Безоружные

– Ты собралась ехать в этом? – Он указал на шлем.

– Ну могу тебе дать. Хочешь поносить?

Он не хотел. Ничуть не меньше, чем видеть меня с этой штукой на голове.

Когда я села позади него, на лбу у меня сияла надпись: «Я люблю Виктора Фарго».

Глава 14

Ситуация осложнялась по мере удаления от той злополучной закусочной, хотя всё должно было быть наоборот. Солдат не проронил с тех пор ни слова, и я чувствовала, как он напряжён под моими руками. Просто осязаемое средоточие агрессии. Нагнетаемое давление злости в несколько тысяч атмосфер под кожей.

Наверное, чувствовать что-то подобное для него невыносимо: выслушивать провокации Виктора, а потом его обожателей. И если первый был для него пока недосягаем, то со вторыми он мог бы разделаться за минуту. Он нуждался в этом. Хотя бы в этом, потому что не умел, просто психологически не был способен бездействовать, когда слышал угрозы и оскорбления в сторону своего хозяина.

Бионик не относился к этому, как к наказанию, мести или способу развлечься – это была именно потребность. И я отказывала ему в ней, своему единственному союзнику, спасителю, защитнику, другу, брату, богу – нет такого слова, которое бы описало его и его роль в моей жизни. Он готов был начать новую мировую войну из-за меня, он в последний момент вытащил меня из петли, куда я угодила благодаря Арчи, и заботился обо мне, как мог, но даже при этом у него это получалось лучше, чем у моих родителей.

И, тем не менее, я продолжала ему вставлять палки в колёса даже на этой стадии захвата мира. Просто потасовка в забегаловке.

Когда байк резко вильнул, я едва не вылетела из седла, и, наверняка, солдат сделал это специально, хотя и объяснил всё пустым баком. Мол, топливо на нуле, надо пойти разыскать заправку. Мы едва дотянули до какого-то городка, и мужчина прижался к обочине в пустынном дворе, сказав мне ждать. Но я сняла шлем и пошла следом.

– У тебя же денег нет.

– У тебя тоже, - напомнил он, и, судя по тону, он всё ещё злился и дело тут, конечно, не в деньгах.

– Да ладно тебе. Этот шлем - просто камуфляж. Такой же, как у тебя серёжки.

– То есть хреновый.

Я опешила.

Ого. Он не просто зол. Он в бешенстве.

– А… ну… - Я смотрела себе под ноги. – Если они тебе так не нравятся, то можешь их снять. Сними, конечно. Особенно ту, что в языке. Наверное, жутко мешается, а толку никакого. Дурацкая затея. Я не хотела причинять тебе боль или даже просто неудобства, я только…

Нервы у меня начали потихоньку сдавать, и, заметив это, солдат сказал:

– Я отношусь к ним не как к камуфляжу. Для меня это твой подарок. Я дорожу ими. Каждой из них, сильнее, чем собственной жизнью, и это не просто слова.

Как он так умел выкручиваться из совершенно безвыходных ситуаций? Касалось ли это побега или разговора с психованной девушкой.

– У меня есть для тебя ещё один, - призналась я, всё ещё не решаясь на него посмотреть.

– Подарок?

– Да. – Не менее хреновый, чем пирсинг, так что не слишком-то радуйся.

– Разве я заслужил?

– Ты ещё спрашиваешь? – Я шмыгнула носом. – Оглянись. Тут только ты… ты единственный, кто остался рядом со мной.

Уловив отчаянье в моём голосе, он уточнил:

– Тебе бы хотелось, чтобы это был человек?

– О чём ты?

– Ты хотела сказать, «единственный человек». Такой же, как ты. Ты всю жизнь ждёшь их признания, но теперь они отвернулись от тебя окончательно – от главных семей до последних пьяниц. И поэтому ты говоришь «только ты», сожалея. Ведь ты думаешь, что моя верность – искусственна, но только на такую ты и можешь рассчитывать.

Он очень точно проанализировал моё состояние, кроме одного:

– Для меня ты лучше любого человека. Ты спас меня и продолжаешь спасать, и это больше, чем делал ради меня кто-либо. – Я прижала шлем к груди, нервно его поглаживая. – Ты ни в чём меня не обвиняешь, а наоборот – поддерживаешь. Я уже забыла, каково это. А ещё ты никогда не паникуешь и всегда знаешь, как поступить, в отличие от меня. Так просто и не объяснить…

– Тебе не нужно ничего объяснять. – Он указал на надпись и продолжил путь. – Несмотря на то, что я «лучший из людей», я никогда не услышу от тебя ничего подобного. В то же время ты носишь признание в любви тому, кто поклялся тебя замучить до смерти. Ты с такой лёгкостью согласилась со словами, которые написали унизившие тебя ублюдки. И готова показывать это всем и каждому, тогда как у меня нет даже имени.

Так вот что его беспокоило на самом деле? Чёртово признание? Самое безобидное из оскорблений, которые нам нанесли работяги.

– Я люблю тебя, - бросила я тихо ему в спину, но слова почему-то прозвучали, как выстрел, и заставили его застыть.

Уставившись на проклятый шлем, на это чёрное, глянцевое яблоко раздора, я пробормотала:

– Если это всё ещё звучит не так искренне, как эта надпись, я могу… поцеловать… тебя. – Я сглотнула.
– Поцеловать… чтобы только… обозначить эту разницу между вами. Ничего романтичного. Просто новый способ расставить приоритеты. Если это для тебя так важно… без проблем.

Ладно. Теперь он смотрел на меня так, словно я перестаралась и смутила даже его, готового сутки напролёт смотреть самое развратное порно. Слов было вполне достаточно, мне не стоило усугублять ситуацию.

Откуда в моей голове вообще берутся такие «гениальные» идеи? Пирсинг, консоль, поцелуи – одна круче другой.

– На самом деле, я не умею, - призналась я, когда он медленно приблизился.
– Я никогда раньше...

– Я тоже.

Для того, кто живёт всего неделю, это нормально. За восемнадцать лет? С его внешностью он бы испробовал всё, что только можно сделать с женщиной. А его способности позволили бы ему не облажаться. Так же, как и на Дне. Что-то мне подсказывало, что до этого он и из тюрем не сбегал, но это не помешало ему сделать всё в лучшем виде и с первого раза.

Я решила, что и сейчас у него не возникнет заминок. Вот только…

– Ты передумала?

Вот только он не собирался облегчать мне задачу. Он напомнил, что у него в этом деле тоже нет опыта лишь затем, чтобы меня успокоить.

Прицепив шлем к рюкзаку, я убрала руки в карманы, чтобы не превратить этот поцелуй ещё и в объятья.

– Ты не мог бы наклониться?

Он наклонился, но так, что последние сантиметры всё же пришлось преодолеть мне. То ещё расстояние. При том, что он был близко, как никогда.

– Закроешь глаза?

– Нет.

Ладно. Что-то это расставление приоритетов затянулось.

Подавшись вперёд, я прижалась к его губам своими. На секунду. После чего отстранилась. Это было непросто, тот ещё психологический барьер, но мне полегчало от мысли, что я сделала что-то для него, чего не делала для других. Если он не заслужил мой первый поцелуй, то никто не заслужил.

– Это разница между мной и Виктором? – спросил солдат. Похоже, он тоже был под впечатлением от моей жертвенности и огромной пропасти, которую я только что между ними обозначила.