Безмолвный мир Николаса Квина

— Сэр, должно быть, это тот, кому принадлежал кабинет до Квина.

Морс сухо кивнул и возобновил изучение чёрного ежедневника, единственного предмета, который вызвал у него маломальский интерес. Однако Квина, очевидно, не волновала слава Ивлина и Пеписа [9] , поэтому в его дневнике не было почти ничего, кроме дат и времени предполагаемых встреч. «День рождения» (запись значилась под 23 октября), «отдать Дональду 1 фунт» — вот то немногое, что имело хоть какое-то отношение к биографии Квина. Не придумав ничего лучшего, Морс стал бесцельно подсчитывать количество встреч. За двенадцать недель их набралось около десяти, в основном по поводу составления экзаменационных материалов. Неплохой темп. И две-три встречи по другим поводам: одна с членами комиссии по английскому языку (состоялась 30 сентября) и одна — двухдневные консультации с МПА — что бы это значило? — четвёртого и пятого ноября.

9

Ивлин Джон (1620–1706); Пепис Сэмюэл (1633–1703) — авторы известных дневников, ставших образцами своего жанра.

— Льюис, что такое МПА?

— Не знаю, сэр.

— Подумай.

— Медико-психиатрическая ассоциация.

Морс улыбнулся и захлопнул ежедневник.

— Ты закончил?

— Осталось две полки.

— Думаешь, надо?

— Сэр, я быстро управлюсь.

— Ладно.

Морс откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову, и в очередной раз обвёл взглядом комнату. Возможно, это не слишком запоминающееся начало следствия, но ведь это только начало. Он решил позвонить в управление. Похоже, что для звонков в город использовался серый аппарат, поэтому Морс придвинул его поближе. Но, только сняв трубку, он тут же положил её на место. Под оранжевой книжкой с кодами междугородней связи он увидел письмо, которое раньше не замечал. Оно было написано на официальном бланке школы имени Фредерика Делиуса [10] в Бредфорде и было датировано понедельником семнадцатого ноября.

10

Делиус Фредерик(1862–1934) — английский композитор.

Дорогой Ник.

Не забудь про меня, когда начнёшь формирование экзаменационных комиссий на будущий год. Надеюсь, ты уже получил мою анкету. Грайс сперва не был расположен давать мне лестную характеристику, зато теперь ты узнаешь, что у меня солидная эрудиция и большой опыт в приёме экзаменов как на обычном, так и на повышенном уровне». Чего ж тебе ещё? Марта передаёт привет. Надеемся увидеть тебя на Рождество в пенатах. Мы не в состоянии угодить тем и другим предкам, поэтому решили не угождать никому — и остались дома. Кстати, старую стерву назначили директрисой во вновь открытую объединённую школу. О времена, о нравы!

Твой Брайан

На письме были пометки, сделанные чёрной капиллярной ручкой. Морс некоторое время тщательно обдумывал прочитанное. Позвонил ли Квин своему другу? Вероятно, бывшему коллеге? Если звонил, то когда? Это необходимо во что бы то ни стало выяснить.

Но не Морсу, а Льюису по чистой случайности суждено было оступиться на канате и, сверзившись с высоты, произвести такое потрясение, от которого ларчик легко открылся, хотя сам Льюис в тот момент не догадывался о своём подвиге. Он собирался запихнуть в шкаф последнюю порцию папок, но тут его взгляд упал на помятый, ободранный конверт, который застрял между стенкой шкафа и ящиком для хранения бумаг. Льюис вынул ящик, вытащил конверт и достал оттуда один-единственный листок.

— Кажется, я могу расшифровать, что такое МПА, сэр! — радостно воскликнул он.

Морс посмотрел на него без всякого энтузиазма и взял протянутое письмо. Это был непрофессионально отпечатанный на машинке текст на официальном бланке Министерства просвещения Аль-Джамары, датированный третьим марта:

Дорогой Джордж Привет всем в Оксфорде. Большое спасибо за твои письма и летние экзаменационные пакеты.

Заявки и квитанции об оплате должны быть готовы к отправке в синдикат в пятницу 20-го или, самое позднее, 21-го.

Организация здесь стала получше, но место не ахти какое. Отстоял ли ты своё прежнее мнение или не удалось? Очень тебя прошу, не позволяй идиотским новациям уничтожить твои старые разработки. Несомненно, это преобразование, если его проводить немедленно, внесёт только хаос.

Искренне твой

и далее следовала неразборчивая подпись.

Морс едва заметно нахмурился, рассматривая конверт, адресованный Д. Бланду, эсквайру, магистру словесности. Большими буквами сверху было напечатано: «СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО». Но лицо его быстро прояснилось, и он вернул письмо Льюису, не произнося ни слова. Им действительно пора было уходить.

Морс ещё раз лениво полистал ежедневник, и туг взгляд; его упал на календарь на обороте обложки. И вдруг кровь застыла в его конечностях. По тихому, упрямому тону Льюис немедленно догадался, что инспектор пребывает в крайнем волнении.

— Льюис, какая дата стоит на почтовом штемпеле?

— Третье марта.

— Этого года?

Льюис посмотрел ещё раз.

— Да, сэр.

— Ну и ну!

— А что такое?

— Забавно, не правда ли, Льюис? В пятницу двадцатого, говорится в письме. Но в каком месяце пятница была двадцатым числом? — Он опять заглянул в календарь. — В марте нет. В апреле нет. В мае нет. И в июне нет. И в июле. А речь идёт о летних экзаменах.

— Видимо, ошиблись с числом, сэр. Или с днём недели. Видимо, посмотрели в прошлогодний…

Но Морс уже не слушал. Он вновь взял письмо и несколько минут рассматривал, впившись в него взглядом. Затем он медленно кивнул самому себе, и спокойная улыбка расплылась по его лицу.

— Льюис, мальчик мой, ты молодчина!

— Я молодчина?

— Я не утверждаю, что мы сильно приблизились к установлению личности убийцы Николаса Квина, имей это в виду. Но вот что я тебе скажу: я начинаю догадываться, почему он был убит! Если это не жестокое совпадение, то…

— Может быть, лучше объясните, сэр?

— Взгляни на письмо ещё раз, Льюис, и спроси себя, почему такое, казалось бы, заурядное послание было отмечено грифом «строго конфиденциально»? Ну, что скажешь?

Льюис покачал головой.

— Согласен, сэр, в нём нет ничего сверхважного, но…

— Но оно на самом деле важно, Льюис. В том-то вся я штука! Мы начинаем читать слева и затем движемся направо, согласен? Но мне рассказывали, что кое-кто из косоглазых начинает читать справа и затем движется вниз!

Льюис ещё раз изучил письмо. Глаза его постепенно расширились.

— А вы умный старый хрыч, сэр.

— Бывает иногда, — потупился Морс.

В семь тридцать пять вечера смотритель почтительно постучался и просунул голову в дверь.

— Не хочу вам мешать, сэр, но…

— Ну и не мешайте, — огрызнулся Морс, и дверь тихо закрылась.

Офицеры полиции смотрели через стол друг на друга и счастливо улыбались.

КОГДА?

9

Морс никогда не испытывал ни малейшего интереса к техническим деталям патологии как науки, поэтому в среду утром он читал медицинское заключение с избирательностью завзятого любителя порнографии, листавшего журнал в поисках клубнички. «Минимальная доза, оказавшаяся смертельной, составляет 0,5 драхмы [11] фармацевтического препарата или 0,6 грамма безводной синильной кислоты… после смерти в результате соединения с серой в организме произошло быстрое химическое превращение…» А, вот оно: «…внешние признаки в этом случае позволяют заключить, что смерть наступила почти мгновенно… из-за отсутствия царапин и ссадин нет оснований предполагать, что тело после смерти перемещали…» Любопытно. Морс продолжал скользить по строкам: «…предположительно за 72 — 120 часов до момента обнаружения тела. Более точную оценку в этом случае сделать затруднительно…» И во всех остальных случаях тоже, проворчал Морс. Он не переставал удивляться, почему при явном прогрессе в медицине заключения относительно времени наступления смерти всегда оказываются столь обескураживающе размытыми. Ибо оставался реальный вопрос: когда умер Николас Квин? Если верить Аристотелю (а почему бы ему не верить?), истина лежит где-то посередине. Скажем, не семьдесят, не сто двадцать, а девяносто четыре часа. Это означало, что смерть наступила в пятницу, примерно в середине рабочего дня. Возможно ли это? Морс отложил заключение и ещё раз сопоставил то немногое, что он знал о местонахождении Квина в прошлую пятницу. Да. Вероятно, ему следовало поинтересоваться у сослуживцев Квина, где они были в пятницу, а не когда видели Квина в последний раз. Но времени ещё предостаточно. Всё равно он должен вскоре поговорить с каждым из них. По крайней мере, ясно одно: человек, оставивший свои отпечатки на бутылке шерри, кем бы он ни был, должен знать кое-что о ядах. И знать немало. Но кто?.. Морс направился к полкам, взял объёмистый, исчерпывающий справочник Глейстера и Рентула по судебной медицине и токсикологии и раскрыл его на статье «Синильная кислота» (страница 566). Пробегая глазами подзаголовки, он внутренне улыбался. Составитель медицинского заключения, которое он только что читал, его опередил: некоторые фразы были заимствованы почти дословно. Впрочем, почему бы и нет? За прошедшие годы цианид не претерпел никаких изменений… Он вспомнил Гитлера в берлинском бункере вместе со своей кликой. Там ведь тоже был цианид? Цианид. Может, самоубийство? Ага! Очевидное, как правило, приходило на ум Морсу в последнюю очередь, и он вдруг понял, что самый очевидный ответ на его вопрос таков: Квин покончил с собой. Но это, если призадуматься, вовсе не было ответом. Ибо если он совершил самоубийство, то почему тогда?..

11

Аптекарская мера веса, в Британии принята равной 3,888 грамма.