Бессонница

Он повернулся к Макговерну и сказал:

— С прошлого месяца я вижу такие штуковины, которые…

— Наверное, я горюю, — сказал Макговерн, снова театрально утерев глаза, — хотя сам не знаю, о Бобе или о себе. Смешно, правда? Но если бы ты мог видеть, каким умницей он был в те дни… каким чертовски смышленым…

— Билл? Видишь того парня возле стойки? Того, что роется в мусорной корзине? Я вижу…

— Да, такие ребята теперь здесь повсюду, — сказал Макговерн, окинув алкаша (который отыскал две пустые бутылки из-под «Будвайзера» и засунул их в свой пакет) беглым взглядом, прежде чем снова повернуться к Ральфу. — Ненавижу быть старым — думаю, может, все на самом деле сводится к этому. Я имею в виду большой срок.

Алкаш, согнув колени и шаркая ногами, приблизился к их скамейке; ветерок возвестил о его приближении запахом отнюдь не высококачественной кожи. Его аура — веселого насыщенного зеленого цвета, напомнившего Ральфу украшения в День святого Патрика [31] , — странным образом подходила к его угодливой позе и болезненной ухмылке.

— Привет, ребята! Как дела?

— Бывало лучше, — сказал Макговерн, саркастически приподняв бровь, — и надеюсь, будет снова лучше, как только ты уберешься отсюда.

31

День святого Патрика — национальный ирландский праздник.

Алкаш неуверенно глянул на Макговерна, по-видимому, решил, что тут ему не светит, и перевел взгляд на Ральфа:

— Не найдется у вас лишней мелочишки, мистер? Мне нужно попасть в Декстер. Мой дядюшка вытащил меня отсюда, из приюта на Нейболт-стрит, сказал, что я могу снова получить свою прежнюю работу на фабрике, но только если я…

— Убирайся отсюда, козел, — буркнул Макговерн.

Алкаш кинул на него быстрый тревожный взгляд, а потом снова уставился своими карими, налитыми кровью глазами на Ральфа:

— Знаете, это неплохая работенка. Я мог бы снова получить ее, но только если доберусь туда сегодня. Тут есть автобус…

Ральф полез в карман, нашел четвертак и десятицентовик и опустил их в протянутую ладонь. Алкаш ухмыльнулся. Окружавшая его аура стала ярче, а потом неожиданно исчезла. Для Ральфа это явилось большим облегчением.

— Эх, ну и здорово! Спасибо, мистер!

— Не стоит, — ответил Ральф.

Алкаш заковылял в направлении «Купи и сэкономь», где всегда была в продаже дешевка вроде «Ночного поезда», «Старого герцога» и «Серебряного атласа».

О, черт, Ральф, не мог бы ты стать немного милосерднее? В полумиле отсюда в этом направлении действительно есть автобусная остановка, напомнил он себе.

Да, конечно, но Ральф достаточно пожил на свете, чтобы знать, какая пропасть отделяет прекраснодушные иллюзии от реальности. Если алкаш с темно-зеленой аурой направлялся к автобусной остановке, тогда Ральфу пора ехать в Вашингтон, где его немедленно назначат госсекретарем.

— Не надо бы этого делать, — с укором сказал Макговерн. — Это только развращает их.

— Наверное, — буркнул Ральф.

— Что ты там говорил, когда нас так грубо прервали?

Мысль о том, чтобы рассказать Макговерну про ауры, казалась теперь крайне неудачной, и сейчас он даже представить себе не мог, как случилось, что несколько минут назад он едва не рассказал. Бессонница, разумеется, — вот единственный ответ. Она влияла не только на его краткосрочную память и чувство восприятия, но и на трезвость мысли.

— Я получил кое-что по почте сегодня, — сказал Ральф. — Думал, может, это поднимет тебе настроение. — Он вручил Макговерну открытку, тот пробежал ее глазами, а потом перечитал еще раз.

Когда он читал ее во второй раз, его длинное лошадиное лицо расплылось в широкой улыбке. Смесь облегчения и искренней радости заставила Ральфа тут же простить Макговерну его самодовольную напыщенность. Легко забывалось, что Билл мог быть не только спесивым, но и великодушным.

— Слушай, это же здорово, правда? Работа!

— Конечно. Хочешь, отметим это ленчем? Рядом с аптекой «Райт эйд» есть неплохое маленькое кафе — называется «От обеда до заката». Наверное, не самое роскошное, но…

— Спасибо, но я обещал племяннице Боба зайти и посидеть с ним немного. Конечно, она понятия не имеет, кто я такой, но это не важно, потому что я знаю, кто он. Улавливаешь?

— Ага, — сказал Ральф. — Тогда отложим на потом?

— Точно. — Макговерн снова изучил текст на открытке, по-прежнему ухмыляясь. — Это же прекрасный вариант — просто наипревосходнейший!

Ральф рассмеялся этому милому старому выражению:

— Я тоже так подумал.

— Я готов был поставить пять баксов, что она вернется к этому придурку с малышкой в дурацкой коляске… Но я был бы рад проспорить. Наверное, это звучит как бред.

— Чуть-чуть, — сказал Ральф, но лишь потому, что знал: Макговерн ожидает это услышать. На самом же деле он подумал, что Билл Макговерн только что охарактеризовал свой образ мыслей и мировоззрение так лаконично и точно, как никогда не сумел бы Ральф.

— Приятно узнать, что кому-то стало лучше, а не хуже, м-м-м?…

— Еще бы.

— Лоис еще не видела?

Ральф покачал головой:

— Ее нет дома. Но я покажу ей, как только увижу.

— Непременно покажи. Ты хоть получше спишь, Ральф?

— По-моему, да.

— Отлично. Ты выглядишь немного лучше. Чуть здоровее. Мы не должны поддаваться, Ральф, вот что главное. Я прав?

— Наверное, да, — сказал Ральф и вздохнул. — В этом, пожалуй, ты прав.

3

Два дня спустя Ральф сидел за кухонным столом над тарелкой овсяных хлопьев, которые не хотел есть (но смутно полагал, что они будут ему полезны), и глядел на первую страницу «Дерри ньюс». Он быстро просмотрел передовицу, но фотография вновь приковала к себе его взгляд; казалось, она выражала все поганые чувства, с которыми он жил последний месяц, при этом никак не объясняя ни одно из них.

Ральф подумал, что заголовок над фотографией — ДЕМОНСТРАЦИЯ У «ЖЕНСКОГО ПОПЕЧЕНИЯ» РАЗЖИГАЕТ НАСИЛИЕ — не соответствует следующей за ним статье, но это его не удивляло; он читал «Дерри ньюс» долгие годы и привык к ее мнениям, в число которых входила устойчивая неприязнь к абортам. Тем не менее газета осторожно дистанцировалась от «Друзей жизни» в сегодняшнем номере, выдержанном в тоне «ну-ну-мальчики-давайте-ка-перестаньте», и Ральф не был удивлен. «Друзья» собрались на автостоянке, примыкавшей как к «Женскому попечению», так и к городской больнице Дерри, поджидая группу примерно из двухсот демонстрантов в защиту «Свободного выбора», которые шли от Общественного центра. Многие демонстранты тащили плакаты с фотографиями Сюзан Дэй и лозунгами: ВЫБОР, А НЕ СТРАХ.