Без права выбора. Чужие миры

Я уже немного остыла за время разговора, и могла абстрагироваться от действий эльфа, а заодно вытянула из памяти плетения сирен. Никогда не отмечала за собой жестокости, но то, что творил Тау — для меня это за гранью добра и зла. Поэтому то, что я собралась сделать с ним в ответ, не было для меня превышением самообороны, как бы это окрестили в моём мире. Сплав ментальной и водной силы. Для обитателей суши на планете, где воды не слишком много, это скорее защитная магия, но для тех, кто привык жить в этой стихии — самое распространённое оружие.

Я заставила воду в его теле остановиться. Не сердце. Оно так же продолжало биться, но вхолостую. И это было очень больно. Сердечная мышца сжималась легко, а вот расправлялась, без притока крови, с трудом.

Маска сумасшедшего желания на лице Таурохтара за пару секунд превратилась в гримасу первобытного ужаса. Я подтянулась к изголовью кровати, цепочка окончательно соскользнула с моей шеи, и я укрылась скомканным пледом, лежавшим там же, создав для себя иллюзию безопасности. После чего спросила:

— Поговорим?

Эльф уже упал набок и смог только моргнуть. Я ослабила магические путы жидкости его организма. И он задышал ровнее, сглатывая, но не пытаясь подняться.

— Дёргаться не советую. Стоит мне потерять концентрацию или сознание, и тебя уже ничто не спасёт, — я нагло блефовала, но пока других вариантов не видела. А нам давно пора поставить точку в этих отношениях. И я уже не знала, как это сделать, кроме как с позиции силы.

— И о чём ты хочешь поговорить?

— Ты принесёшь мне клятву, что прекратишь преследовать меня, не будешь намеренно искать со мной встреч, не будешь приближаться и, вообще, исчезнешь из моей жизни.

Я говорила правильные вещи, абсолютно точно сейчас зная, что иначе поступить не могу. По-другому невозможно исправить то, что мы оба натворили. Но что-то внутри противилось, давило на меня, прося отказаться от моих слов, дать шанс. Я не заметила, как затуманился мой взгляд, я смотрела на потерянного Тау, и какая-то часть во мне умирала. Наверное, так и расстаются иллюзиями.

— Я согласен, — сквозь дымку до меня донесся его шепот. — Но у меня есть одно условие.

Я внутренне ощетинилась, ожидая очередного требования от беспринципного эльфа, который всегда пёр напролом, не слыша слова нет.

— Я принесу тебе эту клятву, но она будет действительна только до того момента, пока ты будешь счастлива без меня.

— Нет. Никаких поправок. Это слишком обтекаемая формулировка. Ты клянёшься без всяких условий, — я чуть напрягла связующие нити, замедляя его кровоток.

— Хорошо, — снова сжался в позу эмбриона голый эльф. — Просто пообещай, что будешь счастливой, — он выдохнул, когда я отпустила нити.

— Буду. Я обязательно буду счастлива, — я даже не подозревала, как скоро мне придётся усомниться в своих словах.

Клятву он принёс своей силой и магией, обратившись к силам равновесия. Когда всё было закончено, я заставила его потерять сознание. Оставила несколько милых сюрпризов, которые рассосутся через полгода. Собрала свои вещи, сброшенные на пол, очистила их от следов прикосновений эльфов, приняла душ, чтобы отмыться от чужих прикосновений, и, полностью собранная, отправилась домой. Цепочку я захватила с собой, как компенсацию. Пригодится.

Правда, оказавшись дома, в гостиной, я не смогла заставить себя пойти в спальню. Комната была разрушена, камин потух, и в нём лежали цветные осколки. Остатки ужина частично расположились на полу, кое-что осталось на столе, но далеко не в первозданном виде. Глядя на то, что создавалось не мной, но во что была вложена душа, и труд, и желание примирения, я, наверное, впервые малодушно усомнилась в правильности своего выбора.

Всё это было совершенно не тем зрелищем, которое я желала увидеть, вернувшись домой.

Меньше часа назад я думала, что хуже быть не может.

Меня разобрал тихий истерический смех. Черт, я чувствую себя как в анекдоте:

"Когда я думал, что уже достиг самого дна, снизу постучали".

За что я люблю свои истерики, когда дохожу до ручки: сознание кажется кристально прозрачным, только в ушах звенит. Но это, наверное, резонанс от мыслей, что бьются об отшлифованные грани мозга.

План созрел быстрее, чем здравый смысл успел его оценить.

Первым делом я отправилась к источнику. Там я стянула со стены Аска, который пытался отдохнуть после тяжелого рабочего дня и потребовала амулет, закрывающий моё сознание ото всяких читателей.

Он немножко поломался, но я обещала всю ночь сидеть рядом и петь похабные частушки мерзким голосом. Чтобы он не сомневался в моём упрямстве, я начала прямо там:

Впредь не делаю добра,

Будет мне наука.

Похвалила кобеля,

Оказался — сука!

И он, посмеиваясь над земным народным творчеством, которое было созвучно с моим настроением, согласился предоставить мне нужный кулон с условием, чтобы я не сильно и не слишком долго третировала его зама. Я обещала подумать.

Горечь таких дней, как сегодняшний, довольно долго стирается из памяти. Одно дело, когда происходят небольшие неприятности, такие как размолвка с мужем или недопонимание со студентами, над ними в конце следующего дня можно просто посмеяться и отпустить дурные мысли. Но когда твои проблемы закручиваются в плотный снежный ком, а ты находишься в его центре, и тебя несёт лавиной на камни у подножия метафорической горы, очень тяжело самой сразу найти в себе силы для их решения. И очень легко ошибиться или найти более простой путь, который потянет за собой ещё больший ворох проблем.

Я сняла с себя последний маячок и оставила в нашей гостиной. Совсем прятаться от мужа я не видела ни смысла, ни возможности, но и спустить всё на тормозах была не в силах. Понимала ли я Иска? Вряд ли. Наши мировоззрения изначально строились на абсолютно разных базисах восприятия мира. Хотела ли я его понять? Сейчас точно нет. Единственное, чего я хотела, так это покоя, одиночества, тишины и любви к самой себе.

Я попросилась перекантоваться в комнате Сони, всё равно она жила с Дароком в его городском доме. Выпросила у Миланы успокоительные травы, разбудив бедную женщину среди ночи. И залегла на дно. Стресс или гормональный шторм, я не знаю, что стало причиной, но мой кошачье-мартовский период закончился досрочно.

На следующий день Адриакторн подтвердил, что все вмешательства ментального порядка проводились с тонкого плана, из снов, эльфом. А я, дурочка, подозревала всех, более-менее близких в этом мире людей и нелюдей.

Занятия с эльфийкой мы решили теперь проводить в основном в оранжерее, постепенно увеличивая моё время медитации с выпуском силы. А для практики оставили один день в неделю, полностью заполненный зельеварением.

А ещё днём я уговорила Ксю защитить мою бывшую комнату с помощью её магии крови. Чтоб никто, кроме меня, не мог в неё попасть. Я даже была рада, когда она не сразу согласилась помочь, а заставила меня рассказать почти всё, что со мной произошло.