Безудержная любовь

— Пойдем. — мы встали из-за стола, и она взяла меня за руку, выводя обратно на солнечный свет.

Я сделала несколько глотков свежего летнего воздуха. Озеро. Корзины с благоухающими цветами, свисающих с каждого фонаря на Мейн-стрит. Постепенно мой пульс замедлился, а кожу перестало покалывать.

— Лучше? — спросила она.

— Лучше.

— Прости, что расстроила тебя. Я не хотела.

Я покачала головой. — Дело не в тебе. Поверь, я ни о чем таком не думала, просто у меня не хватает сил встретиться лицом к лицу со своими страхами настолько, чтобы сделать это. Мы знаем друг друга всего несколько недель. Кажется нелепым предполагать, что то, что у на есть, может стоить того, чтобы перевернуть наши жизни.

— Ну, я не знаю. — она улыбнулась. — Ты когда-нибудь слышала историю о мистере и миссис Бакли?

— Да. Остин рассказывал мне.

— Значит, все может произойти быстро. Мужчина может клясться, что никогда не влюбится, но появляется подходящая женщина, и бум — он сжигает ради нее целый город дотла.

Я печально усмехнулась. — Думаю, у тебя было слишком много книжных бойфрендов.

Она тяжело вздохнула. — Я знаю. Это проблема.

Вернувшись домой, я приготовилась к нашему "не-свиданию", сказав себе просто расслабиться и хорошо провести время сегодня вечером. Не думать о завтрашнем дне. Не думать о том, чтобы уйти от него. Не думать о том, чтобы любить его.

Одна последняя, великолепная ночь перед тем, как опустится занавес.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Остин

БЕЗ ЧЕТВЕРТИ восемь субботнего вечера я поднялся по лестнице в гараж и постучал в дверь Вероники.

Пока я ждал, когда она ответит, я поправил галстук и пригладил свежеподстриженные волосы. Возможно, костюм был излишеством, но я не мог не хотеть произвести на нее впечатление. Каждый день она видела меня в грязных джинсах и пропотевших рабочих рубашках. Может, у меня и не было шкафа, полного костюмов, сшитых на заказ, но я хотел показать ей, что умею приводить себя в порядок.

Она распахнула дверь, и у меня перехватило дыхание.

Мои глаза блуждали от светлых волос, собранных на макушке, от бриллиантов, сверкающих в ее ушах, от голубого платья без бретелек до туфель на высоком каблуке. До меня донесся аромат ее духов, и у меня чуть не подкосились колени.

— Вау. Ты выглядишь великолепно.

Она улыбнулась, и мое сердце пропустило несколько ударов. — Спасибо. Я купила новое платье. — она покрутилась вокруг себя. — Тебе нравится?

— Очень нравится. Цвет подходит к твоим глазам.

— Ты выглядишь очень красивой. Этот костюм на тебе… — она поцеловала кончики пальцев, как шеф-повар. — Совершенство.

— Спасибо.

— Но тебе не нужно было приезжать и забирать меня, глупый, — укорила она. — Ты мог бы просто написать смс. Я бы спустилась.

— Я не возражал. Ты готова?

— Готова. — она захлопнула за собой дверь. — Пойдем.

Я взял ее за руку, когда мы спускались по ступенькам. — Это новые серьги? Я никогда не видел, чтобы ты носила их раньше.

Она остановилась на полпути вниз по лестнице и посмотрела на меня, выражение ее лица было обеспокоенным. — Я не была уверена, стоит ли мне их надевать. Это был подарок Нила на день рождения. Но у меня буквально нет ни одного украшения, которое бы не принадлежало ему, а я хотела выглядеть красиво сегодня вечером.

— Тебе не нужны бриллианты, чтобы быть самой красивой женщиной в комнате.

Она снова улыбнулась. — Спасибо. Хочешь, я сниму их?

— Нет. — я хотел быть тем, кто сможет сделать ей такой подарок. Я даже не подумал принести ей цветы. — Все в порядке.

— Знаешь что? Дай мне минутку. Я хочу их снять.

Я покачал головой. — Ты не должна делать это для меня.

— Это для меня. — она поцеловала меня в щеку, затем поспешила вверх по лестнице и скрылась в квартире. Когда она снова вышла из двери, сережек уже не было. — Вот. Без них я чувствую себя лучше.

Мы снова начали спускаться по лестнице. — Ксандер едет с нами? — спросила она, заметив его внедорожник на дороге.

— Нет, я просто поменял грузовик на его машину — она красивее. — я открыл перед ней пассажирскую дверь.

— Остин, тебе не надо было прибегать к трудностям.

— Никаких проблем, — сказал я, разглядывая ее ноги, когда она садилась в машину.

Но неприятности были.

Пока я ехал к порту, я не мог перестать думать о том, что у меня никогда не будет возможности подарить ей подарок на день рождения, увидеть, как она разворачивает то, что я выбрал для нее, и как она это надевает.

Когда мы вошли в ресторан, я положил руку ей на спину и понял, что никогда больше не возьму ее на субботнее свидание, не усажу напротив за столик у окна, не буду смотреть, как свет заходящего солнца отражается в ее волосах, в ее глазах, на ее коже.

Я никогда не увижу, как она заранее готовится, как застегивает молнию на платье, как застегивает ожерелье, как вдыхает аромат ее духов в комнате, которую мы делили.

Я никогда не отвезу ее домой, не заплачу няне, не проведаю детей, не расстегну молнию на платье и не отнесу ее в постель, где нам придется вести себя тихо, чтобы близнецы нас не услышали, но мы будем шептаться и смеяться над тем, как мы были шумными и дикими. Я говорил с ней грязно, не повышая голоса. Она закрывала лицо подушкой, когда я заставлял ее кончать своим языком. Я старался не быть таким грубым, чтобы кровать билась о стену спальни.

Достаточно грубо, чтобы оставить следы.

Мне чертовски нравилось видеть их на ней, а когда она просила их, это было похоже на подарок. Но я собирался потерять все это.

— Привет. Ты в порядке?

Я понял, что отключился. — Да.

Она отложила вилку и подняла бокал с вином. — Ты сегодня немного не в себе.

— Извини. Только что вошел клиент, и я отвлекся, думая о работе, — солгал я. — На следующей неделе мы очень заняты, и я пытаюсь закончить барную стойку Ксандера, а Квентин снова звонил и спрашивал о столе для своей галереи. Я хочу сказать "да", но мне нужно больше часов в сутках.

— Мне бы хотелось, чтобы ты поговорил со своим отцом, — сказала она.

Я поднял виски и сделал глоток. — Я много чего желаю.

Мы провели нашу последнюю ночь вместе в моей спальне, и в некотором смысле она казалась полной противоположностью нашей первой ночи в ее спальне. Химия была такой же горячей, возбуждение — таким же интенсивным, разрядка — такой же удовлетворительной, но вместо игривого подшучивания наступила тишина. Если раньше настроение было легким, то теперь оно стало тяжелым. Если в прошлые выходные было ощущение, что между нами все только начинается, то вчерашняя ночь имела неизбежную тяжесть финала.

После этого, когда мы лежали в объятиях друг друга, никто из нас не разговаривал. Для меня это было нормально, но не характерное молчание Вероники нервировало. Мне было интересно, о чем она думает, но я не стал спрашивать. Я ломал голову, пытаясь придумать, как это можно продолжить, но ничего не придумал. Мне хотелось, чтобы у меня хватило слов и смелости сказать ей о своих чувствах, но я этого не сделал.

И, возможно, это все равно было бы ошибкой. Что хорошего она узнает о том, что я не хочу ее терять, что эта неделя была для меня чем-то большим, чем просто секс, что она заставляет меня чувствовать то, что я не хочу чувствовать, не могу объяснить и понятия не имею, что с этим делать?