Безрассудный наследник

Я взглянула на Эдоардо, который стоял у входа, приняв ту же позу, что и Томассо. Он смотрел прямо на меня, и я почувствовала пробежавший по спине холодных озноб. И хотя следовало бы отвернуться, я не смогла: наши взгляды сцепились, его лицо было таким неумолимым и жестким, казалось, я смотрю на безжизненную оболочку.

Я прервала зрительный контакт и сосредоточилась на внутренней поверхности чашки: жидкость цвета загара заполняла лишь четвертую часть керамики, а темный осадок рассыпался по дну.

Я все еще ощущала это тягостное присутствие, но не обращала на него внимания. Все это, все нюансы и ощущения, все навязчивые, страшные мысли, все беспокойство, напряжение, гнев и печаль, которые поглощали меня с тех пор, как я узнала о браке по расчету, потихоньку начинали наваливаться на меня.

— Так дата назначена? — спросила Мария, и я подняла глаза, чтобы увидеть, как она берет свой эспрессо и делает глоток, глядя на мою мать. — Весна следующего года? Кажется, именно тогда все девушки назначают дату своей свадьбы.

Когда мама не ответила сразу, я посмотрела на нее. Увидев, как она перебирает льняные салфетки и слегка ерзает на стуле, то поняла все, что мне нужно было знать. Она нервничала.

— Мы уже рассматриваем кое-какие.

То, как она вела себя после того, как Мария спросила о дате свадьбы, и ее физическая реакция сказали мне, что, похоже, все в моей семье знают, когда я выхожу замуж, кроме меня.

И ее уклончивый ответ наводил ужас.

О каком сроке идет речь?

Но я знала, что лучше не спрашивать об этом в присутствии посторонних. Не факт, что мама рассказала бы мне, даже если бы мы были одни. Может, она и любит меня, хочет защитить и оградить от ужасов нашего мира, как только может, но она так долго была вынуждена подчиняться моему отцу, что ее лояльность — ее страхи — склоняются к нему. Всегда.

И сказать мне что-то, что он не одобрил бы, означало пойти против Марко Бьянки.

Даже для женщины, которая родила меня, я была на втором месте.

Глава 5

Николай

Я следил за Амарой, как только они вышли из дома Бьянки полчаса назад. Я припарковался на другой стороне улицы и наблюдал, пока они заходили в бутик, двадцать минут назад.

А я все еще сидел здесь, в арендованной машине, с сигаретой в губах и членом тверже гранита.

И все из-за Амары Бьянки, моей будущей, едва ставшей официально взрослой женщины, которая чертовски великолепна.

Честно говоря, я был чертовски удивлен тем, насколько она красива. Потому что Марко Бьянки не был красавцем, с его приземистым телосложением, лишним весом и высокомерием, которое делало его еще более уродливым.

Но стоило мне увидеть, как Амара выходит из своего дома, а за ней следует ее более взрослая версия, как я тут же почувствовал укол вожделения при виде своей восемнадцатилетней невесты. У нее было стройное, подтянутое тело, длинные черные волосы, которые касались ее талии при каждом шаге, и безупречный оливковый цвет кожи.

Мой член с тех пор был твердым, упирался в молнию джинсов, и все это время ублюдок не ослабевал. Я не видел ее с тех пор, как она вошла в магазин, и у меня чесались пальцы от желания потянуться вниз, вытащить член и подрочить, чтобы ослабить давление в яйцах.

То, что она была чертовски красива, несомненно, сделало бы этот брак гораздо более терпимым.

Я снова поднес сигарету к губам, вдохнул и выдохнул, а затем стряхнул пепел в щель окна. Я докурил сигарету и убедился, что она погасла, прежде чем выбросить ее. Я сосредоточился на магазине, потянулся в карман за пачкой жвачки, как вдруг зазвонил мой мобильный телефон.

Запихнув в себя пару мятных пластинок, я ответил на звонок, не глядя, кто это. Я знал — Дмитрий. Он был единственным придурком, у которого был этот номер, и единственным, у кого хватило смелости позвонить.

— Да? — рявкнул я в трубку и почувствовал, как мое тело напряглось, когда Амара подошла к стеклу, сосредоточив внимание на улице, ее длинные темные волосы были перекинуты через одно плечо.

Все, о чем я мог думать, — это о развратных, низменных вещах, которые хотел бы с ней сделать, о том, как намотаю все эти шелковистые волосы на кулак, откину ее голову назад и обнажу горло. Я бы кусал эту кремовую шею, оставляя следы, чтобы все видели, — она моя. Нам не нужны были ни любовь, ни утешение. Нам нужна была только жесткая похоть, и я, черт возьми, обладал ею в избытке.

Я представлял ее стоящей на коленях, вставлявшим член ей в рот, в горло, слыша ее мычание, чувствуя, как ее мышцы напрягаются, пока я трахаю ее и рассказываю, насколько она моя маленькая грязная шлюха. Но только моя. Я никогда не позволю никому другому иметь ее, прикасаться к ней или даже, блядь, смотреть на нее. Я был территориальным ублюдком, собственником, и Амара будет моей во всех гребаных отношениях, которые имеют значение.

Если я вырвал ногти у какого-то придурка за то, что он подрезал меня в пробке, то с того, кто хотя бы подумает что-то непристойное об Амаре, заживо сдеру кожу.

Словно услышав мои мысли, она повернула голову в мою сторону.

Я знал, что на самом деле она не могла меня видеть, не из-за сильно тонированных стекол, но она была умна, обладала интуицией и чутьем, чтобы понять, что за ней наблюдают.

Даже на расстоянии я видел, насколько голубые у нее глаза, и я позволил своему взгляду задержаться на стройном участке ее горла, на V-образном вырезе платья и на женственных ключицах. Ее грудь была не очень большой, но идеально подходила к ее миниатюрной фигуре. Я потянулся вниз и поправил свой член, стиснув зубы от того, как сильно мне хотелось подрочить прямо сейчас.

— Ты вообще меня слушаешь?

Я сосредоточился на брате и откинул голову на сиденье.

— Что?

— Где ты? — прорычал Дмитрий.

— На улице, — я вновь взглянул на магазин и нахмурил брови, когда увидел, что Амара больше не стоит там.

— Да, засранец, конечно. Где? Ты ушел рано, и знаешь, что у нас есть дела, причины, по которым мы вообще здесь.

— Да, блядь, я знаю, — мой голос был таким же резким, как и у Дмитрия. Но мое внимание было сосредоточено не на причинах и не на том, почему мы здесь. Я был сосредоточен исключительно на том, чтобы еще раз взглянуть на свою маленькую итальянку.