Безликий

Гермионе удалось схватиться за длинное бревно, проплывающее мимо нее. Зацепившись руками, она попыталась вылезти из холодной воды, но все оказалось напрасно: легкое, до этого, платье превратилось в липкую тяжелую одежду, словно к ее горлу привязали кирпич. Девушка слетела с бревна, которое со стремительной скоростью унеслось к берегу. Но она даже не могла различить его очертания, потому что перед глазами, на которые лезли рыжие волосы, стояла стена непрекращающегося дождя.

Рыжие волосы?

Гермиона дернулась на кровати, широко распахивая глаза. Она глянула в окно, где гремел гром, и бушевал дождь.

— Нет… — прошептала она, тяжело дыша.

Это была Джинни. Ее одиночество, ее скребущее в груди чувство.

Девушка потрогала свою ночную рубашку, которая была мокрой, прилипая к худому телу. Убрала с лица волосы, в которых застряли маленькие веточки и камни из реки. Она убрала с рук желтые листья, выбрасывая их за кровать.

За дверью играл телевизор. Гермиона попыталась встать, чтобы выйти отсюда, но что-то положило ее обратно на подушку, затаскивая в другой мир. Девушка попыталась схватиться за стоящую рядом тумбочку, но руки мгновенно онемели.

Она брела по скалистой тропинке, где над обрывом висело множество камней. Они раскачивались, и было странное ощущение того, что если она даже на шаг к ними подойдет, случится землетрясение. Поэтому Гермиона шагала, держась от них подальше.

Небо было голубым. Но в этот раз все началось гораздо быстрее и стремительнее, словно тот человек, чей лик она приняла сейчас, ощущал свою эмоцию в несколько раз сильнее, чем предыдущий.

Гермиона упала, сильно поранив лодыжку. Струи дождя осыпали ее с такой силой, что боль в ноге разгоралась все сильнее: через минуту девушка уже не могла терпеть ее, она закричала. Слезы катались по мокрому лицу, и она лежала, словно вбитая стихией в землю. Пошевелиться не могла.

Боль парализовала. Боль расходилась по всему телу. Она была невыносимой.

— Нет!.. — выдохнула она так тихо, что никто не смог бы расслышать. Но ей показалось, что голос настолько громок, что к ней придут на помощь. Что еще чуть-чуть, и ее спасут.

Не спасли.

Она катилась вниз, к самому обрыву, где грудой лежали камни.

— Нет! — вырывалось у нее каждый раз, когда она летела туда, переворачиваясь на крутой земле. — Пожалуйста! — сейчас она действительно кричала, цепляясь руками за грунт, который царапал ее тело до крови. Она оставляла после себя кровавую дорожку, которая моментально смывалась водой.

Висящие камни она не видела — она чувствовала их спиной. Потому что, сделав в воздухе кувырок, девушка налетела на один из них и сорвалась вниз.

Страха полет не вызвал. Было ужасно больно в ноге, даже когда она застыла в каком-то измерении. А потом со всей дури упала на землю — так, что, казалось, сломался позвоночник.

— Рон! — крикнула она, вновь пробуждаясь на своей кровати. — Господи!

Она дрожала сильнее, чем после холодной реки. Это было страшнее — этот чертов полет. Скорее, даже не он, а те минуты, когда тебя несет к обрыву.

Боль в ноге действительно была ужасной: Гермионе казалось, что ее режут пилой.

— Драко… — прошептала она еле-еле, отдаленно слыша, как играет телевизор. — Пожалуйста… помоги.

Это был единственный шанс, потому что даже сейчас Гермиона была в полусне: в реальном сознании чувствовать боль из кошмаров она не могла. А спину-то выкручивало.

— Драко… — простонала она, не чувствуя пораненную ногу. Но, видимо, перекричать телевизор было тяжелее ее возможностей.

— Грейнджер! — грубо послышалось из другой комнаты. — Кота своего долбанного убери.

— Драко… — она попыталась не поддаваться тому миру, что тянул ее отсюда. Ее бросало то в жар, то в холод, но девушка настойчиво не засыпала.

— Ты оглохла? – повторил парень, смотря новости Англии. Там, как раз, передавали про большое количество жертв на ежегодном балу из-за утечки газа.

Идиоты. Маглам понять настоящую причину было не под силу. Отец всегда говорил, что они лишь подобие людей.

— Драко!.. — шептали губы, но он не слышал. И она больше не смогла бороться.

Он медленно вошел в ее комнату, брезгливо посмотрев на девушку. Он подошел ближе, нахмурив брови.

Спит? Или притворяется?

Парень окинул взглядом пижаму, которая обтягивала грудь, сходилась на талии и заканчивалась намного раньше, чем были колени. Собственно говоря, она открывала вид на худые ноги девушки. Он бы даже сказал, слишком худые. Но ему всегда нравились хрупкие девушки.

Он быстрым взглядом провел по лодыжкам, оттопыренным коленям, талии и остановился на груди. Она казалось еще меньше, чем он представлял. Это «представление» вырисовалось из-за того, что им приходилось жить в одном доме, и девушка довольно часто носила облегающие майки; «представление» было из-за этого, а не потому, что он думал о Гермионе.

А она бежала, спотыкаясь каждый раз. Падая на раскаленную землю, обжигая кожу, на которой моментально образовывались раны. Нога больше не болела. Но то, что она испытывала сейчас, было в разы хуже.

Гермиона неслась босыми ногами от вулкана, который готовился к извержению. Ее сносило через каждый квадратный мер, сбрасывая обратно, ближе к ядру, от которого она пыталась убежать.

Она свалилась еще раз, оборачиваясь на шум: лава, до этого державшаяся внутри, стремительно текла из жерла. Еще минута, и она поглотит девушку.

— Нет! Помогите! — она орала, пытаясь встать.

Идти было слишком больно — земля под ступнями буквально горела. Это было намного ужаснее, чем поврежденная нога.

— Нет! – крикнула она, направляясь в другую сторону, так ей казалось короче. Лава была быстрее, намного.

— Грейнджер! — кто-то с силой ударил ее по лицу, и Гермионе показалось, что на одно мгновение вулкан остановился. Что земля стала прохладнее, и она может спокойно на ней стоять.

Но всего на одно мгновение, потому что сразу же после оклика она услышала шум за спиной и почувствовала, что буквально стоит на той самой лаве. Как оказалось, плыть по холодной реке — это подарок по сравнению с этим.

Перед глазами мелькал разгорающийся огонь, который вскоре заполнил все пространство. Он замкнул девушку в маленьком кругу, возвышаясь двухметровой стеной.

— О Господи… — она осмотрела пламенное ограждение, забывая и о вулкане, и о лаве.

Огонь наступал, оставалось каких-то десять сантиметров для того, чтобы ее легкое платье загорелось. Для того, чтобы она заживо сгорела в пламени.

— Грейнджер, блять! — сильные руки тряхнули ее за плечи.

Огонь, испустив искры, ветром раздулся, делая круг шире. На одно мгновение она снова не чувствовала, что ее ноги горят, а пламя почти достает до ее тела.