Безудержный ураган

— Почему сегодня так мало больных? Вы что хотите, чтобы весь этот гэртов лагерь превратился в ворлоков и пришел по ваши души? Я хочу, чтобы ни одна больная тварь не выжила! Не ходила и не чихала там своей заразой!

Вот это да, — подумал вальдар, больно упираясь затылком в шершавое дерево строения, за которым прятался. Ему пришлось стиснуть зубы и несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы подавить свой гнев.

Левир не уходил, ждал пока люди Станлона разойдутся. Генерал быстро покинул место преступления, а его вояки еще некоторое время перетаскивали трупы, переругиваясь в темноте. Вальдар наблюдал мельтешение их факелов в ночи, и ему казалось, что воздух насквозь пропах кровью. Такое ощущение у него возникало лишь однажды, на том проклятом празднике, когда Брусниру принесли отрезанные головы его матери и всей родной деревни.

Увлеченный желанием подкрасться и убить их всех, Левир не заметил патруль.

— Какого хокса ты тут трешься? — окликнул его один из двоих, подошедших со спины солдат.

Левир медленно обернулся, лихорадочно соображая что делать.

— Мы перетаскивали трупы и мне показалось, что тут кто-то есть. Вот я и решил проверить, — ответил вальдар, стараясь придать своему голосу непринужденность.

Патрульные засмеялись.

— Проверить он хотел? Да так и скажи — не хотел таскать мертвяков и сныкался.

— Вали работай!

Левир пожал плечами и пошел к месту расправы. Ему повезло, солдаты уже забрали последние трупы и успели отойти на приличное расстояние.

— Слушай, а кто это такой? Ты узнал его? — спросил один патрульный у другого.

— Неа, да в такой темноте я б и тебя не узнал, — заржал второй.

Но первый насторожился и крикнул Левиру:

— Эй ты, а ну-ка постой!

Вальдар обернулся.

— Ну что еще? — крикнул он недовольно.

— Кто ты такой?

— Совсем больной, своих не признаешь? — махнул на него рукой Левир и продолжил путь.

Не сработало.

— А ну-ка стой и назови свое имя, ворлок тебя раздери! — заорал солдат и пошел за ним.

Вальдар сорвался с места и бросился в темноту. Патрульные побежали следом. Они кричали, ругались, и, казалось, перебудят весь лагерь.

***

После смерти Дарена Анели боялась ночей. Ей не нравились и дни: бесконечные, тягучие и однообразные. Но ночи были всего хуже. По ночам она совсем не спала. Очень хотела уснуть, но вместо этого впадала в какое-то полубредовое состояние. Оно длилось и длилось, бросая ее из жутких видений в безрадостные воспоминания.

Девочка лежала и ждала, пока заснут Элерия и Криза, а потом схватила подушку и одеяло и выскочила из палатки. Ей нельзя было бродить по лагерю, и она послушно не пошла далеко. Просто обогнула шатер и постелила одеяло на землю, возле нескольких деревьев. Сверху бросила подушку и легла на спину. Сегодня была хорошая ночь, не жаркая. С моря дул прохладный ветерок и приятно остужал разгоряченную кожу.

Анели больше не боялась упасть в небо. Она хотела раствориться в этой огромной невозмутимой пустоте. Хотела хотя бы одну ночь покоя, но чувствовала — уже начинается. Левир много раз рассказывал ей как справиться с этой мутью в голове, но у нее никогда не получалось. Все что она смогла это затормозить силу, которая хотела пожрать ее изнутри. Для этого она каждую ночь держала глаза открытыми и старалась не заснуть. Можно было спать по полчаса днем, урывками, но каждый сон ночью все больше и больше превращал Анели в кого-то другого.

За такое сопротивление приходилось платить. Вот и началось. Перед открытыми глазами девочки пропало звездное небо, и появились пауки. Огромные и мохнатые, безостановочно щелкающие жвалами, они сгрудились вокруг своей трапезы. Анели не видела, что они там глодали, и не хотела видеть, но картинка приближалась.

Пауки расступились, разглядывая ее многочисленными глазами, и девочка увидела кого они ели. Это был Дарен. Измученный и окровавленный, с огромными ранами на теле и отъеденными конечностями. В его глазах застыла такая мука, что Анели содрогнулась и вскочила.

Не помогло. Она все еще видела, как пауки вернулись к трапезе. Слышала даже, как лопнули глазные яблоки в пасти чудовищ.

Наконец, картинка сменилась, но Анели знала — облегчение ненадолго. Как только действо развернется, станет так же плохо, страшно и неприятно. Она тяжело опустилась на покрывало и свернулась клубочком.

Девочка оказалась в своей спальне в родительском доме. Она подглядывала сквозь приоткрытую дверь в соседнюю ярко освещенную комнату. Там сидела мама. Она закрыла лицо руками и плакала. Посреди комнаты стоял Левир, совсем еще подросток. Он размахивал руками и кричал:

— Они убили его! Забили, как собаку! И выставили все так, будто он сам умер. Сам! Сам истыкал себя ножом до смерти!

— Пожалуйста, не кричи. Ты напугаешь Анели, — тихо попросила мать.

— Ей впору напугаться. Знает ли она в каком жутком мире оказалась? Я не могу с этим жить! Я не могу просто так жить, зная, что произошло, и молчать. Делать вид, что ничего не произошло!

— Но ты должен молчать! — мать встала и подошла к Левиру. Схватила его за плечи, а потом обняла, поглаживая его по светлым волосам. — Ты должен молчать. Иначе они убьют и тебя.

Потом они оба плакали. И Анели тоже. Она знала — воспоминание реально. Ощутила все, что чувствовала тогда четырехлетняя девочка, подслушавшая этот разговор: страх, растерянность, боль.

Память Анели стерла тот день, и сейчас он воспринимался, как сегодняшний. Вспомнилось даже лицо отца, вся его внешность до малейших морщинок. Вот он улыбается и зовет ее. Вот подхватывает на руки. О, как приятно он пахнет и какие огромные и ласковые у него ладони. Как тепло и уютно в его объятиях.

А вот снова ночь, отец подстригает цветы в чужом дворе. Из дома доносится громкий смех и музыка. Анели будто стоит рядом с ним, чувствует свежий ночной воздух и аромат бархатистых роз. Ей кажется, что она даже может коснуться его. Робко протягивает руку — у нее и правда получается. Нехорошее предчувствие терзает душу, и она пытается увести отца из этого двора, но он не слышит и не ощущает ее прикосновений. Торопливо собирает свои инструменты и относит в сарай. Анели идет за ним. Музыка в доме стихла, раздался какой-то грохот, потом снова все смолкло.

— Папа, ну давай же, уходи отсюда быстрее, — в отчаянии заламывая руки, просит Анели.

Отец и правда торопится. Закрывает сарай и уже идет по тропинке прочь от дома, когда его громко окликает хозяйский сын.

— Куда это ты собрался?! Я не отпускал тебя! — совсем еще молодой парень оборачивается к своим дружкам, которые стоят в дверях, и вопрошает с притворным удивлением. — Вы слышали, чтобы я его отпускал?

Они смеются и подтверждают, что такого не было. Вся компания сильно пьяна. Отец Анели делает несколько неуверенных шагов к ним навстречу и отвечает:

— Но я закончил работу. Я всегда ухожу после того, как закончу работу.

— Да что ты говоришь? — ржет молодой хозяин и вальяжной походкой подходит ближе. — Так вот, с сегодняшнего дня я приказываю тебе спрашивать разрешения.

— Хорошо, — говорит отец и отворачивается, чтобы уйти.

Молодчик вдруг срывается с места, догоняет отца и с разбега бьет ногой в спину. Мужчина падает на тропинку. С криками восторга подбегают остальные и избивают его ногами. Сын хозяина кричит при этом: