Безрассудный

– По-моему, это ваше, - сказал Сэм, заталкивая меня внутрь. Я хотел было возразить. Я не принадлежал ей. Я ничего для нее не значил. В этом вся проблема. Сэм затащил меня в гостиную и бесцеремонно бросил в кресло. Я ссутулился, и это всё, на что я был способен.

Спалось дерьмово. Я дергался, ворочался и мучился от тяжести в желудке. И, клянусь, все тело вибрировало. Но никакая физическая боль не могла сравниться с картинками, мелькающими в моем сознании. Мне мерещились Денни и Кира во всей своей любовь-до-гроба красе. Я смотрел, как они занимаются сексом тысячу раз, снова и снова. Я видел ее лицо, когда она испытывала наслаждение. Я слышал, как они шептали друг другу слова любви. Это была пытка, но стало даже хуже, когда я вспоминал, как мы были вместе. В моей голове пронеслась наша близость от начала и до конца, и хоть убейте, я не мог найти ни одного момента, который был бы фальшивым или наигранным. Я не сумел отыскать ни секунды, когда Кира не была полностью поглощена этим. Всё было по-настоящему. Но в глубине души я знал, что это не так. Кира не занималась со мной сексом, она просто наклеила пластырь на свои раны.

Бросив безуспешные попытки уснуть, я сел на кровати. Голова пульсировала, в горле всё пересохло. Последнее, что я помню - Сэм приволок меня домой… и Киру. Она не спала, она открыла дверь. Я не мог вспомнить ничего, что было после того, как Сэм свалил меня в кресло в гостиной. Но, видимо, она помогла мне подняться и лечь. Какого хрена она это делала?

Голова болела слишком сильно, чтобы пытаться как-то использовать ее. Взглянув на пол, я увидел мокрую футболку и вспомнил, как был в душе, полностью одетым. Черт… Она помогала мне принять душ. Она привела меня в порядок, помогла мне добраться до комнаты… Почему?

Я отчетливо помнил лишь фразу, которую произнёс перед тем, как отключится:

– Не бойся. Я ему не скажу.

Даже спьяну я понимал, что она пыталась быть милой, чтобы убедится, что я буду молчать. Но мне не нужно ее фальшивое сочувствие. Я и так не собирался болтать, потому что не хотел причинять ему такую боль. В любом случае, я играю в этой ситуации несущественную роль, я всего лишь пешка. Я инструмент, которым она воспользовалась, чтобы что-то починить. Больше ничто. Молоток же не жалуется, когда его убирают куда подальше, когда все гвозди уже забиты. И молоток не выдаст отвертку.

Я смотрел на комод, но казалось, что до него целая миля пути, поэтому я наклонился и подобрал с пола сырую футболку. Я думал, что меня стошнит от такого трюка, но стало только хуже, когда я выпрямился. Крепко сжав в руках футболку, я медленно вдохнул и выдохнул. Мне нужна вода. И кофе.

Я натянул футболку; холодная ткань липла к моему телу, заставляя дрожать. Бросив взгляд на джинсы, я понял, что мне не под силу справиться с ними. Я решил остаться в боксерах, и моим соседям придется смириться с этим. В конце концов у них были проблемы посерьезнее, чем мой внешний вид.

Я не расскажу Денни, но мне интересно, расскажет ли Кира. Если она решит признаться, то это многое изменит между мной и Денни. Он возненавидит меня. И он должен меня возненавидеть. Я поступил именно так, как он просил меня не поступать. Но я просто подумал… Я был уверен, что Кира…

А, неважно, что я подумал. Сейчас уже неважно.

Я медленно выпрямился. Каждое движение вызывало во мне жуткую боль и неудобство. Я не знал, как спущусь вниз, но мне было жизненно необходимо спуститься, поэтому пришлось пробовать. Каждый шаг был медленным и обдуманным. Если я фокусировался на своих шагах, на пальцах своих ног, то все остальное было не так уж плохо. Я взглянул на закрытую дверь моих соседей, потом снова вернул фокус на пальцы. Ничего в мире не было существенным, кроме моих ног. Фокус на них поможет мне пережить это утро.

Я добрел до кухни, взглянул на стол и просто захотел присесть. Хоть на минутку. Пока боль не утихнет и желудок не успокоится. Я осторожно доковылял до стула. Я видал, как девяностолетние двигаются быстрее, чем я сейчас, но между желудком и головой было лишь минутное перемирие, и я не хотел его нарушать этот хрупкий союз, двигаясь слишком быстро.

Наконец приземлившись, я склонился над столом, опустил голову, обхватил ее руками и сосредоточился на дыхании. Вдох. Выдох. Повторить. Я мечтал о кофе, но пока не решался делать лишние движения. Еще минутку.

Я не был уверен, как долго я просидел, наблюдая за своим дыханием, но в конце концов в кухню зашла Кира. Идеально.

– Ты в норме?
– прошептала она. И чего она орет?

– Да, — ответил я. Все просто охрененно.

– Кофе?
– предложила она. Я снова вздрогнул от ее голоса, затем кивнул. Да, пожалуйста. Кофе был единственной причиной, по которой я совершил подвиг и спустился. Она начала готовить, и мне пришлось закрыть глаза. Все ее движения были слишком громкими. Когда она наконец закончила меня мучить, она почти шепотом спросила:

– Откуда ты знал, что Денни вернулся?

Я опустил голову на стол и застонал. Мозг словно пульсировал, с жуткой болью ударяясь о череп. Все причиняло боль. Даже ее вопрос. Откуда я знал? Потому что я слышал тебя. Потому что я слышал, как ты занималась с ним сексом сразу после меня!

– Куртку увидел, - пробормотал я.

– Вот оно как.

Я почувствовал, как сердце замерло. Это все что она может мне сказать? Вот оно как? Очевидно, не все, ведь, опомнившись, она быстро добавила:

– Ты уверен, что всё в норме?

Я решился взглянуть ей в глаза. Ты трахалась со мной, потом с моим лучшим другом. Я люблю тебя. Это ни капли не норма, так что хватит, блядь, меня об этом спрашивать.

– Со мной все в порядке, - ответил я, и мой собственный голос показался мне ледяным.

Казалось, мои слова смутили ее. Вернее, мое отношение. Неужели мне так легко выбить ее из колеи? Ведь это Кира была той, кого невозможно понять. Она любила Денни, но смотрела на меня так, будто я был кем-то особенным. Пока она заканчивала готовить кофе, я вспомнил про «Бамбершут». Это был потрясающий день. Как мы держались за руки, как она искала моего тепла. Тогда Денни словно и не существовало. Что же изменилось? Или даже в тот момент она использовала меня? Нет, ей определенно было не все равно… Наши разговоры и то, как она слушала мою музыку, мои тексты; то, как она пыталась заглянуть мне в душу… Ей было не всё равно. Может, все еще не все равно. Может быть, она была подавлена, огорчена или просто запуталась. Может. ей было больно, а я просто не видел этого.

Когда кофе был готов, она взяла две кружки из шкафчика. Скрепя сердце, я рискнул задать вопрос, который мог привести к действительно тяжелому разговору. Но может, сейчас для такого разговора как раз самое время. Мы никогда не говорили о нас и всегда закрывали глаза на то, что произошло. Но я не мог больше игнорировать это. Мне действительно необходимо знать, значу ли я что-нибудь для нее.

– А ты в порядке?
– спросил я. Это был вопрос с подтекстом, но идиотский вопрос. Я должен был взять себя в руки и спросить то, что меня действительно хотелось знать. Кто я для тебя?

Она ободряюще улыбнулась.

– Да, со мной всё отлично.

Ее слова и выражение лица лишь подтвердили то, что и так мне было известно. Я ни черта для нее не значил. Мне казалось, что меня стошнит прямо за столом. Я опустил голову и закрыл лицо руками. У нее все отлично… А я хочу сдохнуть. Я чувствовал, как глаза наполняются слезами, поэтому снова сконцентрировался на своем дыхании. Я не собирался доставлять ей удовольствие, показывая, как мне больно. По крайней мере, в морально. Это только моя боль, ее это не касается.