Бездна. Спаситель

Антон читал, из последних сил борясь с тяжелеющими веками. Не смотря на то, что информация по Менталу была самая разнообразная и исчерпывающая, Антона не покидало странное ощущение.

Как будто присутствует недосказанность.

Тайна.

Обман.

При взгляде на фотографию Ментала, по спине у Антона пробегали мурашки. И он не мог понять, от чего.

На фото был изображен высокий и очень стройный мужчина. Его стройную фигуру облегало магическое одеяние. Темно-фиолетовое облачение слегка поблескивало, как поблескивает шелк. Глубокий капюшон не скрывал лица. Ровные черные волосы Ментала доходили до самых колен. Таких черных волос Антону видеть еще не приходилось. Казалось, они совершенно не отражают свет и не блестят. На подбородке и щеках у колдуна едва виднелась щетина. Лицо Ментала было пределом мужской красоты: мощные скулы, орлиный нос, темные глаза, грозные брови, несколько тонких морщин на лбу.

Казалось, что даже с дисплея Ментал смотрит именно на тебя. Прямо тебе внутрь.

Вскоре усталость взяла верх, и парень не заметил, как уснул.

Этой ночью Антона посещали странные образы и незнакомые чувства.

Он оказался в каком-то холодном и липком месте.

У этого места не было верха или низа.

Там не было света, но глаза могли видеть.

Не в темноте, нет. Темноты, как и света, там не существует.

И эти цвета… Таких цветов не бывает. Их просто не может существовать.

Там была какая-то борьба.

Борьба между добром и злом?

Нет…

Две стороны…

Две или три? Непонятно…

Там нет добра?.. Да, все стороны злые.

Или нет?.. Слишком запутано…

За что они бьются?

За свободу?.. Ресурсы?.. Влияние?..

Идея…

О да… Это какая-то идея.

Настолько чистая и гладкая, что она ускользает…

И ее не поймать…

В том странном месте есть только сон…

Бесконечный, липкий сон. Он как…

Как смерть?..

Не разобрать…

Сперва хотелось покинуть это странное место… Вернуться назад.

Но теперь…

Теперь уже не хочется…

Кажется, я начинаю что-то понимать…

Как давно я здесь?..

Это уже не имеет значения…

Кто все эти существа?.. Что им нужно?..

Они хотят что-то сказать? Да… Хотят…

Но что?..

Они просят о помощи?.. Угрожают?.. Боятся?..

Кажется, нет…

Тогда что им нужно?

Странный звук!

Его невозможно ни с чем сравнить… Кажется, звук нарастает…

Непонятно, откуда он исходит…

Что-то приближается… Оно движется ко мне… Или это я движусь к нему?..

Движение…

Стрекотание насекомых? Очень похоже…

Что-то ползет…

Нужно убегать! Но куда?.. Здесь нет сторон… Здесь нет света…

Только странные существа…

И они чего-то хотят…

Я не знаю дорогу назад… Как вернуться?.. Как я оказался здесь?..

Это уже неважно…

Звук нарастает… Он звучит так близко!

Нет!.. Он звучит прямо внутри…

Я всматриваюсь в существо и пытаюсь понять его очертания… Хотя бы очертания…

У него нет очертаний!.. Нет очертаний… Оно повсюду… Со всех сторон…

Но тут нет сторон…

Кажется, я становлюсь его частью… Да… Как приятно…

Мы уже одно целое…

Все сомнения ушли…

Я начинаю что-то понимать…

Проснувшись, Антон не мог вспомнить, что ему снилось. В памяти остались лишь смазанные образы. И странное чувство…

Парень пролежал в кровати минут двадцать, пытаясь уцепиться за тонкую ускользающую ниточку растворяющихся воспоминаний.

Не получилось.

Антон окончательно забыл, о чем был его странный сон. И ему сразу стало легче, будто с груди сняли камень. Теперь он заметил, что лежит на кухне один. Брат уже проснулся и куда-то ушел. В камине горели свежие поленья.

Антон встал, умылся, свернул шкуры и отнес их в чулан.

На кухонном столе стоял завтрак – салат и кружка кваса. На вертеле в камине неспешно вращался кусок мяса. Он не был большим или маленьким. Он был именно таким, каким должен быть, чтобы им наесться, ничего не оставив.

Антон позавтракал и помыл в умывальне посуду. Одел уже подсохшие вещи. Они пахли хозяйственным мылом, но были мягкими и чистыми. И немного мятыми.

Парень вышел во двор, в лицо ударил речной воздух – влажный и прохладный. В нос лез запах тины, водорослей и дыма.

Антон осмотрелся.

Из кузнечной трубы шел голубоватый дымок. Он попадал под рваный ветер, который откусывал от дыма крупные куски и быстро уносил прочь.

– Дядя не врал, когда говорил, что через его колючий лабиринт не прорвется даже ветер, – подумал про себя парень, обратив внимание на то, что воздух во дворе спокоен.

Анатолий и Алексей суетились возле горна.

– Что это они задумали! – подумал про себя Антон и побежал к ним.

– Доброе утро, – сказал Анатолий.

Дядя и старший брат были в смешных очках. В тех самых, которые надевали пилоты Первой Мировой Войны.

– Доброе. Что это вы тут делаете?

– Льем металл для наших новых ножей, – сказал Алексей, поднимая и опуская рукоять большой кожаной гармошки.

Лицо и руки у него были испачканы сажей, а одежда насквозь промокла от пота.

Когда кузнечные меха сокращались, воздух врывался в груду углей с ревом и шипением.

Сначала пламя было призрачно-багровым.

Затем – кислотно-оранжевым.

Потом – желтым.

И, наконец, желтое свечение стало ослепительно белым.

В раскаленное жерло невозможно было смотреть.

Антон стоял примерно в трех метрах от углей, но глаза и лицо уже выли от жара. В голове у парня промелькнула мысль о вспышке атомного взрыва. В какой-то передаче свидетель бомбардировки Хиросимы рассказывал о своих ощущениях:

«…И в небе вспыхнул ослепительный шар. Мне сразу стало очень жарко, казалось, что сейчас лопнут глаза. Я почувствовал себя тонкой рубашкой, которую вот-вот прожгут раскаленным утюгом…»

– Маленькая атомная печка, – сказал Антон, отходя в сторону от ослепляющего окошка.

– Не атомная, но две с половиной тысячи градусов выдает, – прокомментировал дядя, подкидывая в горн угля.

Затем, охотник кинул Антону очки.

– Надень. Быстро.

И Антон послушно надел.

Кожаный ремешок очков был засален. Стекла были в каплях металла. Или шлака. Сквозь стекла было плохо видно.