Безоружные

Мур прищурился, словно пытаясь распознать выражение моего лица за непроницаемым визором.

– Если я в чём-то и виноват, - произнёс мужчина, - то только в том, что заставил тебя на это смотреть.

– Значит, теперь мне запрещено даже это?

– Да.

Что, даже в броне?

Я опустила голову, разглядывая чашку чая, к которой не притронулась, на низком столике… и свои руки в чёрных перчатках. Может, это и к лучшему, что протестировать костюм так и не пришлось.

– Раз так, давай уже уедем отсюда, - попросила я.

– Я хочу домой.

Телефон замолчал, но в наступившей словно специально для его удобства тишине Мур всё никак не решался ответить.

– Как я и сказал, Кэс, тебе нельзя на это смотреть.

Подумать только… сегодня произошло столько немыслимого, но ещё ни разу за этот день я не спросила:

– Что это значит?

– Тебе пока нельзя возвращаться домой. – Сделав голос обманчиво беспечным, он продолжил: - Анна хочет провести экскурсию персонально для тебя. Ты же не променяешь такую возможность на домашнюю рутину? А завтра я приеду за тобой.

Он всерьёз собрался оставить меня на целый день с женщиной, у которой могла быть спрятана в подсобке и его копия? Это наводило на мысли о том, насколько дома опаснее на данный момент.

– Нельзя смотреть, нельзя вернуться, нельзя даже узнать, что происходит… - пробормотала я.
– Хочешь ещё что-нибудь сказать, босс?

– Да. Что Вёрджил помер так бездарно, потому что Марс потакал ему во всём, и чёрта с два я допущу ту же ошибку.

Сжав руки в кулаки, я шарахнула ими по столу, чем напугала больше себя, чем Мура. Чашка высоко подпрыгнула и, расплескав остывший чай, скатилась с края. Под руками на глянцевой поверхности остались трещины. Но боли не было.

Радуясь тому, что по моему лицу нельзя понять, что я уже пожалела об этом приступе психоза, я ровно сказала:

– Вёрджил помер, потому что вы взяли в заложники его мать. Он просто {не мог} не прийти сюда. Как и Марс не мог не прийти следом за ним. И если ты собираешься провернуть ещё раз что-то подобное, то тебе лучше сказать об этом прямо сейчас.

– Нет, это вообще никак не связано…

– Тебе лучше сказать в любом случае, - перебила я его и, когда телефон снова затрезвонил, добавила: - Либо мне обо всём расскажешь ты, либо он.

Мур раздражённо выругался, прежде чем тем же тоном процедить:

– Особняк атаковали.

Это я уже поняла. Но если вспомнить, сколько охраны я видела, когда мы выезжали сегодня, а ещё учесть блокпосты и патрули, это нападение закончилось трагично для самих нападавших. Так ведь?

– Нет, они до сих пор в здании. Но они окружены, им не выбраться оттуда.

– Так почему особняк не штурмуют?

Слова дались ему с трудом:

– Потому что в здании остались заложники.

– Заложники? – повторила я. Как иронично. Это даже можно было бы назвать смешным, если бы только речь не шла о жизнях невинных людей. – Несмотря на то, что там полно тайных ходов?

– Тот, кто нападал, знал о них лучше кого-либо, - ответил Мур, и я посмотрела на телефон.

Так долго и настойчиво звонить мог лишь псих.

– Включи громкую связь, - повторила я, и на этот раз он подчинился, положив трубку на стол. В динамике зашипело, а затем зазвучал голос того единственного, кто мог вообще решиться на подобное: нападение на особняк, захват заложников, ведение переговоров таим вот тоном…

– Ты неправильно меня понял, мудила! Сказав, что не собираюсь болтать с тобой – грёбаным дилдо, я имел в виду, что буду говорить с твоей хозяйкой!

– Я здесь, Арчи.

Он судорожно выдохнул.

– «Здесь» - это где?

– У Анны Дензы. А ты? Не помню, чтобы приглашала тебя в гости.

– В гости, а?!

– Теперь этот дом в большей степени мой, чем твой. И фамилия Рэмиры, подходит мне больше, чем тебе - убийце и торговцу оружием.

– Если ты этого, правда, хочешь, то выходи за меня: и дом, и фамилия будут твоими, - предложил Арчи с улыбкой в голосе.

– Можешь оставить их себе, только отпусти женщин и детей.

– Обязательно, как только вы отпустите тех «женщин и детей», которых похитили сами!

– Мы уже отпустили Элис.

– Да, я знаю, я говорил с ней. У неё истерика, я ни черта не понял кроме того, что её сын всё ещё у вас. И я подумал: что за хрень? Кэс не хочет ладить со мной, но отбирает тех, кто хочет.

Я посмотрела на Мура, который ждал моего решения.

– Зачем тебе Вёрджил? – спросила я, наклоняясь к телефону. – Он предал вас и распустил свой клан.

Арчи резко рассмеялся.

– Неужели ты, правда, думаешь, что Ирдэ так просто с этим смирятся? Они подписали задним числом другой документ, согласно которому Вёрджил снимается с поста главы. Так что он не может принимать никаких решений, связанных с семьёй.

– Тем более. Тебе от него уже не будет никакой пользы.

– Он символ, Кэс. И мой союзник. Я должен показать остальным союзникам, что своих в беде не бросаю. Так что мне от него большая польза. А вот чего добились вы? Только разозлили Ирдэ ещё сильнее.

О, нет, они пока не разозлились толком. Самого главного ведь они ещё не знают.

– А чего добиваешься ты, зля Рэмиру?

– Я и есть Рэмира!

– Как по мне, так клан – это люди, которых ты терроризируешь. Или ты уже убил их? За тобой ведь такое водится: называть трупы заложниками.

– Они живы. И на этот раз, я с удовольствием пришлю тебе доказательства. А ты пришли мне доказательства того, что жив Вёрджил. – Когда я согласилась, Арчи усмехнулся. – Ты меня, похоже, не поняла. Привези мне его, Кэс. Я должен убедиться в этом собственными глазами.

***

Во всей этой спасательной операции самым опасным Муру казалось моё обязательное в ней участие. На самом же деле, в большей опасности находились заложники. Если вспомнить, что Вёрджил убит, а я – в бронированном костюме? Серьёзно, ему стоило переживать о женщинах и детях, жизни которых держались на моём вранье. Или о себе самом, в конце концов. Потому что когда мы окажемся на месте, именно он станет главной мишенью солдат, которых притащил с собой Арчи. Но просить Мура оставаться в машине было так же глупо, как и ему просить меня о подобном.