Без выбора
Шрифт:
– Не знаю, Данте. Я не задумывалась об это с такой стороны. Но что значит глубже, если искусство не является интерпретацией самого себя?
– Позволь я попробую это объяснить. Рассматривала ли ты когда-нибудь искусство с точки зрения его развития и развития общества?
– в ответ я фыркнула, настолько наивным показался мне его вопрос. Данте лишь кивнул и продолжил:
– Тогда давай введем три понятия, которые единственно могут характеризовать историю искусства и его сущность. Первое понятие - мимесис, Подражание. Уверен, этот термин тебе знаком - я кивнула - История подражания пришла к нам еще из античного искусства, когда художник пытался воссоздать в своих работах само существо природы, подражая ей и пытаясь олицетворять человека с ее помощью. Вторым понятием станет Выражение, что отчетливей всего видно в музыкальной эстетике, там где меньше всего являет себя подражание. Согласись, выражение в музыке играет
– Но подожди, ты привел три категории, которые, я не могу спорить, имеют важное место в восприятии сущности искусства, но если с Возрождением это еще работает, то как ты объяснишь творческие течения хотя бы последнего столетия? Кубизм, абстракционизм? Все то, что сейчас выставляется в галереях?
– я даже слегка приподнялась на своем месте, ожидая, что Данте сейчас покачает головой и скажет, что у него нет ответа на этот вопрос. Но этот вампир опять меня удивил.
– Ты очень точно подвела итого к моим предыдущим словам, эти три понятия как раз помогут мне объяснить то, что происходит с современным искусством и той глубиной, которую вообще содержит в себе понятие творчества.
Если не вдаваться в Кантовскую философию, а также в архетипичное понятие Мимесиса у Аристотеля или порядка у Пифагора, я думаю ты уже сейчас начала догадываться к чему я клоню, после перечисления этих философов?
Я задумалась. Если брать за основу теорию "прекрасного" Канта и его основание гениальности, и соотнести это с классическим мимесисом Аристотеля, то можно сделать выводы, что мимесис, использованный в искусстве есть узнавание себя в произведении, а уровень гениальности зависит от той радости узнавания, что этому процессу соответствует. То есть, любое произведение является зеркалом в мир, давая возможность человеку соотнести видимые образы с чем-то исконным, непререкаемым и отраженным в самом себе. Но каким боком сюда входит Пифагор с его теорией порядка, я так и не сомгла понять и заинтересованно посмотрела на ухмыляющегося Данте.
– Я так понимаю, у тебя вызвал затруднение Пифагор?
– я нехотя кивнула.
– Все очень просто. Ты же прекрасно понимаешь, что сейчас мы живем в обществе потребления и заменяемости. Вокруг нас нет вещей, которые могут считаться чем-то незыблемым, что проведут с нами всю жизнь и отразят сущность бытия, дадут нам узнать себя и закрепить это узнавание тем восхищением, что вызывают у нас предметы искусства. Вещи теперь являются лишь деталями нашей современной жизни, а отнюдь не опорой в познании мира. Отсюда следует новая роль современного искусства, теперь, предмет искусства должен раскрывать нам в себе опыт прошлого, либо привносить порядок в хаос постоянно сменяющих друг друга вещей. Именно с той стороны, какой описывал порядок Пифагор. Засвидетельствование порядка - вот, то, что от века и всегда значимо; и каждое подлинное произведение искусства даже в нашем мире, все больше меняющемся в направлении униформности и серийности, свидетельствует о духовной упорядочивающей силе, составляющей действительное, начало нашей жизни. В произведении искусства с образцовой ясностью совершается то, что делаем все мы, поскольку присутствуем: постоянное возвещение мира. Художественное произведение стоит посреди распадающегося мира привычных и близких вещей как залог порядка, и, может быть, все силы сбережения и поддержания, несущие на себе человеческую культуру, имеют своим основанием то, что архетипически предстает нам в работе художников и в опыте искусства: что мы всегда снова упорядочиваем то, что у нас распадается. (Г. Гадамер)
– То есть, ты хочешь сказать, что суть искусства есть упорядочивание окружающего нас мира с целью познавания и узнавания себя в нем?
– в ответ Данте рассмеялся.
– Да, можно сказать и так. Хотя, кажется, моя формулировка менее путанная - я улыбнулась.
– Возможно. Не думала, что ты настолько разбираешься в искусстве и философии - я спустила ноги с диванчика - Но с другой стороны за пятьсот лет было бы стыдно остаться неучем.
Данте фыркнул и тут же оказался рядом со мной на диване.
– Устала?
– Немного - ответила я, отодвигаясь от вампира подальше.
– Оххх, Зари, ну прекрати - Данте картинно закатил глаза - Я что, настолько тебе противен, что ты даже рядом сидеть не хочешь?
– Нет - прошептала я не совсем уверенно - Просто меня пугает такая близость. И дело даже не в тебе, как ни странно, твои утренние признания не произвели того эффекта, на который ты рассчитывал - я озорно улыбнулась ему - скорее даже наоборот,
теперь я знаю, каким способом можно вить из тебя веревки.Данте фыркнул и уткнулся лицом в диванную подушку, его плечи слегка подрагивали от смеха. Через пару минут он выпрямился и посмотрел на меня, пытаясь сохранить серьезное выражение лица.
– Но что тогда? Если тебя не пугаю ни я, ни мои признания, ты отнюдь не обременена стеснительностью и связь санг притягивает нас как два противоположно заряженных атома, то в чем дело?
– Это сложно объяснить. Ты же прекрасно знаешь мою историю. Влад он - я замялась - Он был первым для меня во всех смыслах, но в нем я видела лишь ненависть, злобу, он мог делать только больно. Я не представляю, как может быть по другому и честно говоря, не испытываю никакого желания пробовать. Наверное, все было бы проще, если бы я в своей жизни "до" хотя бы раз влюблялась или была близка с кем-нибудь, будь у меня хоть один человек, который мог бы вызвать во мне эмоции, будь то дружба или влечение или любовь. Но такого человека не было, а Влад показал мне жизнь с той ее стороны, с которой я предпочитала бы не знакомиться... Так что ты теперь ожидаешь от меня?
– Наверное, шанса. Ведь мое признание тоже далось мне нелегко. Я тоже до последнего сопротивлялся той связи, что возникла между нами. В какие-то моменты я тебя ненавидел, в какие-то жалел, но в начале нашего знакомства я просто хотел тебя использовать. Ты идеальный инструмент, но сама по себе, ты невероятная личность, которая, к моему сожалению или счастью, не может оставлять равнодушным никого. Даже такого подлого интригана, как я - Данте искренне мне улыбнулся.
– Тогда не дави на меня. Могу тебе пообещать только, что если я все-таки решу поэксперементировать со своими чувствами, то ты будешь первым, к кому я обращусь - Данте возмущенно засопел.
– А ни к кому другому ты и не сможешь обратиться - озорно протянул вампир - Наша связь лишает тебя выбора - сказал Данте, прежде чем понял, что сморозил. Я вздрогнула.
– Зря ты это сказал, дорогой - мой тон мгновенно стал ледяным - Лучше следи за своим языком, иначе боюсь тебе вообще ничего не светит в моем обществе.
Данте резко встал и направился к двери. На пороге он повернулся и пристально посмотрел мне в глаза.
– Знаешь, Зари. Я сейчас как будто подвешен за нервные окончания где-то между вечностью и счастьем и моя главная проблема в том, что я тоже не могу сделать выбор, так как вечность мне не нужна, а счастье недоступно - с этими словами он развернулся и вышел из комнаты, оставив меня наедине с тяжелыми мыслями.
Глава 8. Точка невозвращения.
Иногда, двигаясь вперед с космической скоростью, на пару секунд наше сознание останавливается и загорается сигнал "стоп". Оглянувшись назад, именно в этот момент, мы еще можем успеть вернуться и исправить те ошибки, что были сделаны. Но единственный шаг вперед переносит нас за всевозможные границы мироздания и мы наконец понимаем - пути назад нет, точка невозврата пройдена. С(мое)
Здравствуй, Париж! Кажется именно так я приветствовала хмурое парижское утро в аэропорту Шарль дэ Голь, выходя из стеклянных дверей на встречу новой жизни, под руку со своим мужем. В тот миг сознание ненадолго вернулось ко мне, а может быть Влад не посчитал нужным более удерживать мои мысли под контролем и я ворвалась в этот мир мечты, наполняясь надеждой и слегка горьковатым воздухом, пропитанным выхлопными газами машин и запахами духов. Было тепло и немного пасмурно, я куталась в свою легкую курточку и кидала недоуменные взгляды на Влада, который в одной рубашке чувствовал себя превосходно. Но тогда эти мелочи мало что значили в моем мире, чтобы удостаивать их вниманием. Тогда во мне был целый новый мир и жизнь, в которую я была готова окунуться на пару с этим странным, но невероятно притягательным человеком. Да, даже тогда я считала его всего лишь человеком. Но все мои ошибки и промахи в тот же вечер раскрылись передо мной в новом свете - боли, страданий, унижений.
Я помню, как буквально через несколько часов после моего триумфального приезда, я лежала на развороченной кровати, пытаясь пошевелить обескровленными пальцами и сквозь зубы стонала от дикой боли, сжигающей все мое тело. В этот миг я казалась себе маленькой плюшевой игрушкой, по недоразумению угодившей в мясорубку. Но все объяснения были даны, ответы получены и мне оставалось только обессилено стонать, в надежде, что это просто глупый, но очень реалистичный кошмар.
Я поежилась под порывом легкого летнего ветерка и обхватила себя руками, не в силах прогнать образы из прошлого. Данте стоял рядом со мной и безучастно осматривал спешащих куда-то людей, такси, выстраивающихся в очередь за очередным клиентом и набирающие высоту самолеты, покидающие один за одним взлетную полосу.