Бессонница

— НЕТ, НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО! — ответил Лейдекер. — В ПОСЛЕДНЕЙ КОМНАТЕ НА ПЕРВОМ ЭТАЖЕ НАХОДИТСЯ ЧЕЛОВЕК С ВИНТОВКОЙ! ОН УЖЕ ЗАСТРЕЛИЛ НЕСКОЛЬКИХ ЧЕЛОВЕК!

Одна женщина при этих словах застонала и закрыла лицо руками.

Ральф как можно тщательнее прочистил свое горящее горло — в этот момент ему казалось, он отдал бы весь свой пенсионный фонд за одну бутылочку ледяной кока-колы — и крикнул в ответ:

— Не беспокойтесь о Пикеринге! Пикеринг…

Но что именно с Пикерингом? Чертовски уместный вопрос, не правда ли?

— Мистер Пикеринг без сознания! Поэтому он и перестал стрелять! — закричала Лоис.

Ральф не думал, что слова «без сознания» на самом деле подходят сюда, но это могло сойти. — Женщины выходят из-за дома с поднятыми руками! Не стреляйте! Скажите нам, что не будете стрелять!

За этим последовала секунда молчания. Потом:

— НЕ БУДЕМ, НО Я НАДЕЮСЬ, ЛЕДИ, ВЫ ОТДАЕТЕ СЕБЕ ОТЧЕТ В ТОМ, ЧТО ГОВОРИТЕ.

Ральф кивнул матери маленького мальчика:

— Идите. Вы вдвоем можете открыть этот парад.

— Вы уверены, что они не причинят нам вреда? — Зажившие шрамы на лице молодой женщины (лице, которое казалось Ральфу смутно знакомым) свидетельствовали, что вопросы о том, кто причинит или не причинит вред ей и ее сыну, до сих пор составляли огромную часть ее жизни. — Вы уверены?

— Да, — сказала Лоис, все еще кашляя и утирая слезы. — Только поднимите руки. Ты ведь умеешь это делать, правда, большой парень?

Малыш вскинул ручонки вверх с энтузиазмом опытного игрока в «полицейских и разбойников», но взгляд его сияющих глаз не отрывался от лица Ральфа.

Бледно-алые розы, подумал Ральф. Если бы я мог видеть его ауру, она была бы такого цвета. Он не знал наверняка, подсказывает ему интуиция или память, но знал, что не ошибается.

— А как же те люди внутри? — спросила другая женщина. — Что, если они станут стрелять? У них ружья — что, если они станут стрелять?

— Никакой стрельбы оттуда больше не будет, — сказал Ральф. — А теперь идите.

Мама маленького мальчика еще раз с сомнением взглянула на Ральфа, а потом на своего сынишку:

— Готов, Пат?

— Да! — ответил Пат и улыбнулся.

Его мать кивнула и подняла руку. Другой рукой она обняла сына жестом хрупкой защиты, тронувшим Ральфа прямо за сердце. Так они и пошли вокруг дома.

— Не трогайте нас! — закричала она. — Мы подняли руки, и со мной маленький мальчик! Не трогайте нас!

Остальные выждали мгновение, а потом женщина, закрывавшая лицо руками, двинулась вперед. К ней присоединилась та, что была с маленькой девочкой (теперь ребенок повис у нее на шее, но она все равно послушно держала руки поднятыми). Остальные двинулись следом с высоко поднятыми руками, большинство из них кашляли. Когда Элен хотела было завершить этот исход, Ральф дотронулся до ее плеча. Она взглянула на него покрасневшими глазами — одновременно спокойными и удивленными.

— Второй раз вы оказываетесь там, где нужны нам с Натали, — сказала она. — Вы наш ангел-хранитель, Ральф?

— Возможно, — кивнул он. — Может быть, и так. Послушай, Элен… У нас мало времени. Гретхен мертва.

Она кивнула и заплакала.

— Я знала. Я не хотела, но все равно каким-то образом знала.

— Мне очень жаль.

— День так хорошо начался, а потом они пришли… Я хочу сказать, мы нервничали, но еще много смеялись и много болтали. Мы собирались весь день готовиться к сегодняшнему выступлению. К празднику и к речи Сюзан Дэй.

— О вечере мне и надо тебя расспросить, — произнес Ральф как можно мягче. — Как ты думаешь, они все-таки будут…

— Когда они приехали, мы готовили завтрак, — продолжала она, словно не слыша его; Ральф полагал, что так оно и есть. Нат перегнулась через плечо Элен, и хотя все еще кашляла, плакать перестала. Находясь в безопасности в кольце материнских рук, она переводила исполненный живого любопытства взгляд с Ральфа на Лоис и обратно.

— Элен… — начала Лоис.

— Посмотрите! Видите его? — Элен указала на старый коричневый «кадиллак», припаркованный возле ветхого сарая, где в дни, когда Ральф и Кэролайн иногда приезжали сюда, помещался пресс для сидра; возможно, теперь сарай служил гаражом в Хай-Ридж. «Кадиллак» был в плохом состоянии — треснувшее ветровое стекло, дырявые панели, одна фара перемотана крест-накрест изоляционной лентой. Бампер был утыкан наклейками «Друзей жизни».

— Они приехали на этой машине. Объехали дом, словно хотели поставить ее в наш гараж. Думаю, это нас и одурачило. Они так уверенно объехали дом, словно жили здесь. — Она секунду разглядывала машину, а потом перевела свои покрасневшие от дыма невеселые глаза обратно на Ральфа и Лоис. — Кто-то должен был обратить внимание на наклейки на этой проклятой машине.

Ральф неожиданно вспомнил Барбару Ричардс там, в «Женском попечении», — Барбару Ричардс, которая мгновенно расслабилась, когда к ней приблизилась Лоис. Ей было не важно, что Лоис роется в своей сумочке и вытаскивает что-то; важно было то, что Лоис — женщина. За рулем «кадиллака» сидела Сандра Маккей; Ральфу не нужно было спрашивать Элен, чтобы узнать это. Они увидели женщину и не обратили внимания на наклейки. Мы — семья. Здесь, со мной, мои сестры.

— Когда Дини сказала, что вылезающие из машины люди вооружены и одеты в армейскую форму, мы подумали, она шутит. Правда, кроме Гретхен. Она велела нам как можно быстрее спуститься вниз. Потом она пошла в гостиную. Наверное, хотела вызвать полицию. Я должна была остаться с ней.

— Нет, — сказала Лоис и провела пальцами по шелковистым каштановым локонам Натали. — Ты должна была позаботиться о Нат, разве нет? И сейчас должна.

— Наверное, — глухо пробормотала Элен. — Наверное, должна. Но, Лоис, она была моей подругой. Моей подругой.

— Я знаю, родная.

Лицо Элен расползлось, как тряпка, и она стала плакать. Натали взглянула на свою мать с выражением комического изумления, а потом тоже начала реветь.

— Элен, — сказал Ральф. — Элен, послушай меня. Я должен тебя кое о чем спросить. Это очень, очень важно. Ты слушаешь?

Элен кивнула, но продолжала плакать. Ральф понятия не имел, слышит она его на самом деле или нет. Он глянул на угол дома, прикидывая, скоро ли из-за него появятся полицейские, а потом глубоко вздохнул: