Бездна

Сашка хотел сказать "нет", но это прозвучало бы невежливо. Пока он подбирал ответ, прошли те три секунды, которые можно было истолковать, как молчаливое "да".

– Я думала, что у нас с тобой что-то не так. Что-то не сходится, понимаешь?

– Нет, - ответил Сашка, хотя он чувствовал что-то схожее. Зачем соврал? Наверное, ему просто было лень сейчас тратить время на обсуждения эфемерных проблем.

– Вот видишь, - усмехнулась Неля, - теперь ты говоришь, что не понимаешь меня.

Она немного помолчала. Сашка тоже молчал.

– Я думала над тем, что сказала Марина. Она ведь точно не желает нам зла, все что она сказала - это то, что она действительно думает. И я думаю, она права... во многом права. Как называются два магнитика, которые отталкиваются?

– Не магнитики, а грани магнита. Однополюсные, называется.

– Вот-вот. Однополюсные магниты отталкиваются. А сам магнит состоит из двух противоположных полюсов.

Она снова замолчала. По тому, как она подыскивала образы и строила фразы Сашка понял, что Неля сильно волнуется.

– Я что-то путано говорю...
– снова заговорила она.
– Но смысл в том, что в наших отношениях чего-то нет, они какие-то... акварельные, что ли. А хочется ярких цветов.

– Калорийности, - автоматически прошептал Сашка, вспомнив игру слов "калории- color", замеченную им когда-то.

– Чего?

– Так.

– Я думала тогда над этой песней "Машины Времени", про зеркала, помнишь? Честно говоря, я тогда впервые до конца расслушала ее слова. "Они поссориться не могут, они похожи друг на друга, и вскоре я покинул город, и город сразу опустел". Я поняла, о чем это. О том, что иногда на сотню, тысячу отражений приходится лишь один "настоящий" человек. Мы с тобой настолько похожи, что можем стать отражениями друг друга. А я хочу остаться "настоящей". Ты очень ярок, Сашка, за это я и люблю тебя. Но я не готова к тому, чтобы... Как сказать? Я должна убедиться, что я не отражение, понимаешь? Саша, нам надо отдохнуть друг от друга, набраться сил...

Она еще что-то говорила, а Сашка слушал и думал: какая белиберда! Он как-то вдруг потерял интерес к этому разговору, до его понимания перестало доходить, что говорит девушка на том конце провода, это перестало для него что-то значить. Сашка точно знал, что уж он-то - "настоящий". Он вдруг почувствовал, что очень устал. И что ему надо срочно бумагу и ручку.

Откуда-то издалека донеслось Нелино:

– Хорошо?

– Хорошо, - ответил Сашка автоматически. Стихотворение уже выстраивалось у него в голове.

– Тогда, пока... Не пропадай. Позвони мне как-нибудь.

– Take care, - ответил Сашка и повесил трубку.

"И на тропинке, и на тропиночке не повстречаемся мы больше никогда..." - пропел телевизор.

"Боже мой, какая же кругом попса!" - зло подумал он, садясь за стол. В этот момент он понял, насколько и все привычное течение его личной жизни укладывалось в эти пошлые песенки. Удивительно, как он мог не заметить этого раньше! Рука привычно побежала по бумаге, выводя строчку за строчкой. Неля и все проблемы остались где-то далеко. На самом деле существовали только две субстанции: Сашка и Попса. И Сашка ощутил, что сейчас, именно сейчас начинается что-то новое, то новое, чего он боялся. И это новое, начинается так:

Холодает. Ни снега, ни инея,

Все дожди, но надолго ль они?

Хоть не порвана памяти линия,

Что уходит в горячие дни,

Но все больше кладу в пищу перца я,

И на водку все больше кошусь

Прекращается, видно, инерция,

Не внеся нас в спасительный шлюз.

Холодает. И что-то неможется,

Руки скрещены, брови углом.

Ртутный шарик в термометре ежится,

Ужаснувшись дождям за стеклом.

И течет вода вертикалями

Не косыми, а ровно вниз.

И зовет, и играет далями,

И азотом жжет: поднимись!

И рисует в мозгу абстракции

Омут лужи и я на дне,

И все выше цена на акции

У зимы, и все холодней...

Зодиак мне не дал без риска жизнь,

Моя рыба - зеркальный карп.

Чемодан зевает, невыспавшись,

Перевязан бечевкой скарб.

Я тряхну в кулаке монетами

Путь туда мне, где, далеко,

Снова Ной торгует билетами

На свой атомный ледокол. 8

Прошло не так много времени (заканчивался ноябрь), но Сашка уже успел втянуться в новый ритм. Он внимательно отслеживал все публикации, в которых так или иначе освещались события, происходившие в мирке отечественного шоу-бизнеса. Он купил себе хороший плейер с устойчивым приемом FM-диапазона и, несмотря на холода, старался ездить в основном наземным транспортом, позволявшим принимать радиосигнал. Он поставил перед собой цель отсматривать все телевизионные передачи, дающие хоть какую-то пищу для анализа и классификации поп-культуры. За все это, а в особенности за то, что телевизор Сашка теперь начинал смотреть заполночь, довольно скоро пришлось расплачиваться основной работой: он стал рассеян, с трудом концентрировался на поставленных начальством задачах, терял документы и находил их в самых неожиданных местах. В общем, в воздухе носился вопрос о его увольнении, а в штате появился молодой белокурый паренек, как говорили, юрист-второкурсник из какого-то второсортного же правового колледжа, по имени Паша, пока на подхвате, но который, судя по всему, уже был готов заменить Сашку, когда настанет пора.

"Вот так же Алибасов заменил переставшего подходить по имиджу темненького нанайца на светленького... Тоже на Пашу, кстати," - подумалось однажды Сашке, и он еще раз ужаснулся, насколько он, да и все окружающие, привыкли мерить окружающий мир попсовыми стандартами.

Расставание с Нелей он пережил легко, чему он был одновременно приятно и неприятно удивлен. Сначала, правда, чувствовался легкий дискомфорт, но, как понял Сашка со временем, это был дискомфорт от отсутствия чего-то привычного, от пустоты на месте человека вообще, но не Нели конкретно. Она, слава богу, не тревожила его звонками; он тоже позволял ей отдохнуть от себя, как она сама предлагала.

Этот легкий дискомфорт вскоре был вполне оттенен, а затем и поглощен изменившимся графиком жизни, не оставлявшим место сентиментальности. Свой новый режим, когда в сутки на сон часто оставалось не более четырех часов ночью и сорока минут в поезде метро с учетом дороги в оба конца, Сашка про себя окрестил "суворовским". Те физические и интеллектуальные нагрузки, которые легли на его плечи, Сашка приравнивал к героизму ученого, ставящего очень важный для человечества, но очень опасный для его жизни эксперимент. Наверное, что-то похожее чувствовали физики-ядерщики в пятидесятых годах, проводя дни и ночи в непосредственной близи от источников радиации. Вполне вероятно, что так же чувствуют себя сегодня разработчики бактериологического оружия, шурша своими герметичными скафандрами в подвалах секретных лабораторий.

Существовало, впрочем, между этими учеными и Сашкой существенное различие, которое он любил подчеркивать во время разговоров с самим собой: те разрабатывали оружие, а он ищет противоядие, схему, пароль, систему, которые обезопасят людей от оболванивания и многих спасут от полной потери способности мыслить самостоятельно и независимо.

В отличие от физиков и бактериологов, Сашка мог стать новым Спасителем, и с этой точки зрения жертвы, которые, быть может, придется принести для достижения высокой цели, вполне могут оказаться большими, чем те, что традиционно ассоциируются в массовом сознании с трудом ученых. Вместе с тем и приносить их должно быть легче, поскольку цель выше. А небольшие проблемы на работе - это фигня.

Сашка пока точно не знал, чего он ищет, но чувствовал, что идет по правильному пути. Сначала Сашка выстроил общую структуру проблемы, систему. Накапливаемый прочитанный, прослушанный и просмотренный материал постепенно вкладывался в отведенные для него в системе ниши, и картина медленно приобретала законченность. А это и был еще со школьной скамьи Сашкин метод познания мира: от общего к частному.

Сашка теперь часто перезванивался с Гариком. Они даже встретились один раз - Гарик приехал к Сашке, так как у него самого не то, что квартиры, даже комнаты своей не было. Они долго сидели, вспоминали ДК "Замоскворечье", кто куда из общих знакомых подался и прочую такую лабуду. Как-то так получилось, что спиртного не было, хотя Гарик сам по себе мог служить верным индикатором горячительных напитков, подобно тому, как по мухомору принято определять подходящий микроклимат для благородного гриба. Но в этот раз все прошло без алкоголя, и, как сказал бы Хармс, Гарик выпил столько чаю, что стал интересен уже как личность.