Безмолвный

Мэри должна быть на работе. Но она дома. Работает радио. Какая-то передача для садоводов. Понятия не имею, зачем ей это, ведь сада у нас нет. Пахнет краской.

Краской.

На Мэри старые джинсы и футболка. Она красит стену. Мою стену. Сорвала с нее все результаты расследования, все статьи. Запихнула в мусорную корзину. Я ее вижу. Она забита. Клочки бумаги, обрывки ниток. Вся моя работа уничтожена, порвана.

Как она могла так поступить со мной? Как?

Увидела, что я пришел. Молчит. Даже не смотрит в мою сторону. Просто продолжает красить стену. Злится. По радио вещают что-то про герань.

Вся моя работа. Шерлок. Это все, что у меня оставалось.

Нет.

Не собираюсь из-за этого переживать. Не собираюсь. Смысла нет. Это не сам Шерлок. Всего лишь газеты. Их можно найти. Статьи можно заново распечатать, теперь ведь все есть в сети. Это всего лишь мои мысли. Старая карта да несколько кнопок. Не более. Так Его все равно не отыскать. Ведь Его больше нет.

Я не смогу проделать все заново.

Здесь нет ее вины. Злиться на нее бессмысленно. Она не знает, не понимает. Это не ее вина. Моя. Ведь я ей ничего не говорил. Это я позволил ей считать, что ты был всего лишь моим эксцентричным, повернутым на преступлениях соседом. Не хотел, чтобы она узнала, как много ты для меня значил. И никогда не признавался, что тоже повернут на преступлениях. Я знаю, как это звучит. Знаю, что это не нормально. Нормальные женщины не связываются с мужчинами, которых тянет к психопатам. Я ей ни в чем не сознался. Так что не ее вина, что она ничего не понимает.

А теперь это не имеет никакого значения.

Ключи звякают о крышку стола. Оставлю их здесь. Они больше не мои. Мэри продолжает красить.

Если осмотреться, то становится ясно: собраться особого труда не составит.

Здесь нет ничего моего. Все ее. Мебель, ковер, картинки на стенах. Телевизор. Blu-Ray плеер. Мне выделен лишь шкаф в спальне и ящик комода, где я держу одежду. Еще ноутбук, провода и пистолет. Вот и все. Я даже не подозревал, насколько легкий оставил здесь отпечаток. Как так вышло? Я не дал себе прижиться. Позволил ее вещам окружить себя, проникнуть в свою жизнь и мысли. Жил чьей-то жизнью, не своей. Как так вышло? Почему я это допустил?

Это не ее вина. Она меня совсем не знает. Я оказался куда лучшим актером, чем считал. Здесь я всегда был лишь чем-то преходящим, временным. В ее, да и своей жизни я оказался всего лишь квартирантом.

Она красивая. Даже сейчас, в старых джинсах, со стянутыми в пучок волосами, прикрытыми шарфом, с брызгами краски на лице. Очень красивая. Очень целеустремленная. Очень успешная. Сильная, чуткая. Я мог ей все рассказать. Должен был. Быть может, она даже смогла бы понять.

Не хочет на меня смотреть. Все еще злится. Что ж, пусть. Пусть возненавидит меня на какое-то время. Если это ей поможет, то так будет лучше.

– Мэри, прости меня, - она оглядывается. Молчит. – Я знаю, что тебе пришлось со мной несладко последнее время. Я…

Что «я»? Пытался? Да, верно. Я пытался справиться с прошлым, потому что оно настойчиво проникает в настоящее. Я пытался его скрыть, утаить ото всех, но оно воспротивилось. Я писал о Нем книги. Мои рассказы все знают, но правда, скрытая в них, неизвестна никому. Да, я могу представить Его как персонажа, но ты никогда не поймешь, каким Он был в жизни, как Он изменил меня. Мэри, ты же видела посвящение. Думаешь, это был просто красивый жест? Нет. Ты меня не знаешь, а я не представляю, как тебе объяснить. Но это и неважно. Теперь мы только и можем, что скандалить. Теперь все это не имеет значения.

– Ты заслуживаешь лучшего. Правда, - она складывает руки на груди. Считает, что я говорю как по сценарию. Но разве тут придумаешь что-то новое? – Мне кажется, мы с тобой уже давно зашли в тупик. Разве нет?

Она каменеет. Похоже, таких слов она не ожидала. Она ведь считает меня другим. Думает, я в ней нуждаюсь, ведь я немного застенчив, меня нужно подталкивать, я легко отвлекаюсь. Она считает, что я нуждаюсь в ней больше, чем она во мне. Может, это действительно так. Не знаю. Но с этим точно покончено. Теперь я никуда не выхожу без пистолета. Он прижат к спине, он напоминает, кто я такой на самом деле. Я тот, кто может выстрелить в человека. Тот, кто не впадает в панику в критические моменты. Тот, кто всегда может найти путь к спасению, тот, кто может защитить себя и других. Я не только писатель. Я знаю, что такое поле боя. Это – мой дом.

– Да, согласна, - наконец произносит она. Кладет кисть на обрывок газеты. Надеюсь, это не из моих. Не стану об этом думать.

– Звонила миссис Хадсон. Она уезжает в Бристоль, просила присмотреть за квартирой. Поживу пока там, ладно?

Нам больше незачем видеться. Скорее всего, мы и не будем встречаться. Мэри не из тех, кто станет переживать. Только не так. Не на людях. Она притворится, что все это ее ни капли не задело. Я знаю, что так и будет.

– Хорошо, - говорит она.

Моргает. Расплачется? Нет. Не расплачется. Разве что потом, когда я уже уйду. Но не у меня на глазах. Нас больше ничто не связывает. Почему я раньше этого не видел? Все ускользает так медленно, что этого просто не замечаешь. Мы стали друг другу чужими. И это моя вина. Я изменился. Завел слишком много тайн. Она меня не знает. И не знала никогда. Я не позволил.

Мэри была со мной, когда умерла Гарри. Обнимала, гладила по голове, целовала. Сжимала мои руки в своих. Она стала для меня каким-то тихим пристанищем. Разве это объяснишь? Она глядит на меня. Волосы стянуты в пучок. На затылке выбилась, свисает вниз вьющаяся прядь. Когда-то мне нравилось целовать ее туда.

Я ее любил. Но все изменилось. Я ничего не скажу о кольце. Заберу его, верну обратно. Не хочу причинить ей боль.

Мэри отворачивается, подбирает кисть и уставляется в стену.

– Соберу вещи, - говорю я. Надо просто замолчать. Просто уйти. Пора.

========== Глава 29: Пробки ==========

Я задержался. И очень сильно. Ума не приложу, зачем ей нужно, чтобы я пришел к одиннадцати. Надо было спросить. Я вышел позже намеченного, а пробки просто ужасные. Наверное, авария, или еще что-то. Вот и все, что я могу сказать. Извините, миссис Хадсон, я задержался. Пробки просто жуткие. Наверное, где-то рядом случилась авария. Все дороги сюда попросту забиты. Быстрее было бы пешком дойти. Кстати, как ваша сестра? Конечно, час опоздания мало на что повлияет. Если уж я опоздал, то и мастер тоже никак не успеет добраться вовремя.

«221б». Я снова здесь. Снова жду, когда распахнется дверь, волнуюсь. Один на всем свете. Мне это знакомо. Так уже было.

Это место совершенно не меняется. Идут годы, а тут все по-прежнему. Тут все было именно так, и когда мы появились, и когда мы исчезли. Встревоженные и счастливые. Уничтоженные и смирившиеся. Меняемся только мы сами.

Сзади притормаживает белый фургон. Мастер приехал? Скорее всего. Может быть, мое присутствие уже и не понадобится. Но я останусь, если она захочет. А если решит, что в этом нет необходимости, скажу, что хочу въехать обратно. Я останусь здесь в любом случае. Это место – мой дом и, похоже, всегда им было. Фургон сигналит и медленно втискивается на узкое парковочное место рядом. Стекла тонированные, водителя не разглядишь. Логотипа тоже нет. Просто белый фургон. Новехонький. И кто только менял этот котел? Неудивительно, что с ним нелады. Поспорить готов, всю работу делал какой-нибудь молодой парень, не старше восемнадцати, уверенный в том, что все знает и умеет.

Миссис Хадсон открывает дверь. Встревожена. Даже, кажется, нервничает. Почему? Переступает порог, притягивает меня к себе и обнимает.

– Джон, - говорит она. – Ох, Джон. Как же я рада тебя видеть.

Чудно. Мы с ней виделись не так уж давно. Должно быть, ей одиноко. Квартира пустует. С котлом нелады. А теперь еще добавилось волнение за сестру. Надо сказать, что подумываю остаться. Ее это обрадует. Жилец, которому можно доверять. В стену же стрелял не я. Хотя пистолет, признаю, был именно мой.