Безмолвная
Шрифт:
— Давай, лучше, поговорим о тебе? — возвращается к цели своего визита гостья. — В службу защиты детей поступила жалоба на жестокое обращение с тобой. Скажи, ты подвергаешься какому-либо насилию? С тобой плохо обращаются?
[ Не больше чем обычно, в больнице. Вы же знаете, все эти уколы и процедуры… бр-р-р! По правде говоря, обо мне тут хорошо заботятся. Я довольна, ЁЛин ] — улыбаюсь девушке, демонстрируя искренность своих слов. Она кивает, принимая объяснения.
— Я не сомневалась в порядочности людей, которые каждый день спасают чьи-то жизни. По-другому и быть не может. К сожалению, мне надо идти. Приятно было с тобой познакомиться, ЛиРа-ян. Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся, при более благоприятных обстоятельствах.
[ Конечно, ЁЛин! Если вас не смущает эта симпатичная повязка на моей голове ]
— Не смущает, — улыбается в ответ девушка. Она достаёт из сумочки телефон, фотографирует, и, попрощавшись, быстро уходит. А я зависаю на какое-то время, с поднятой рукой, с пальцами, растопыренными в жесте «виктори», который продемонстрировал во время «фотосессии».
«Вот тебе и Корея, вот тебе и прогресс. Детишек, оказывается, и тут обижают»
* * *
Чем плоха незапертая изнутри палата, — это, невозможностью уединиться. Две женщины без стука вошли в тот момент, когда мною, на свет была извлечена большая козявка из собственного носа. Дойти до рукомойника, высморкаться было лень, а салфеток в досягаемости не оказалось. К сожалению, вместе с сознанием, в новое тело перенеслись и некоторые дурные привычки, в том числе, ковыряние в носу. Под негромкие, скрипичные завывания какого-то классика, по фамилии Бодрих — доктор исполнил мою просьбу, принёс небольшую колонку, в которую воткнул флэшку с произведениями местных музыкальных гениев — разглядываю добычу, прикидывая, куда бы её половчее запульнуть. В итоге, мишенью выбираю урну возле входа. Расчёт траектории полёта «на глазок», прицел, пли! Глупый снаряд, отклонившись от заданного курса, приземляется точнёхонько на щёку одной из пожаловавших по мою душу. Той, которую я не знаю. А вот её компаньонку вспоминаю сразу. Это она нашла меня на берегу, после незапланированного «купания».
«Упс»
— Это никуда не годится! Что ещё за «Торн»? Запишите её как Ли! Ли ЛиРа! — произносит моя знакомая, обращаясь ко второй даме, которая, как оказалось, являлась шишкой из Министерства объединения. Понимаю, если сейчас не возьму ситуацию в свои руки, распрощаюсь со своей двусмысленной фамилией. Ли — тоже неплохо — как Брюс Ли. Но мне никогда он не нравился, как и фильмы с его участием. Чак Норрис круче!
[ Нет! Я, вам, не комнатная собачка, чтобы мне клички придумывать. Меня зовут Лира Торн, и, никак иначе! Раз уж Министерство объединения заинтересовано в моей персоне, извольте уважать личный выбор. В противном случае, может отправить меня обратно, в море ]
Женщины, не ожидавшие от милой девочки столь категоричного тона, впадают в ступор, не зная как реагировать.
«Ничего, пусть привыкают»
— ЁнСо-сии, если вы собираетесь оформить опеку над девочкой, не помешало бы поработать над её манерами. Она совершенно не знает, как правильно вести себя с взрослыми. Я понимаю, это может быть вызвано амнезией, и делаю скидку. Но в дальнейшем, такое, неподобающее поведение, может ей сильно навредить, — обращается представительница министерства к моей спасительнице, представившейся Ли ЁнСо, когда первоначальный шок, от прочитанного на экране, проходит. Та, кивает головой, выражая согласие.
— Я, непременно займусь её образованием и воспитанием. Можете на меня положиться!
— Хорошо, пусть будет Ли ЛиРа. Датой рождения запишем 18.02. Возраст… — женщина запинается, переводит на меня взгляд и внимательно разглядывает. — … Возраст согласно медицинской карте, четырнадцать лет.
«Нифига себе, вот вам и „пусть привыкают“. Да они полностью проигнорировали мои слова. Как будто, я — пустое место! И что это за новость, про опеку? Меня усыно… то есть, удочерить хотят? А потом, ещё и воспитывать, в лучших традициях Корейской нравственности? Кажись,
моя фантазия где-то не там свернула»Делаю ещё одну попытку настоять на своём.
[ Простите, но, моё имя Лира Торн! И я не соглашалась ни на какую опеку. Мне она не нужна! ]
— ЛиРа-ян, ты хочешь оказаться в подготовительном центре? Там, условия куда хуже, чем в приёмной семье. Ты — несовершеннолетняя, а это значит, что тебе, по закону, положена опека. В противном случае, через три месяца тебя не выпустят оттуда. Могут, даже, депортировать обратно. Ты этого желаешь? Я запишу, как хочет эта ачжумма. Когда ты достигнешь совершеннолетия, сможешь самостоятельно сменить фамилию, на любую другую. Например, возьмёшь фамилию мужа.
Собираюсь написать всё, что думаю насчёт её предложения, но вовремя спохватываюсь.
«В чужой монастырь, как известно, со своим не ходят. В конце концов, какая разница? Если, вредные тётки хотят „Ли“, пусть так и будет. Убеждать их в обратном бессмысленно, судя по всему. Всерьёз они меня не воспринимают»
— Значит так, — между тем, продолжает чиновница, обращаясь к ЁнСо, — документы на агасси будут готовы дня через два. Я дам вам знать. Потом, идите в службу опеки, оформляйтесь и можете забирать ЛиРу из больницы. Конечно, как только врач позволит. И, не забудьте оформить пособие на неё.
Конец шестой главы.
Продолжение следует…
Глава 7
Глава 7
Сегодня меня выписывают. Давно пора. Не скажу, что безумно рад событию, но и скучать по больничным застенкам не буду. На душе лёгкая тревога и волнение. Ещё бы! Одно дело, мир за окошком, а другое, своими ногами прочувствовать. Есть же разница?!
ЁнСо приехала со своим мужем, невысоким, пожилым дядькой, казавшимся ещё ниже, из-за вечно сутулой спины. Многочисленные морщины делали его лицо невероятно фактурным, а мутноватый взгляд и отёки под глазами, выдавали любителя «зелёного змия». Звали дядьку — ВонХо.
ЁнСо привезла с собой ворох всевозможной одежды и несколько пар обуви, оказавшейся мне малой. Вышли из положения с помощью медсестры, заглянувшей в процессе примерки. Она, глянув на мои мучения, быстро вышла, и, через несколько минут, вернулась, держа в руках пару новых кроссовок на размер больше, чем моя стопа. Откуда они у неё и кому предназначались, женщина умолчала.
ЁнСо, предварительно, выставив любопытного супруга за дверь, словно наседка, не отходила от меня ни на шаг, пока я разбирался что и куда. Трусики и маечка из хлопковой ткани, футболка, тёплые колготки, которые, сначала были мною проигнорированы. Увидев такое пренебрежение здоровьем, ЁнСо чуть ли не крик подняла, потребовав их надеть. Ничего не оставалось, как, глубоко вздохнув, смириться с неизбежным. Колготки, из-за моих кривых рук, никак не хотели налезать, пришлось женщине вмешаться. Сверху, втиснулся в узкие джинсы, тоже оказавшиеся короткими, прикрыл голые щиколотки плотными носками с вышитыми на них цыплятами, и обул кроссовки. А заключительной частью гардероба, стали толстый свитер, с высоким воротником, пёстрая вязаная шапочка и ядовито-жёлтый пуховик на синтепоне с глубоким капюшоном.
«Как будто, на северный полюс собираюсь» — думал я, пока заботливая ЁнСо, взяв за плечи, вертела меня из стороны в сторону, рассматривая наряд на предмет, — хорошо ли сидит? Сидит хорошо. Я, едва мог двигаться запелёнатый в такое количество слоёв одежды. Казалось, ещё немного, и начну вариться в собственном соку.
ЮВон ловит нас внизу, в холле. Влекомый делами, он не успел зайти в палату, попрощаться, и сейчас, спешит наверстать. Моя опекунша, завидев приближающегося доктора, как-то странно реагирует на его появление. Тянет меня за рукав куртки, пытаясь выдворить на улицу, и сама поспешает покинуть помещение. Но, не тут-то было. Встаю как вкопанный, с твёрдым намерением попрощаться с отличным и приятным человеком.