Безбашенный

Пачка печенья упала на пол. Длинный ушёл, и я прошептал себе под нос:

– Я не сирота... Не сирота я.

Хотя совсем не был в этом уверен. У многих были воспоминания о родителях. А у кого-то даже фотки. У меня ничего не было. Ничего.

Шмыгнув носом, нерешительно наклонился и поднял печенье. Мой взгляд метнулся к комнате девчонок, в которую как раз зашли две из них. Почти сразу же оттуда послышался плач. Попятившись, я шагнул в сторону и спрятался за колонной. Пачку с печеньем крепко прижимал к груди.

Раздались голоса, мимо меня кто-то быстро прошёл.

– Совершенно ясно, кто это сделал! – это был голос директора. – Вот же обормоты! Быстро обыскать комнату старших.

– Виктор Степанович, но они ведь тоже дети! – запричитала Тамара Павловна. – Лёша жаловался, что у девочек всегда подарки лучше. Они взрослые уже, всё понимают.

Директор с воспитательницей остановились совсем близко ко мне. Я дрожал, прижавшись к колонне. Директор зашептал:

– Девочки получают сладости сами знаете, от кого. Он очень расположен к нашей Лизе. Вы же помните, что он был... кхм... знаком с её матерью.

– Тогда нужно делить его подарки на всех, – упрямилась Тамара Павловна. – Что, Лиза какая-то особенная?

– А Вы ему об этом скажите! – рявкнул директор и, судя по всему, ушёл.

Тамара Павловна негромко произнесла:

– Лизочка ничего из этого и не ест. Всё девочкам отдает.

Она тоже ушла. Я вышел из укрытия. Пачка печенья жгла ладонь.

– Лиза... – непроизвольно слетело с губ.

Я её знал. Мелкая, светловолосая, глаза голубые. Всё время улыбалась.

Чё она лыбилась? Остальные девчонки в основном ревели, а она лыбилась или молчала.

Мы ни разу не разговаривали с ней. Даже на прогулке.

Побежал в свой корпус, укрылся в комнате. Сел на пол между двумя кроватями и вжался спиной в стену. Дрожащими пальцами открыл упаковку с печеньем. Достал одно. Круглое, двойное, с белой глазурью посередине. Прежде чем отправить печенье в рот, посмотрел на свои тощие руки.

Мне можно это съесть. Можно! Я заслужил. Я стоял на шухере.

Однако я не почувствовал желанного удовольствия от сладости во рту. Ничего не почувствовал, съев печенье, отнятое у девчонки.

Медленно выплываю из сна, ощущая тяжесть в груди. Мозг быстро прокручивает тоскливые кадры обрушившихся на меня воспоминаний. Серые унылые стены, тычки, пинки, затрещины... Голубые глаза... Тамара Павловна...

Какого хрена?

Давно мне это дерьмо не снилось. Я приказал своей памяти всё забыть. И в моих снах никогда не было Лизы. Или я действительно её забыл?

Разлепляю веки. На меня смотрят голубые глаза. С волнением. Лиза... Мы держимся за руки, наши пальцы переплетены.

– Ты проснулась уже? – голос хрипит ото сна.

– Да... Ты говорил... Во сне... Что тебе снилось?

– Хрень всякая, – нервно усмехаюсь, потерев ладонью лицо.

А потом из меня вдруг вырывается:

– И ты. Ты мне снилась. В детском доме. Помню твои глаза голубые. Так же нежно смотрели на этот мир. Твои глаза совсем не изменились, Лиз.

Она делает судорожный вдох. Тянется к моему лицу, неуверенно гладит пальчиками по щеке. Мы тонем в глазах друг друга.

– Значит, ты всё-таки помнишь детский дом.

– Предпочитаю не помнить, – вновь хрипит мой голос.

Она с пониманием кивает.

Твою ж мать! Что я там во сне наплёл?

Зажмуриваюсь. Хочется застонать от беспомощности. Собственная уязвимость меня душит, выкручивает внутренности. Заставляет срываться в агрессию.

Но это всё тут же проходит, когда я чувствую тёплые губы Лизы, прижимающиеся к моим. И руки её нежные на своих плечах.

Хватаю за затылок, припечатываю её лицо к своему, углубляю поцелуй... Сорвавшись на эмоции, распинаю девушку, накрываю своим телом.

Сейчас... Сейчас я приторможу... Ещё минутку...

Мы ловим стоны и дыхание друг друга. Сплетаемся телами.

Я не торможу, Лиза тоже меня не останавливает. Даже когда снимаю с неё футболку. И когда осторожно стягиваю бюстгальтер.

Крыша моя едет от вида её аккуратной, но в то же время аппетитной груди. Щёчки Лизы розовеют от моих жадных взглядов, но она всё равно меня не тормозит...

Пульс долбит где-то в горле. Мозги утекают...

Слетает и остальная одежда: её, моя.

Всё как в тумане. Не секс... Что-то другое.

Осыпаю всю её поцелуями. Не могу перестать целовать. Она сладкая буквально везде.

– Дан... – Лиза извивается подо мной, впиваясь ноготками в плечи. – Мне... Мне...

– Страшно, – говорю за неё, зацеловывая щёки и скулы. – Мне тоже.

Не знаю, почему.

Страх бьётся в моём сердце, разливается по венам...

– Не бойся, – шепчу успокаивающе. – Я обижу тебя совсем немного. А потом пожалею. И ты меня простишь. Ведь простишь? – заглядываю в глаза.

Лиза неуверенно кивает. И можно было бы остановиться, но... В её глазах томная поволока. И мой мозг уже потёк.

Развожу её ноги шире. Прохожусь ладонью по нежной коже бёдер. Глажу рёбра, грудь. Сжимаю, отпускаю. Целую сладкие губы. Долго. Очень долго. Жадно. До тех самых пор, пока не могу больше выдерживать это давление в паху и груди.

– Ай!.. Аа... Ммм... – выгибается Лиза, вцепившись в мои плечи.

Ей больно. Я вновь притормаживаю. Собираю губами выступившие из её глаз слёзы. Выпиваю их.

Плавно двигаю бёдрами. Без напора. Даю привыкнуть ко мне. К давлению внутри неё. Дожидаюсь желанных стонов удовольствия.

Но как же этого мало, чёрт возьми!

Мне надо больше.

Тормоза окончательно срывает. Остатки мозга утекают на метр ниже. Движения становятся быстрыми, ритмичными. Мощными. Лиза почти вспарывает мне спину ногтями. Она кричит и стонет. Но не тормозит меня, чёрт возьми! Потому что не хочет это тормозить.

Она хочет меня так же сильно, как я хочу её. И наши тела идеально друг другу подходят. Её прекрасное гладкое тело с нежным золотистым загаром и моё, испещрённое линиями татуировок. Даже моя разрисованная кисть на её груди с розовым сосочком смотрится чертовски гармонично.