Без памяти

— А это…, — едва шевелит губами, побелевшая Сильвия Моран.

— Моя супруга, Алатея. Знаю, вы мне не очень рады, но…

— Ты извел наших дочерей, — сквозь сжатые челюсти, чеканит женщина. — Разрушишь и эту девочку. Беги от него, — очевидно, наплевав на все правила этикета, шипит в мою сторону Сильвия Моран.

Седовласый Артемиус Моран по-прежнему смотрит на меня, не находя слов.

— Я…, — не знаю, что ответить на подобный выпад.

— Позвольте моей жене самой решать, что ей делать, — Леон быстро встает между мной и Сильвией, словно один лишь ее взгляд, может меня ранить.

— Она — не наша дочь, и никогда ею не будет. Ты женился на простушке, — высокомерно заявляет дамочка, и я теперь понимаю, почему Леон заслонил меня своим телом. Что ж, мне и правда неприятно здесь находиться. — Ты не можешь быть Апексаром. И поскольку ты испортил жизнь нашим дочерям, ты никогда не получишь нашей поддержки, Голденштерн. Но мог бы выбрать девушку из знатной семьи, чтобы собрать других союзников.

— В вас говорит обида. Мы с Келли вместе приняли решение развестись. Спросите у ее многочисленных любовников, они все этого очень ждали.

— Не смей оскорблять нашу дочь! Мало того, что ты оскорбляешь память Эмили присутствием этой…, — меня передергивает от слов мерзкой дамочки. Едва ли Эмили ладила со своими предками. Крайне неприятные личности.

— Правила созданы, чтобы их нарушать, миссис Моран. А Алатея вполне может сойти за вашу внебрачную внучку. Вы только посмотрите. Она — ваш ключ к прежнему величию семьи Моран, — когда Леон произносит это, я окончательно чувствую себя товаром, предметом долбаных торгов.

— Но она — не Эмили. Что ты такое говоришь, Леон.

— Насколько я знаю, вы долгие годы работали над проектом по клонированию, с помощью которого и хотели занять главенствующее место в совете и в иерархии семей. Если бы у вас получилось создать клон своей дочери, это тоже была бы не Эмили. Но вас антиморальная сторона вопроса не смущала, когда вы затеяли игру с Богом.

Леон говорит что-то еще, но я уже не слышу его. Погружаюсь в своей мысли, слегка ужасаясь от происходящего. Что творится, а? Брат идет на брата, семейка эльфов достойных ролей во «Властелине колец» пытались клонировать свою дочь… Все друг другу угрожают и грызутся, в порыве урвать кусок власти побольше. А я в этом мире — разменная монета. И мне это не нравится. Просто клиника по ним плачет.

Мораны переговариваются между собой, внимательно разглядывая меня.

— Можно мы пообщаемся с ней наедине? — спрашивают разрешения не у меня, а у Леона.

— Разумеется. Но в поле зрения охраны, — Леон кидает на меня многозначительный взгляд, по которому я понимаю, что должна сделать это.

— Извинитесь, прежде чем я с вами уйду, — встаю в позу, обращаясь к миссис Моран. — Вы отзывались обо мне не подобающим образом.

Прищурив хитрый взор, Сильвия теперь смотрит на меня с иным выражением.

— А ведь ты не только внешне похожа на мою дочь, — бросает мимоходом она, и вежливо поклонившись, произносит: — Приношу свои глубочайшие извинения. Во мне бурлили эмоции.

Я благосклонно киваю, словив на себе взгляд Леона, кричащий мне фрау «горжусь тобой, девочка».

* * *

— Ты очень похожа на нашу дочь Эмили, — спустя пять минут, мы находимся в ближайшем закрытом кабинете. Сильвия Моран показывает мне детские фотографии своей дочери, а я продолжаю поражаться нашему сходству. Мы словно сестры-близнецы. Точнее, даже так: я — это она, она — это я. Можем ли мы быть одним человеком? С возможностями этих людей, стоящих у власти, они могли просто заморозить Эмили, и достать ее через годы. Можем ли мы быть одним человеком или в мою голову от усталости лезут совершенно бредовые идеи?!

— Мы похожи как две капли воды, — озвучиваю очевидный факт я.

— Да, поразительно похожи. До мурашек по телу, Алатея, — Сильвия, прежде оскорбившая меня в зале, относится ко мне с мягкостью, почти с материнской нежностью. Отец Эмили до сих пор пребывает в шоке, и за все это время, произнес лишь пару невнятных фраз. Создается впечатление, что ему очень тяжело смотреть на меня, и он делает это украдкой и через силу.

— Мы бы хотели, знаешь… общаться с тобой, Тея. Возможно, исправить свои ошибки, — Сильвия вдруг картинно всхлипывает, немедля доставая платок из дамской сумочки. — Мы так виноваты перед своей принцессой. Ничто на земле не способно искупить наши грехи…

— Конечно. Мы можем общаться. Только не плачьте, — стараюсь успокоить ее и одновременно выполнить поручение мужа, но не верю никому из них.

— Леон. Леон теперь твой муж, — тяжело вздохнув, причитает она. Сильвия — прекрасная актриса и мастер перевоплощений, но и я не хуже умею играть на публику, изображая то ядовитое презрение, то слезное раскаяние. — Много крови он нашей выпил. И он винит себя в смерти Эмили до сих пор. Но правда в том…правда в том…, — захлебываясь слезами, она не может произнести то, что так и льется наружу. Мистер Моран останавливает жену, опуская ладонь на ее плечо.

— Она на эмоциях, Алатея. Признаться, я тоже, — его стальные глаза буравят меня, как два прицела. — Нам нужно время. Всем нам. Но я определенно солидарен со своей женой: мы хотим узнать тебя поближе. Знай, что ты вхожа в наш дом и всегда можешь рассчитывать на нашу поддержку. К сожалению, Эмили мы ее вовремя не оказали. Считаю своим долгом вернуть этот кармический долг. Возможно, так я очищу свою совесть перед любимой дочерью.

— Я не против. Правда…, Леон не отпустит меня далеко и отдельно от него. Мы все время вместе. Он бережет меня, как зеницу ока. И я думаю, что вам нужно также наладить общение с ним, чтобы иметь возможность проводить время со мной…

— Мы сделаем все для того, чтобы забыть о старых обидах и недосказанности, — обещает мистер Моран. Я вглядываюсь в черты лица мужчины, чтобы постараться понять: насколько он вообще со мной искренен? А не хочет ли он меня тоже использовать в своих целях против Леона? Может все это, маскарад перед вальсом мести?

— Только через тебя я могу искупить свои грехи перед Эмили, — вновь всхлипывает Сильвия. — Может, ты не зря послана нам, Алатея. Такие совпадения не бывают случайными.

Я выхожу из комнаты, ощущая себя опустошённой, выпитой до дна. Даже голова кружится от этого сумасшедшего вечера, где меня перемололи и выплюнули по очереди.

А я позволила этот цирк.

Больше всего мерзко от поведения Леона, и от осознания того, что он просто…

Использовал меня. Показательно использовал в своих целях.

Я товар на переговорах, и секс-игрушка. Удобная, зависимая, и лишь по причине своей внешности — незаменимая.

Как противно от этого, тошно. Весь мир утопает в расфокусе, пока я пытаюсь справиться с потоком слез. Ноги сами ведут меня куда-то, и я пробираюсь сквозь толпу незнакомых мне лиц, пытаясь вырваться в сад, чтобы подышать свежим воздухом.