Бездна

Все было хорошо. Я чувствовал, что могу контролировать свое дыхание. А потом дело пошло хуже. Я заметил новый, незнакомый силуэт. Холодное даже на вид тело безупречной формы, напоминавшее серую ракету. Мощный хвост мерно рассекал воду, как руль, позволяя мгновенно менять направление. И совершенно пустые глаза – вот что поразило меня, когда я отвел взгляд от характерного спинного плавника. Акула кружила около нас, присматриваясь явно с недобрыми намерениями. Двухметровая рыбина, никак не меньше. Я слишком активно задвигался, и в результате у меня сбилось дыхание. Тут же почудилось, будто я использовал весь воздух и сейчас погибну. Тогда я оттолкнулся ногами от дна и начал всплывать. Но Марен схватил меня за руку, рывком притянул к себе и заставил посмотреть ему в глаза. Взгляд был напряженный, повелительный. Он изобразил большим и указательным пальцами «о’кей», призывая меня успокоиться. А я видел за его спиной силуэт акулы, которая по-прежнему описывала круги около нас. Я не хотел на нее смотреть, но это было сильнее меня.

Наконец тварь исчезла. Уж не собирается ли она привести сюда своих сородичей?

Я карабкаюсь по трапу, спеша, но стараясь не оскользнуться на металлических перекладинах; мне кажется, что баллон за спиной весит не меньше тонны. Матросы освобождают меня от груза. Я торопливо сдираю маску, сбрасываю на палубу кевларовый костюм, словно отмершую кожу. Подходит Марен. Он снял верхнюю часть комбинезона; пустые неопреновые рукава, завязанные на поясе, выглядят цветоложем, из которого бутоном выступает его бронзовый точеный торс.

– Ты не должен так паниковать, – говорит он.

– Но это же была акула.

– Акулы безобидны. Глупо так бояться.

– Извини, но ты должен меня понять.

– Понять – что? – гневно отвечает он. – Ты еще «Челюсти» [223] вспомни!

– Нет, но ведь бывают же несчастные случаи…

– Несчастные случаи провоцируют сами люди. Если бы человек больше уважал морской мир, куда он вторгается, таких случаев просто не было бы… – Он вдруг отвел глаза, словно усомнился в собственных словах. – Чаю хочешь?

223

«Челюсти» (1975) – триллер Стивена Спилберга, в котором огромная белая акула терроризирует курортный городок. – Прим. перев.

Я кивнул, и нам принесли чай. Он молча протянул мне горячую чашку. Я сделал глоток. Марен помрачнел: ничего общего с жизнерадостным парнем, который совсем недавно так радушно приглашал меня в свое «братство».

Остальные поднялись на палубу минут через тридцать, залив ее водой. Катер пустился в обратный путь. Стоя на корме, я смотрел на нескончаемую морскую равнину, этот необозримый, тяжелый, волнистый покров глубокого синего цвета, который лишь у прибрежных рифов переливался бирюзовыми оттенками, светился желтыми и зелеными бликами. Но над этими красками все же безраздельно царил синий цвет – тот, что я видел на картине в кабинете Ким.

Пас-Долорес… у меня больно сжималось сердце. Ведь это мое слепое упорство привело к катастрофе. Почему я не поехал сюда вместе с ней, почему не прислушался к ее доводам, не понял ее тягу к «дикарству», как она говорила, к примитивному началу, к желанию разорвать путы цивилизации? Нужно было все бросить, а я вместо этого позволил ей молиться на акульи плавники и ласты другого… Впрочем, может, она и не захотела бы взять меня с собой. Любила ли она меня под конец? Похоже, рано или поздно человеческое существо исчерпывается для партнера, как истощается золотая жила. И если больше не находишь золота в близком человеке, его бросаешь. Хотя, может, стоило бы копнуть чуть подальше, чуть глубже или поискать новую жилу. Не стал ли я для нее таким вот истощенным рудником? Ведь, честно говоря, тот, другой… Я оглядываюсь на него: он стоит рядом с капитаном на носу катера. И смеется, вылитый Лоуренс Аравийский [224] в клетчатой куфии, с банкой холодного мятного чая в руке, с бронзовым загаром, харизматичный неопреновый гуру. До меня доносятся их голоса, они говорят по-арабски. В этом гортанном языке словно перекатываются камешки пустыни. Majnun… одержимый. Он открыл ей дверь в иной мир. Как и мне. Я потерян. Мне тоже хочется забыть. Вся окружающая красота призывает к этому. Разве я имею право сердиться на нее за то, что она забыла нас? Вот мне этого нельзя.

224

Тосач Эдвард Лоуренс (1888–1935) – британский военный деятель, разведчик, писатель и археолог, более известный как Лоуренс Аравийский. Долгое время жил и работал на Востоке, в Египте и Аравии. Герой нескольких приключенческих фильмов. – Прим. перев.

– Ну, как сегодня? – спрашивает Ким.

Она переоделась в каюте. На ней снова короткие шорты с надписью DIVE. Верхнюю часть купальника сменила зеленая майка, туго обтянувшая ее упругие груди-яблоки, – зеленый цвет подсказал мне это сравнение. Глаза она скрыла за огромными солнечными очками, ни дать ни взять актриса из Чинечитты [225] . Пара черных крылышек бабочки. Волосы, заколотые сзади в высокий узел, пылают на предвечернем солнце. Красивая. И необычная. И ласковая, чтобы не сказать больше. Она волнует меня. Если бы она знала… Если бы она знала, зачем я сюда приехал…

225

Чинечитта – итальянская киностудия в пригороде Рима, на которой были сняты многие итальянские фильмы, а также знаменитые американские пеплумы, вроде «Клеопатры» и «Бен-Гура». – Прим. перев.

– Прекрасно, – отвечаю я.

Она кладет руку мне на плечо. Это приятно. Потом садится рядом.

– А мне кажется, что нет.

– Там была акула.

– И ты испугался?

– А ты разве не испугалась?

Она смотрит на море, сейчас оно похоже на огромное персидское блюдо.

– Нет, я не боюсь.

– Потому что привыкла?

– Нет… – Она умолкает, колеблется, словно подбирает слова, а потом тихо говорит: – Не боюсь, потому что я его видела. Видела, как он с ними обходится.

– Кто? Кто с кем обходится?

– Марен… Как он обходится с акулами…

– И как же?

– Он их ласкает и усыпляет.

– Надеюсь, это просто фигура речи?

– Ты и сам увидишь. Но если хочешь, чтобы он тебе это показал, ты никогда не должен бояться. И ни словом не высказываться против акул.

– А иначе что – он меня съест живьем?

– Не надо насмехаться над этим.

– Да я и не думал насмехаться. Просто вы все так серьезно к ним относитесь.

– Это все равно что объявить священнику, что ты не веришь в его религию.

– Священникам частенько это говорят.

– Наверное, но он этого не выносит. Ты даже ничего не заметишь, потому что он не новичок в своем деле. Он и вида не покажет, но тебя зачислит, раз и навсегда…

– В иноверцы, так?

– Нет, просто в разряд людей, которые не знают, чего они лишают себя, отказываясь нырять.

«Моя жена усыновила акулу» – вот что мне хотелось сказать, дабы уравняться с ними в умопомрачении. Сперва это странное сообщество, потом «крещение», а теперь еще и это – человек, усыпляющий акул… Да они просто свихнулись. Ладно, теперь все начинает становиться на свои места: Пас, и без того внушаемая, да еще уставшая от цивилизации, просто попала к ним в лапы…

– А той девушке, испанке, он это показывал?

– Почему ты заговорил о ней?

– Да ты первая заговорила о ней со мной. Так показывал или нет?

– Думаю, да.

– Они были любовниками?

Этот вопрос вырвался у меня непроизвольно. Ну и пусть, так даже лучше.

– А тебя это очень интересует?

Я задумался. Ким была мне нужна. Ее нельзя пугать – а я помнил, что она сказала мне во время нашей первой встречи. Репутация отеля…

– Да нет, мне, в общем-то, безразлично.

– Что-то не похоже.

Она придвинулась ко мне ближе и разжала пальцы. На ее ладони лежало крохотное сухое деревце, белое как снег. Минеральный скелетик, напоминающий растение, хотя на самом деле это было живое существо. Веточка коралла.

– Я ее сорвала для тебя. В Средние века люди носили такую при себе, чтобы защититься от колдовских чар.

– Ты считаешь, что мне нужен талисман?

– Кто знает…

* * *

День завершался в кровавой бойне заката – горизонт был затянут полосами багрового зарева, море зловеще отсвечивало фиолетовыми бликами.