Без выбора

– Думаю, не стоит сейчас начинать разговор о подлинности картин, выставленных в музеях - он улыбнулся - Хотя вот этот портрет подарил мне лично Освальт, в память о нашей дружбе. То, что висит в пинакотеке, копия сделанная самим же Альбрехтом, так как ему самому очень понравилась работа. Поэтому, можно сказать что обе картины подлинны.

Я стояла и хлопала глазами - мне только что рассказали может быть самый интересный факт из биографии художника, две картины! Два портрета Освальта и об этом неизвестно никому, кроме Данте.

– И ты молчишь? Ведь это же такая находка для искусствоведов!
– мною завладел праведный гнев - Да об этом периоде достоверных фактов по пальцам пересчитать можно, а это же просто сенсация!

– Зари - он ласково посмотрел на меня - Если тебе так интересно, то готов прочитать тебе целую лекцию о нидерландской и немецкой живописи того периода, поверь, это еще не самый таинственный момент.

– Конечно!
– я аж подпрыгнула на месте от нетерпения - Что ты знаешь о Босхе? Ты был с ним знаком? Когда он точно родился? А датировка Сада Наслаждений..

– Зари - он смеялся - Не сейчас, обещаю, что отвечу на твои вопросы позже. Я хочу показать тебе кое-что еще.

Он взял меня за руку и я по привычке дернулась, запоздало вспомнив, что я все еще в перчатках. Он же казалось этого даже не заметил и продолжал вести меня куда-то наверх.

Мы поднимались по лестнице, а я глазела на работы, которые считались утерянными или выставлялись во всемирно известных музеях и чувствовала себя ребенком в магазине игрушек.

Наконец мы вышли на огражденную площадку, как оказалось, одной и башен. Вид, который мне открылся оттуда просто невозможно передать словами. Создавалось впечатление, что я плыву в небе, еще шаг и меня подхватят воздушные потоки и унесут вглубь этой лазуревой неги. Или это будут волны, которые сейчас плещутся в вышине? Я завороженно наблюдала за раскинувшейся красотой и даже не заметила, как Данте аккуратно обнял меня сзади.

– Это мой дом, Зари. Работы закончились раньше и я хотел показать тебе его до нашего отъезда, ведь теперь он и твой тоже - я кивнула, не в силах оторваться от вида. Мы стояли несколько минут молча, а потом я почувствовала, как он уткнулся лицом мне в волосы и глубоко вздохнул.

– Ты расскажешь мне, что с тобой происходит?
– я аккуратно высвободилась из его объятий и повернулась к нему лицом.

– О чем ты?
– он вскинул бровь, придавая лицу выражение полного непонимания.

– После того, как ты вернулся вчера, ты странно себя ведешь.

– Ты так думаешь?
– он ослепительно улыбнулся и приблизился вплотную ко мне.

– Думаю. Раньше ты себе такого не позволял...

– Раньше я многого не понимал - возразил Данте.

– А что ты понимаешь сейчас?
– я злилась, этот разговор определенно не принесет ничего хорошего.

– Намного больше...
– Данте подошел к бортику и присел на него, спиной повернувшись к обрыву - Один умный че - он замялся - человек открыл мне глаза на мою жизнь. И я не собираюсь теперь терять те драгоценные минуты счастья, что у меня есть.

– И что же это за минуты?
– он склонил голову набок и несколько прядей упали ему на лицо.

– Те, что я провожу с тобой - я опять замерла, раскрыв рот от удивления. Это мне что, только что в любви признались?

– Но... Ты же... Я же... Не можем... И вообще - я не могла закончить не одну свою мысль - Что за чушь ты несешь?!? У нас договор, ты мстишь за свою Тайну, я тоже мщу этому ублюдку и мы разбегаемся, чтобы я могла наконец закончить начатое и грубо прерванное тобой! О каком счастье ты говоришь? Тебе эта гребаная связь в голову ударила?
– в ответ на мою тираду Данте нарочито медленно слез с ограды и подошел ко мне.

– Наш договор и месть не мешают мне наслаждаться тобой. А связь санг, как ты знаешь, всего лишь усиливает те чувства, что есть между связанными. Есть над чем задуматься, правда?
– он усмехнулся и не прикасаясь к коже, убрал с моего лица выбившуюся прядь волос.

– Но... Ты же обещал, что не будешь ко мне прикасаться и ..

– И я сдержу свое обещание. Но это ведь не означает, что я не могу пытаться влюбить в себя свою санг? Если ты сама будешь прикасаться ко мне, наш договор останется в силе - прошептал он мне в губы, отчего по телу побежали мурашки.

– Зачем тебе это?
– еле слышно произнесла я.

– Если хорошенько подумаешь о том, что я тебе сейчас сказал, то найдешь ответ - он наклонился к моей шее, все также не касаясь кожи и легонько на нее подул. Теперь тело била мелкая дрожь от близости его тела, аккуратных не-прикосновений и легкого дыхания на моей коже. Я закрыла глаза, пытаясь справиться с этим наваждением, но этот вампир только усложнил мне задачу, потянув за рукав и немного оголив мое плечо, которое теперь щекотал своим дыханием.

– Прекрати. Сейчас же.
– я открыла глаза. Данте выпрямился и усмехнувшись, пошел в дом.
– Пойдем, я расскажу тебе пару забавных историй о жизни твоего любимого Босха - донеслось до меня уже из дома. Постояв еще пару минут, я пошла вслед за Данте. Время подумать над его словами у меня еще будет, а вот узнать факты биографии Босха из живых источников возможность может представится еще не скоро.

Мы расположились в небольшой уютной гостиной, обставленной антикварной мебелью. Как ни странно, она оказалась очень удобной, хоть мне и было слегка страшно присаживаться на невысокий диванчик, на который мне указал Данте. Вообще, обстановка в доме напоминает один из дворцов-музеев, что я огромном количестве посещала в России. Я ловлю себя на тех же ощущениях, что возникали при осмотре этих сказочных домов - пока не видят смотрители зала, забраться на один из этих манящих диванчиков или кресел, или с разбегу запрыгнуть на кровать, в прошлом принадлежащую какому-нибудь графу или князю.

И сейчас, по домашнему подобрав под себя ноги, я удовлетворенно улыбнулась исполненной детской мечте.

Мы уже больше часа разговаривали с Данте о любимом мною периоде Возрождения, он рассказал множество интересных историй, которые, к сожалению, я уже не смогу поведать моему любимому преподавателю истории искусства или описать в какой-нибудь научной работе. Кто поверит, что основные мотивы картин Босха были навеяны отнюдь не его набожностью и желанием запечатлеть грехи мирские, а спором с одним вампиром о том, что он сможет изобразить одну из их "вечеринок", да еще и повесить это изображение в церкви? И правильно, мне до сих пор это кажется бредом сумасшедшего, но, когда Данте показал мне пару работ, определенно принадлежащих кисти Иеронима и изображающих парочку веселых вампиров, пришлось поверить, хоть и все мое естество до сих пор против такой трактовки гения любимого художника.

Плавно разговор перешел на тему искусства, как такового и я с удовольствием впитываю то, что рассказывает мне Данте, опираясь на свой многовековой опыт.

– Но подожди, как ты можешь утверждать, что создаваемое художником не отражает его отношения к миру? Ведь если бы они могли описать все это словами, то возможно не появились бы все эти прекрасные работы!
– последний аргумент Данте никак не вязался с моим ощущением мира искусства, о чем я не преминула ему сообщить.

– Смотря с какой стороны посмотреть. Вот как ты например сможешь проассоциировать современные картины абстракционистов с их самовыражением? Что хотел сказать Малевич, рисуя свой Черный квадрат, мы можем только догадываться, так как в нем нет характерных сообщений, таких, какие были, например, у того же Босха. Искусство художников очень зависимо от толкователей их творчества, как бы глупо это ни казалось. Но ведь это касается не только изобразительного искусства, что ты скажешь, например, о появлении атональной музыки или творчестве таких литераторов, как Пруст и Джойс? Мне кажется, нельзя всерьез воспринимать ноту самоистолкования творца в его произведении, надо просто чуть глубже рассмотреть эту проблему. И конечно, нельзя упускать из виду долю экспериментаторской и модных новаций, что следуют за искусством с древних времен.