Без права на поражение (сборник)

...Прошло еще два дня, и нетолстая папка с делом о лотерейных билетах лежала на столе

следователя областного управления Упорова.

Вряд ли найдешь специалиста, обладающего самыми обширными теоретическими

знаниями, который бы зависел от опыта в такой степени, как следователь. С годами его память

становится самым надежным путеводителем в расследовании любых преступлений.

Не отрицал этого и Упоров.

— Но,— добавлял он, — жизнь идет вперед. Парадоксально, но преступники

приспосабливаются к прогрессу. Появились звонкие деньги — появились и

фальшивомонетчики, которые освоили их литье, сейчас они подделывают знаки. В прошлом

веке крали лошадей, в нынешнем — автомобили. Когда-то покупали дворянские титулы, сейчас

— места в институте... Состав преступления как будто прежний, а для следствия — целина.

Не представлялось ему легким и новое расследование. Он знал современную

юридическую литературу, но ничего подобного ему не припоминалось. Поэтому когда в первые

дни его спрашивали, как идут дела, он отвечал одно и то же:

— Как в лотерее...

И не разделял одобрения своего остроумия.

Многолетняя практика убедила его в том, что успех любого следствия зависит от

правильного выбора пути.

Познакомившись со скудными сведениями, предоставленными в его распоряжение, Иван

Петрович пригласил к себе Максимова.

Видя его настороженность, он не стал заполнять протокол допроса. Их разговор принял

характер обычной беседы, хотя история, услышанная Иваном Петровичем, вызывала и жалость,

и отвращение.

В каком-то смысле Максимову не повезло. После шести классов сельской школы он

бросил учебу. Работал в колхозе конюхом. В армии служил в мотострелковой части и

гражданской специальности не получил. А в деревню вернуться не захотел. Кое-как выбился в

кочегары. Бесконтрольный характер работы очень скоро, выветрил из парня остатки

дисциплины. Имея приличные деньги, предоставленный в большом городе только себе, он

пристрастился к выпивке. Последовавшие за этим неприятности по работе привязали его к

бутылке еще крепче. Он не удерживался подолгу на одном месте и, не рассчитывая получить

квартиру, снимал углы подешевле у частновладельцев. А больше довольствовался деревянными

нарами за котлом, которые сооружал на каждом новом месте.

— А прошлый год перебрался ближе к центру,— рассказывал он.— Работа та же, а жить

веселее. Выйдешь вечерком в сквер — публика приличная, девушки гуляют разные...

Познакомишься. У одной дома мама с папой, другая в общежитии живет, в ресторан не каждую

приглашают, а посидеть за бутылочкой, поговорить про любовь всем охота... Ну, туда-сюда,

приглашу к себе в котельную, у меня там чистота... Некоторые соглашаются...

Он сидел трезвый. Понимая, что перед ним следователь, едва приметно смущался своей

вынужденной откровенности. Но как только зашла речь о билетах, сразу появилось выражение

упрямства.

— Сказал ведь, что бабы подарили.

— А я не верю. Больно легкое счастье у тебя получается: подарили тебе шестьдесят

копеек, а ты, как по щучьему велению, тут же мотоцикл с машиной выиграл,— попытался

расшевелить его Упоров.

— Не бывает, что ли? — спросил тот с усмешкой.

— Я такого не слышал.

— А вы почитайте плакат: «За 30 копеек — автомашину...»

— Все равно я тебе не верю.

— Ваше дело...

— Билеты эти украдены.

— Я украл их, что ли?

В его взгляде вспыхнули насмешливые огоньки.

— Я этого не утверждаю. Мне нужно знать, где ты их взял.

— Сказал ведь, что бабы подарили...

Иван Петрович вызывал его и на другой день, и на третий. Но Максимов упорно твердил

одно и то же, прибавляя к своему рассказу лишь пошлые подробности о своих «приемах» в

кочегарке, которые совсем не интересовали следователя. Он ничего не мог сказать и о

женщинах, которых, вероятнее всего, придумал.

— Зачем мне их знать, не жениться собрался...

Больше недели Иван Петрович убил на Максимова.

Он побывал и в бане, и на Химмаше, и во всех коммунальных котельных — всюду, где

успел поработать Максимов. Выявляя его знакомых, бросался в разные концы города, чтобы

навести справки о них. Хорошего о Максимове слышал меньше, чем плохого, большинство его

знакомых оказывались случайными собутыльниками.

И никто из них, кроме всего прочего, не знал ни Верникина, ни Шилову.

Иван Петрович не верил показаниям Максимова. Но и объяснить, каким чудом лотерейные

билеты попали к нему, не мог даже приблизительно.

Зато пришло твердое убеждение, что с кражей в магазине Максимов не связан. Это

исключало из следствия одно из важнейших обстоятельств.

В денежно-вещевой лотерее разыгрываются тысячи выигрышей. И Упоров, не сомневаясь

в том, что лотерея, как предприятие государственное, обязана иметь какую-то стройную систему,

раздобыл существующие инструкций и разъяснения по организации денежно-вещевых,

спортивных, художественных и прочих лотерей и попытался в них разобраться. Удалось это не

сразу, но кое-что усвоил довольно ясно. Впервые со времени, когда органы милиции занялись

лотерейными билетами Хоминой, у него появилось серьезное сомнение в правомерности

приобретения этих билетов вообще. Родилось оно из очень слабой и давней аналогии. Иван

Петрович припомнил несколько дел не из своей практики, имевших место в период проведения

денежной. реформы 1947 года, связанных с махинациями в сберегательных кассах, где по

вкладам коэффициент обмена был не один к десяти, а один к трем. Некоторые работники

сберегательных касс, используя свое служебное положение, пытались тогда спасти деньги,