Без Границ
Шрифт:
Девушка мчалась с улыбой на губах на Кузнецкий мост, предвкушая встречу.
Вика вышла из вагона метро и тут же, обтекаемая безумной толпой, направилась к центру зала, бредя скорее увидеть демона, Виктория совсем расплылась в улыбке. Но ее никто не ждал.
Виктория судорожно оглядывалась: никого. С одной стороны толкнули, с другой – обозвали. Шаг вправо – на кого-то наступила, шаг влево – кто-то сильно задел огромной сумкой. А потом нежные, теплые руки опустились на глаза, а сзади появилось непреступное чувство защищенности. Больше никто не пихает, никто не наступает, все – уют и покой. Вокруг
– Любовь моя… – тихо сказала Вика, прикасаясь к его рукам.
Его тепло и прикосновения она узнала бы из миллиарда.
– Я хотел сделать сюрприз – ответил он, обнимая ее одной рукой, другой все еще закрывая глаз. – А ты такая проницательная. Ну хоть бы притворилась, что ты понятия не имеешь, кто сзади.
– Но я же прекрасно знаю, что это ты и никто другой. Я не хочу никого другого на твоем месте.
Пока Харон скрывал рукой от девушки происходящее вокруг, он прекрасно чувствовал, как ее мысли бегут по его нервным импульсам, как въедаются ему в голову и как радость и самодовольство просыпается от содержимого мыслей. Он уже почти привык к чувствам девушки, к тому, что для нее он был кем-то вроде бога. И с каждой секундой ему все больше и больше это нравилось.
Он развернул девушку к себе и поцеловал губы, безмолвно шепчущие о любви. И вкус поцелуев с этой женщиной ему тоже нравился все сильнее и пленительнее.
– На нас смотрят люди. – Виктория слегка отстранилась от настойчивого мужчины. – Это не хорошо. Ты же знаешь.
– Знаю. Но ничего не могу подделать с собой. Я слышу, о чем ты думаешь. Я вижу, чего хотят твои тело и губы. Неужели, ты думаешь, что они беспокоятся о людях? Вот это место, голова твоя, беспокоится о людях, а они… губы… пальчики… руки, то тепло между твоих ножек… ничто из этого не знает, что такое люди. Им плевать на это и я согласен с ними…
Демон с новыми силами приступил к поцелуям с дикой страстью, к объятиям, из-за которых земля и небо мешаются под ногами в водородную кашицу неприятной консистенции; Виктория уже стояла у столба. Потихоньку теряя рассудок и мораль.
– Харон, – шикнула она, уже сражаясь не только с ним, но и с собой и своими желаниями.
– Я понял. Понял тебя. В начале тебе мешала романтика, теперь люди. Вам всегда что-то или кто-то мешает? Я понял, что когда закончатся «люди», начнется что-то другое, да, детка?
Харон смотрел тяжелым взглядом на свою спутницу, абсолютно не понимая, почему люди так по-дурацки устроены, что если им ничто и никто не мешает делать то, что они хотят, то они мгновенно сами себе придумывают какие-то сдерживающие факторы. Так веселее? Интереснее?
– Нет, проблема не в этом…
– В этом и только в этом. – Отрезал демон. – Я не прикасаюсь к тебе больше, когда мы вне дома, так? Я правильно тебя понимаю?
– Нет, – встревоженно покачала головой Виктория, хватая его за руку.
Демон улыбнулся, не скрывая легкой издевки в глазах.
– Нет-нет-нет, – девушка держала его руку у своей щеки, – ты не можешь лишить меня своих объятий и прикосновений.
– Подожди, ты сама себя их лишаешь, говоря мне о людях, которым
наплевать на наши поцелуи. Они проходят мимо, смотря на нас как на атрибут станции, кусок экспозиции. Неужели, ты думаешь, что эти люди беспокоятся о тебе? Или… думают? Ты что! Не лишай себя ничего…я говорю тебе не только о руках.Харон аккуратно, чтобы не привлекать к себе внимание, снова поцеловал девушку. На этот раз поцелуй был беглым, почти полностью лишенным страсти, блеклый и обыденный.
Она шла за ним, держа его за руку, пробиваясь сквозь толпу, направляясь к выходу.
И вот они снова на эскалаторе. Как же сильно ей нравились эти моменты идиллии, когда она полностью может наслаждаться моментом.
– Почему мы на Кузнецком мосту? – спросил Харон, поглаживая нежное запястье девушки.
– Не знаю, почему именно Кузнецкий мост, вообще хотела сходить в книжный. Ты не против? – Виктория смотрела на него с таким воодушевлением, такими добрыми глазами и с надеждой в голосе, ждала, что он ответит.
– Ммм…огромная книга. Об искусстве. Конечно же, о чем еще она может быть.
– Ты увидел, да?
– Совершенно случайно.
– Ну так что скажешь?
– Разве я могу отказать тебе, детка?
Вика уже даже не пыталась не улыбаться. Мужчина, шедший рядом с ней, не оставлял ей выбора. Ей все нравилось в нем. Ни одного изъяна. Ни одного недочета. Все.
– Тот мужчина ведь так долго избавлялся от желания поцеловать твои прекрасные губы… Ты бы позволила ему это сделать?
– Нет.
– Почему?
– Я не люблю его.
– Для того, чтобы целоваться, нужно обязательно любить?
– Конечно! Как можно целовать нелюбимого человека? Я даже представить не могу, что чей-то рот притронется к моему! Фу. У меня есть ты для всех поцелуев.
– То есть, когда люди встречаются, они не целуются с другими людьми? – спросил Харон, наконец, понимая, почему Василиса бесконечно говорила о их совместных нехороших действиях.
Демон начал понимать, что люди предпочитают единство. По крайней мере, в начале и в реальности. Виктория остановилась, обернулась к задумчивому Харону и заглянула ему в глаза.
– Харон, в аду существует понятие «измены»?
– Нет.
– Нет?
– Нет. Что это значит для вас, людей? – он продолжил идти впереди, глубоко задумавшись над своими действиями.
– Если измена обнаружилась, это значит – все. Если она не раскрыта – ничего. Когда это «все» – как правило это разрыв. Болезненный для одной из половинок. Кто-то может простить. Точнее сказать, что простил, но содеянное любимым человеком остается на всю жизнь с этой парой.
– Ты бы простила? – лукаво спросил демон.
– Я бы убила. – С полной серьезностью в голосе ответила Виктория. – Убила бы ее. Тебя бы не смогла, но ее…
– Ты кровожадная! – Харон открыл дверь в книжный магазин.
– Благодарю. – Вика одарила могущественного демона соблазнительной улыбкой и проскочила в магазин под его рукой, держащей ей дверь.
– Измена – это всегда предательство. А предательство – низко, подло и опять больно. Все человеческие чувства слишком сплетены между собой, получается что без одного невозможно другое. Если ты не знаешь, что такое любовь, ты никогда не узнаешь, что такое измена.