Бездушные. Искупление

– Добрый вечер.
– Обнажает зубы в широкой улыбке. Отнюдь не приятной. Не смотря на дорогостоящие вениры, она всё равно смотрится отвратительно.
– Как твои дела, Агата?

Ничего не отвечаю. Стискиваю зубы и сильнее прижимаю к телу мужскую футболку.

– Кажется, я не вовремя?
– Делает шаг назад и разводит руки в стороны.
– Прошу. Проходи. Пол холодный. Ты заболеешь.

Как заботливо... я уже заболела...

Мужчина отступает ещё на пару шагов, и я несмело проскакиваю мимо него. Забираюсь на кровать и поджимаю ноги, прячась за простынёй.

Хесус тихо похрюкивает, проводя ладонью по подбородку и следует за мной. Моё сердце несётся вскачь, и ладони тут же потеют. Мне не нравится этот взгляд.

– Что вам нужно? Зачем вы меня здесь держите?

Лёгкая надежда на то, что Николас жив поселилась во мне с тех пор, как Альварес назвал своё имя. Иначе, зачем я ему? Хотя, Нико упоминал, что я якобы похожа на жену Хесуса... может, это сыграет мне на руку?

– Ты ускользнула от меня в тот день.
– Садится на край кровати и поглаживает пухлой ладонью поверхность матраса.
– Хотя, признаться, я надеялся на встречу. Личная шлюха Герреро... звучит очень сладко. Не так ли?

И вот теперь становится ещё более жутко. После этих слов, я понимаю, что человеческого отношения мне ждать не стоит.

Холодок ползёт по позвоночнику, разливая озноб по всему телу. Липкая паутина страха обволакивает и парализует.

– Твоё прелестное личико почти зажило.
– Его пальцы скручивают край простыни.
– Милашка.

– Не трогайте меня...
– Пытаюсь протолкнуть ком в пересохшем горле.

– А знаешь, Агата?
– Тянет за уголок ткани.
– Он ведь уже бросился искать тебя... боится, что я испорчу его игрушку... поломаю куколку.
– Мерзко хихикает, а моё дыхание становится всё более рваным.
– А пока эта тварь мечется в поисках... не хочу терять время. Понимаешь?

***

Простите, милые мои за "жесткач"... но в блоге я делала оговорочку, что вторая книга в некоторых моментах может быть жёстче. Всех обнимаю

Николас

– Нико, не сходи с ума! Остынь!

Голос Руса отдаётся эхом в моей голове. Пульсация в висках настолько сильная, что становится тяжело концентрироваться на чем-то одном.

– Эй!
– Он обхватывает моё лицо ледяными руками, и пытается поймать мой пустой взгляд.
– Эй, эй... посмотри на меня. Слышишь? Мы найдём её. Найдём.

Сука... мы уже почти две недели ищем. И ничего. Вообще. Никаких зацепок, никаких следов того, что она выезжала из Крыма.

Тварь.

Делаю рывок вперёд и срываю со стены плазму. Опрокидываю ту на пол, срывая тугие провода.

А мне больше ничего другого не остаётся. Просто сходить с ума. И мне плевать на то, что запись с флешки сейчас видел Руслан. Поебать абсолютно. Это не то, что сейчас меня беспокоит. Перед глазами стоит дрожащая фигурка Снежка. Ствол в её рту, которым эта мразь грозила прострелить её лицо. Слёзы. И то, что он заставлял её делать. Что заставлял её терпеть. Ебаная паскуда. Выродок...

– Как бы тебе не хотелось, нужно будет ещё раз посмотреть видео, Нико. Нужно искать зацепки. Любую мелочь.
– Руслан ногой двигает в строну разбитый телевизор, расчищая себе путь.
– Остынь...
– повторяет, подбирая с пола флешку.
– Не горячись. Потому что именно этого он и добивается.

***

Что значит умываться собственными слезами? Я думала, что знаю значение этих слов. Что прошла через это. Но как я ошибалась.

То, что происходило в этой комнате — худший из кошмаров.

...

:Отдай мне эту тряпку".

Хесус Альварес тянет за край простыни. А я в ответ впиваюсь холодными пальцами в ткань, надеясь, что это всё закончится, и мужчина оставит меня в покое.

"Тебе стоит быть послушной девочкой, Агата. Потому что за непослушание ты получишь наказание. Тебе будет больно."

Я молилась. Впервые за очень долгое время я вспомнила молитвы. Я просила защитить меня и дать силы на то, чтобы пройти через все то, что мне предстояло.

"Раздвинь ножки, милая, и поиграй с собой."

Он выкрикнул что-то на испанском, и в комнату вошёл тот самый молодой паренёк. Он тащил за собой крепкий стул, и поставил его точно в центре. Передал Хесусу в руки что-то похожее на телефон, и вышел не оглядываясь.

Мое сердце шумело с такой силой... мне казалось, что оно должно вот-вот остановиться. Я бы предпочла сейчас это.

"Я хочу для себя кино, девочка. А ты мне с этим поможешь. Так ведь?"

Мерзкий, липкий и ледяной пот стекал по моей спине, оставляя за собой борозды страха. После того, как я отчаянно замахала головой, он приставил к моей голове оружие, не забывая всё это снимать на телефон. Ублюдок. Я сдерживалась до последнего. Не проронила ни слезинки, даже когда пистолет с моего лба переместился мне в рот, больно стукаясь об зубы и вынуждая открыть его шире.

Я чувствовала, как остатки моих ногтей разрезают на ладонях кожу. Зажмурила глаза, слушая его требования и стараясь это не представлять.

"Не хочешь, значит, по-хорошему? М?" - Убирая пистолет и сжимая толстые пальцы на затылке. Натягивая волосы и запрокидывая мою голову. Дышать было невыносимо тяжело.

И я сломалась. В тот момент, когда по его зову в комнату вошли несколько человек. Четверо мужчин омерзительной наружности. Больше походивших на бродяг. Они обступили меня, загоняя в изголовье кровати. Их тошнотворный запах въедался мне под кожу. Один из них гадко заржал и протянул руку. Так неожиданно, что я даже понять не успела, как он подтащил меня к себе и оказался сверху. Продолжая мерзко смеяться, он трогал моё обнажённое тело своими корявыми грязными руками, вырывая из меня дикий вопль.

И вот он... переломный момент. Лучше это сделаю я. Как он и просил несколькими минутами ранее.

Истошный крик и полное повиновение. Моя покорность и его надменная улыбка. Телефон, камера...

Ну же, киска. Поиграй с собой...

Засунь пальчики поглубже... вот так...

Оближи их...

Повернись ко мне задом и встань на четвереньки...

***

Николас

Годом ранее

Пыль, что подняли колеса постепенно оседала, позволяя мне увидеть... пустоту. Пустынная дорога, и лишь две тусклые фары, отсвечивающие розовым стеклом.

Она уехала.

Перевернулся на спину, наблюдая за сумеречным небом. Редкие облака кружились, затягивая меня в омут.

Я чувствовал, что отключаюсь. Жжение в груди становилось все более привычным, и уже не таким болезненным.

Где Марк?

Тяжелые веки норовили опуститься окончательно, и я из последних сил старался держать глаза открытыми.

Кто-то обязательно придёт.

Какая неудача. Сегодня однозначно не мой день. Я промахнулся. Дважды.

Я простелил этой псине ноги. Но он доползет. Такая тварь живучая.