Бездарыш
Шрифт:
Ну и рёв… Я едва не оглох. Тут уж ноги сами прочь понесли. Позади скрежет, грохот. Ну даёт! Неужели проломился?
Крутнул головой на бегу. Ничего себе! Арки нет больше. Один камень из двух боковых свален в сторону. Верхний же, самый большой и тяжёлый, лишившись опоры, рухнул вниз, придавив собой ногу чудища. Да ту самую, которую ходок подволакивал. Теперь продолжающий реветь великан безуспешно старается выдернуть её из-под обломка скалы.
Молодец, Китя! Всё вышло даже лучше, чем я мог рассчитывать. Тварь в ловушке! Конец догонялкам! Добить бы урода, да, боюсь, только стрелы
Отворачиваюсь от пленённого скалой великана — и драпать. Вниз. Ложбинкой, ложбинкой. И снова вверх. Вот за следующий холм убегу, и ходок-ветродуй мне не страшен. Последние шаги склона…
Йок! Ударившая в спину волна воздуха сбивает меня с ног и несёт на скалы. Резкая боль в голове…
Что?! Где?! Как?! Я дёрнулся. Ох, ёженьки… Как же башка трещит. И так муторно, что помереть хочется. Сейчас вывернет наизнанку. К горлу сразу же ком подкатил.
— Пить, идун. Пить вода.
К губам прижимается нечто мокрое, и в горло льётся прохладная жидкость. Начинаю глотать её с жадностью. Шепелявящий голос знаком. И слова вроде слышал, как кто-то коверкает схоже. Вспомнил!
Открываю глаза. Так и есть — зверолюд. Мой знакомый кошак склонился надо мной с небольшим бурдюком в руках-лапах. Я моргнул и попытался сесть. Ох… Лучше бы я этого не делал. Мир немедля поплыл, закружился. К горлу мгновенно подкатил загнанный было водой вглубь давешний ком, и меня скрутил приступ рвоты.
— Ай-ай-яй, — очень по-человечески запричитал зверолюд, приподняв меня, чтобы я не захлебнулся и не заблевал себя. — Идун сильно удариться голова. Вставать нельзя. Лежать надо.
А что мне ещё остаётся? Какой там встать на ноги? Мне и сесть-то едва ли по силам. Хорошо я головой приложился. То есть, плохо. Не вернись за мной зверолюд, уже бы собой местную живность кормил. По опустившемуся на холмы сумраку ясно, что времени прошло много. Да и местность вокруг не та. На себе он меня тащил что ли? Или волоком, может?
— Спасибо! — прошептал я, закончив блевать. — Спас меня.
— Помогать идуны — хорошо, — довольно промурчал зверолюд. — Когда идун стать ходок, он не есть массахи. Мать-Ночь велеть нам быть добрый к идуны. Идуны — сильный. Тоже помогать массахи.
Я был прав. Местные кошколюды — не враги нам. Хоть здесь повезло. Самочувствие подсказывает мне, что случилась у меня серьёзная встряска мозга. После такого удара башкой и седмицу, и две проваляться возможно. Без заботы помру. Тут ни зелий, ни лекарей с даром. Только время и вылечит.
— Ты массах, значит, — пробормотал я мгновенно пересохшими губами. — Дай-ка ещё воды.
— Массах, массах, — довольно закивал зверолюд, подсовывая мне горлышко бурдюка. — Шикаш, — похлопал он рукой свою безволосую грудь. — Имя идун?
— Китар, — прошептал я. — Спасибо, Шикаш! И вашей Матери-Ночи спасибо!
Раздавшийся вдали вой заставил кошака смешно встопорщить уши.
— Не говорить, отдыхать, — прошипел он негромко. — Мать-Ночь близко. Холмы оживать. Пора прятаться.
Убрав в рюкзак бурдюк, кошколюд
ухватил за углы шкуру, на которой я, оказывается, всё это время лежал, и потащил гружёную мной волокушу вверх по склону холма. С виду мелкий, а сильный. Быстро тянет. Минута — и вот мы уже наверху. Затащил меня под нависающий обломок скалы и принялся стаскивать более мелкие камни, строя укрытие.— Лежать тихо. Спать, — приказал мне Шикаш, укладываясь рядом. — Я посыпать отгонки. Злой зверь не найти нас.
И в голосе такая уверенность, что я сразу расслабился. Местный знает, как здесь ночевать в безопасности. Я закрыл глаза и мгновенно уснул.
— Китар просыпаться? Не надо. Спать дальше. Путь долгий.
Разбудившая тряска заставила охнуть. Поймал спиной камень.
— Стой. Может, сам пойду?
Сил вроде не больше вчерашнего, но вдруг? Поднял голову. Не, ещё кружится. Рано. Идти не смогу.
— Пить, — подсунул мне к губам бурдюк остановившийся Шикаш. — Пить и спать.
Я послушался. Сделав пару глотков, вновь закрыл глаза, и очень скоро продолжившееся движение укачало меня, погрузив в очередной сон.
Этот день пролетел для меня незаметно. В полудрёме я трясся по бесконечным холмам вверх и вниз, то просыпаясь, то снова проваливаясь в сон. Сколько вёрст мы проделали даже гадать не стану. Десять? Двадцать? Кошак оказался двужильным. Пёр и пёр меня без привалов — а, может, я просто проспал их — до самого вечера. И меня тащит, и все мои вещи. Как бы помощник потом не присвоил себе часть оружия.
Вон, моё копьё ему точно понравилось. Попытавшийся на нас напасть ящер саженной длины был мгновенно отогнан несколькими точными тычками в чешуйчатую морду. Удача пока нам сопутствует. Других хищников и тем более ходоков-великанов сегодня дорогой не встретилось.
Ночь опять переждём среди скал. В этот раз я заметил, как Шикаш рассыпал вокруг нашего укрытия какой-то порошок. Что с зельями на Суши не знаю, но отпугивающее хищников средство на вооружении у кошколюдов имеется.
— Куда мы идём? — спросил я и тут же понял, как по-дурацки оно прозвучало.
Идём? Я-то точно никуда не иду. Меня тащат. Но Шикаш понял.
— В мой дом. К мой семья. Уже завтра. Сейчас надо есть.
Отличные новости. Один кошак — хорошо, много — лучше. Раз местные зверолюди настроены дружелюбно, попасть в их поселение — лучший вариант из возможных. И отлежаться спокойно смогу, и всё, что нужно мне про Сушь знать, у них выведаю. Но кроха сил уже есть. Не дотерплю. Любопытство гнетёт. Вот запью водой кисловатую кашицу, которую Шикаш толкает мне в рот по чуть-чуть, и пристану к спасителю.
— Почему ты меня называешь идун? — убедившись, что скормленная мне кошаком пища не лезет обратно, спросил я Шикаша.
— Идуны идти Путь, — сообщил зверолюд. — Массахи, Гравы, Тушкаты и все остальной просто жить.
Теперь ясно. Сокращение от «Идущего по Пути». Но то праздный вопрос, а вот важный задам, пока силы не кончились, следом.
— А ходок? Он же был идуном? Как он стал таким?
Всего десять слов, а едва сумел выговорить. Вот же йокова слабость. И когда полегчает уже?