Бесстрашный

Вспышка при попадании напомнила ядерный взрыв. Такая же яркая (если бы не автоматически включившиеся «светофильтры» защиты, лишился бы зрения, сто пудов) и столь же результативная. От противника, когда дым рассеялся и в глазах перестало рябить, осталась лишь горсточка пепла.

Натужно вздохнув и утерев со лба виртуальный пот, я двинулся в крепость. Кто знает, сколько там ещё сохранилось магической гадости из сундука со «злом». Пока всё не проверишь и не зачистишь, считать, что всё кончено, значит, собственноручно расписаться в полной профнепригодности.

Проверка с последующей зачисткой заняли около двух часов. Неизрасходованные обрывки «чёрного облака» таились то тут, то там, ожидая случайных путников, призывая их магическим зовом. Счастье, что на меня эта злая магия действовала иначе, чем на других. Я просто чувствовал направленную на меня энергию, ощущал её злобную суть и притягательное коварство — «честное» обещание дать всемогущество каждому, кто к ней прикоснётся.

Своему охмурению злом я не препятствовал. Будто «заворожённый», подходил к очередному отыскавшемуся среди камней обрывку-ошмётку и касался его рукой.

После такого прикосновения чужая магия исчезала бесследно.

Хорошая всё-таки штука — иммунность. Что бы я без неё делал?..

Из очищенного от злобной магии замка я выходил через другие ворота. Калитка в них оказалась открыта. Почему, стало понятно снаружи. На середине моста лежали утыканные стрелами мужчина и женщина. В мужчине я с некоторым удивлением опознал Сториса — предателя-сотника из Пустограда, открывшего ворота врагам во время первого штурма города. Женщина тоже показалась знакомой, но, кто она, я узнал от Тарзия.

— Это Лаирта, безранговый маг, любовница Сториса. Наверное, эта она подговорила его продаться имперцам.

— Кто их убил?

— Думаю, они где-то прятались, а потом попытались сбежать. Мы побоялись, мессир, что они отравлены и несут скверну, — развёл руками големщик. — Пришлось пристрелить от греха.

— Вы поступили правильно, — одобрил я сделанное.

Тарзий вздохнул:

— Он мог стать героем, а стал предателем.

Я усмехнулся, вспомнил одного персонажа недавней российской истории и покачал головой:

— Нет, мастер. Героем он стать не смог бы.

— Почему? — удивился маг.

— Да потому что герои, мой друг, — я сделал вид, что задумался. — Герои гибнут на посту, а не с б…ями на мосту.

— Я это запомню, мессир, — с неожиданной для такой «шутки» серьёзностью кивнул мастер…

На площади, где стоял требушет, мы встретили Тура.

— Что ты здесь делаешь? У вас неприятности? — кивнул я в сторону стен.

— К нам гости, Димир, — наклонил голову «герцог-охотник».

— Гости? Какие гости?

— Верховный маг Ризен. Собственной персоной…

Глава 24

Во временном лагере, раскинувшемся за городскими стенами, я очутился уже через десять минут. Единственный оставшийся в живых маг Конклава, да ещё и его глава, лично прибывший в ставку мятежников — это было действительно интересно. Интересно в том плане, зачем он всё же припёрся? В качестве парламентёра, предложить сделку, сдаться, встать под наши знамёна, обмануть, запугать, устроить диверсию…

Последнее у него навряд ли получится, даже при всём желании. Запугать тоже — против иммунного и армии, уже испробовавшей вкус настоящей победы, никакие магические ухищрения не помогут. Перейти на сторону противника — в этом нашёлся бы смысл неделю назад, но никак не сейчас. Сейчас, после Шаонара, даже верховный маг — фигура не слишком сильная. Без подпитки энергией его можно задавить пускай и не быстро, зато гарантированно.

Поэтому, хочешь не хочешь, остаются лишь два варианта.

Первый: чувак приехал, чтобы обговорить условия сдачи.

Второй: предложить перемирие.

И то, и другое не подходит мне от слова совсем. Потому что капитуляция может быть только безоговорочная, а перемирие никому здесь и нафиг не нужно. Не для того сюда шли, чтобы какие-то перемирия заключать, да ещё с тем, для кого обмануть — что высморкаться. И это я даже не про верховного, а про его патрона — вечно живого хозяина Великой Империи…

Ризена я обнаружил в специальном шатре в центре лагеря. Снаружи шатер охраняли парни с каторги во главе с Буром. Внутри рядом с верховным дежурили шестеро увешанных рунными артефактами батальеров. На запястьях у мага красовались антимагические наручники — их у нас оставалось ещё штук пятнадцать.

Тур в шатёр не входил, сообщив перед пологом:

— Ризен сказал, говорить будет только с тобой. И чтобы никого из нас рядом не было… ну, в смысле, тех, кто был вместе с тобой у Пустой горы.

— И вы согласились? — прищурился я на «охотника».

— Согласились, не согласились — какая разница? — пожал он плечами. — Как ты решишь, так и будет. Скажешь, будем присутствовать. Не скажешь, не будем.

Я хмыкнул, но развивать эту тему не стал. Просто хлопнул охотника по плечу и вошёл внутрь.

— Оставьте нас, — приказал я противомагам своей баталии, когда вдоволь насмотрелся на гостя, сидящего, скрестив ноги, на грубой циновке.

Драаранцы ушли.

Я уселся на циновку напротив.

— Я вас представлял по-другому, — разлепил рот верховный.

Голос у него оказался скрипучим, как у не смазанной дверцы.

— Не скажу, что этим расстроен, — изобразил я усмешку.

— Расцеплять будете? — приподнял скованные руки глава Конклава.

Я покачал головой.

— Нет, так нет, — не стал настаивать Ризен. — Как, кстати, мне к вам обращаться?

— Называйте меня… господин Краум.

— Понятно… господин Краум. Моё имя, я полагаю, вы знаете.

— Знаю. И предлагаю сразу перейти к делу. Зачем вы здесь? Что вы хотите, господин Ризен?

Верховный вздохнул:

— Вы не поверите, господин Краум. Я здесь, чтобы спасти этот мир.

— Всего лишь? — поднял я бровь. — И стоило ради этого покидать арладарский дворец?

Ризен вздохнул ещё раз:

— Понимаю, со стороны это выглядит глупо и даже, наверно, смешно, но я не обманываю. Я прибыл сюда не по своей воле. Меня послал император.