо рассчитать самое оптимальное время; сделать так, чтобы ты как можно дольше прожила здесь, со мной, и чтобы я еще в силах был спасти тебя…

— Но я не хочу уезжать без тебя. Как мне теперь жить без тебя?

— Знала бы ты, как я не хочу с тобой расставаться, но я не оставлю тебя здесь жить в плену, а тем более, умирать. Спи, мне еще надо кое-что выяснить, не хочу откладывать на завтра.

Хан не стал ждать утра, сразу поднялся на четвертый этаж, разбудил Сашку.

— Расскажи-ка мне, как вы с Михаилом водили Марию в лабораторию, помнишь?

— Ну как же, помню, осенью, когда мы с Мишаней дежурили у лаборатории, а вы вышли и сказали принести старуху, ту, что не ходила, парализованную. Мишаня взял носилки, и мы пошли. А как только вышли из лаборатории, Мишаню снова позвали и велели ему вести Марию. Я тогда еще удивился: вроде вы с ней всегда разговаривали, ночью сам видел, как вы на кухне чаи гоняете, думал, друзья… И старуха же была…

— Когда я велел привести Марию, что-то я не помню? Ты сам слышал? Видел, как я разговаривал с Мишаней?

— Нет… — задумался то, — нет, я же шел впереди и не стал возвращаться. Да и позвали одного Мишку, я не видел, кто его звал. Он и вернулся один, а потом меня догнал уже без носилок.

— И что, вы пошли за Марией?

— Ну да, привели ее, только не успели завести в лабораторию — Леонид Сергеевич вышел и сказал, что сегодня эксперимент отменяется, я сам это слышал… И все потом говорили, что вы слили раствор. Я думал: повезло бабе. Она же потом сбежала после этого…

— Значит, Леонид Сергеевич вышел?

— Ага. Когда мне трепку задали после первого ее побега, я злился, думал, с жиру баба бесится, раз она с шефом каждую ночь беседует, с вами в смысле, так вы ее и не тронет. Сейчас — нет, не злюсь, у меня шкура толстая, зажила… А если бы меня вот так, под конвоем, повели в лабораторию, как мы с Мишаней ее водили, я и сам бы сбежал. Тогда у меня самого аж мурашки по коже, жалко было ее, совсем еще женщина молодая. Ну в смысле, не старуха же… У меня старшая сестра такая, нас много было у мамки.

Хан задумался.

— Хан, можно вас спросить?

— Давай…

— Я вот все думаю, только вы не сердитесь, — и Сашок замолчал, опасаясь вспышки начальственного гнева.

— Ну говори, чего ты тянешь…

— Я, наверно, лезу не в свое дело, только вот все время думаю о Мишане… Он же неплохой парень был, вроде не злой и к бабам равнодушный… Жалко мне его, ни за что помер…

— Ни за что?! — вскинулся Хан.

— Я вот что думаю, — заторопился Сашок, — если бы вы тогда не велели Марию привести в лабораторию, он бы никогда не тронул ее. А то он подумал, наверно, что все равно баба скоро помрет, все же на опытах помирали, вот и решил развлечься… Если бы он знал, что вы совсем передумали, так он бы и не трогал ее. Он хотя и не очень умный был, а все же не злой. А может быть, ему Олег Аркадьевич что сказал? Когда вы уехали, он с Мишаней долго разговаривал, я даже удивился, никогда такого не было. Мишаня потом, как только Олег Аркадьевич ушел, уставился, как дурак, на Марию. Чего он, думаю, так пялится? А вы спрашивали у Олега Аркадьевича, что он ему тогда говорил? Может, что ее охранять надо, а Мишаня не понял… Он и на следующий день вечером стоял у ее комнаты, я думал, что Олег Аркадьевич поручил ему охранять ее, а то, как вы уезжаете, так она сбегает. Я Мишаню окликнул: «Чего ты тут стоишь, дежуришь, что ли?» А он замялся, ничего не сказал…

Хан не дослушал его и пошел прочь, потом вернулся:

— Никому об этом не говори, понял?

— Конечно, я молчу, я и так никому ни слова, только вам…

А как настойчиво Леонид звал его к себе в кабинет тогда, и как он был против спуска раствора… Ах, ты сволочь! Чем же тебе помешала Мария? Может, чтобы мне досадить? И Олег Мишаню убрать поторопился, никогда раньше ни в кого не стрелял, а тут вдруг вспылил… Выходит, он тоже «в теме», убрал свидетеля… Все фрагменты соединились в единое целое. Значит, Мишаня везде был задействован — и в лабораторию водил Марию, и в постель затащить ее тоже ему поручили. Дежурил у комнаты… Почему именно он — понятно, таких дураков здесь больше нет. Его заранее приговорили к смерти. Тайные враги начали исподтишка кусаться, посмотрим, кто кого, партия только началась. Так даже интереснее жить…

Хан не мог понять, почему Леонид и Олег объединились, что их связывает? Леонида, конечно, интересует его место. А Олега? Только деньги, значит, им обоим нужна его смерть. При чем же здесь Мария? Почему они ополчились против нее? Ее явно хотели уничтожить в лаборатории, но не вышло, тогда последовала попытка изнасилования, это, скорее всего, чтобы дискредитировать Марию в его глазах… А чтобы он сделал, если бы узнал, что она переспала с Мишаней? Убил бы. Выходит, это уже две попытки уничтожить ее. Плюс избиение, а отправлял погоню опять же Олег, он мог дать тайные инструкции, но тогда ребята просто могли бы ее убить и не тащить сюда… «Ему зачем-то было нужно, чтобы я увидел ее в таком состоянии, избитую… Можно убрать обоих, и Олега и Леонида, можно даже инсценировать приступ, чтобы не объясняться в Москве по поводу их смерти, но тогда я не узнаю, кто еще связан с ними? Жизнь Марии будет оставаться в опасности. Почему они объединились именно сейчас? Почувствовали, что я слабею? В таком случае, наоборот, просто подождали бы. Но сейчас уступить власть Леониду нельзя, если тот станет здесь хозяином, то не позволит мне спасти Марию. Его садистские наклонности известны».

Так, а на кой ляд ему два врага? Всех убирать не надо, а вот выбить пару фигур у противника — это будет неплохо. «Уничтожим для начала, Олега, он дает информацию обо мне наверх, и с его подачи меня самого могут запросто убрать, — пожалуй, он опаснее. Переворот в этом маленьком царстве можно совершить только извне… Решено, убираю Олега». Олег — опасен, это человек, который реально может помешать вывезти Марию. А в случае ее удачного побега он сможет организовать охоту на нее за пределами Центра, чтобы вернуть себе утраченное состояние. А Леонид не станет искать Марию после побега, зачем ему? Хан решил не откладывать надолго расправу с Олегом, убрать его немедленно.

На следующий день с утра Олег Аркадьевич занялся делом. Внимательно осмотрел место гибели Риты, опросил всех, с кем она разговаривала в последние дни, тех, кто ее видел в день смерти. Вскоре выяснилось, что, судя по положению тела, по расстоянию от него до стены, Рита упала с крыши. И что разбилась она на несколько часов раньше, чем упала Мария. Мишаня все это время крутился на первом этаже. А Лика рассказала о том, как переживала Рита свою «отставку». Что когда она узнала, что Хан велел Ире и Наташе тоже перейти на первый этаж, Рита даже разрыдалась. Она почему-то решила, что Хан освобождает место для Марии. Ее это так сильно оскорбило — как, теперь даже не молоденькая Ирочка, а вот эта женщина заменила ее?!