Безумец и его сыновья

1

Шли три странника. Показалась одна деревня. Там, в крайней избе, бедной и запущенной, гулящая девка родила сына. Явились к девке подруги, и был в той избе дым коромыслом — младенец же лежал на столе кое-как спеленутый, ему обмазали губы вином да пивом, приговаривая:

— Знай с рождения веселое зелье! В груди твоей матки не молоко должно быть, а пиво с вином!

И смеялись пьяные блудницы:

— Сызмальства привыкай к нашей жизни!

Младенец отплевывался к плакал, требуя материнского молока.

Сказал тогда один странник его матери:

— Не Алексеем ли намереваешься наречь своего сына?

Та смеялась:

— Как узнал ты? Уж точно, Алешкою, как зовут нашего кривого кабатчика.

И сказал другой странник, поглядев на младенчика:

— Не быть ему кабацким гулякой, не быть безродным теребнем. Не цветок ли он на унавоженной почве? Праведник вырастет в вертепе!

Мать и ее подруги со смеху покатывались:

— Ах, быть ему праведником!

Третий странник попросил:

— Повесьте ему нашу ладанку.

Гулящая мать отвечала:

— Коли сами дарите, сами вешайте!

Не нашлось ни куска хлеба в той избе, но налили им вина в баклаги. Они кланялись, прощались, за винцо благодарили.

2

Пришли странники в село. И там рожала баба. Изба была богатой и хозяйство ладным. Когда родилось дите, мужик роженицы вспомнил о пришедших и вынес им хлеба. Они попросили взглянуть на младенца. И спросил мужика один странник:

— Не Алексеем ли задумал назвать сынка?

— Так и есть, — отвечал отец. — В честь Алексея, Божьего человека! Будет теперь кому умножать мое богатство, будет он мне помощником и отрадой!

Другой странник покачал головой:

— Не быть ему опорой, не быть благочестивым — вечным огорчением будет твой сын!

Младенец между тем от груди материнской отворачивался да морщился — а когда вином обмочили его губы — успокоился.

Третий странник вытащил ладанку:

— Повесьте-ка ее на младенца.

Богобоязненные родители его послушались и повесили младенцу маленькую ладанку.

С тем поклонились странники, попрощались.

3

Пришли они к царскому дворцу. Повсюду был праздник — царица родила сына. По городам и весям разнеслась весть о наследнике. В столице палили из пушек, вились знамена да флаги. Толпился народ, пьяный и веселый, кричал «ура». Приезжали во дворец кареты сановников, спешили вельможи поздравить государя. Ликовал сам венценосный отец — прежде рождались у них с царицей одни дочери. Приказывал государь:

— Громче, громче играть оркестрам. Веселее, веселее гулять моему народу! Есть у России будущее, есть наследник царского престола!

Стража странников не пропустила:

— Кто вы такие? Ну-ка, повертайте прочь, а то угостим прикладами и старость!

Один странник спросил:

— А что, служивые, не слышали, не Алексеем ли назовут царского сыночка?

Отвечали:

— Тебе какое дело, бродяга? Ступай вон от ограды, иначе будет несдобровать.

Другой же странник сказал:

— Неужто не допустят хоть глазком одним взглянуть на младенчика, предсказать ему судьбу?

Засмеялись гвардейцы:

— Эка взял! Да знаешь ли ты, кто это за младенчик? Венценосец будущий, сам царский сын! Ему уже на роду быть счастливым написано!

Третий странник достал ладанку:

— Ну, коли так, может, передадите наш подарок царскому наследнику?

Солдаты им сказали с укоризной:

— Да разве вы не знаете, убогие, что у младенчика уже есть крестики, ладанки, брильянтами осыпаны, на золотых цепочках, что же вы суете чумазую свою ладанку? Ну, не с ума выжившие? Кто будет и прикасаться к ней во дворце, кто ее и поднести-то посмеет царевичу?

Странники тогда поклонились и пошли.

Такова присказка.

А вот повесть о плуте и монахе.

ГЛАВА I

1

Потаскушкиного сына крестил пьяный поп в хлеву — церковь в тот год сгорела, в избе же шла гулянка. И когда несли его, то уронила мать младенца в лужу — мокрым стал ребенок еще до крещения. Но не заплакал.

Затем принялся поп над ним читать молитву, и запинался, и забывал ее. Взяв дите на дрожащие руки, уронил тут же в корыто, поставленное купелью. Младенчик и голоса не подал.

Отхлебывал поп из початой бутыли и обливал его водой в холодной купели — посинел младенец, но молчал. Поп же подумал:

— Все равно пропадет у потаскухи младенец, как помирали прежние.

И были: крестным отцом — пропойца кладбищенский сторож, а крестной матерью — старуха-сводница. Она, наклоняясь над младенчиком, чуть на него не падала. Не во что было завернуть дитя. Нашли дерюгу и завернули в дерюгу. Когда же выносили крещеного, то, о порог споткнувшись, свалился с младенцем крестный — в третий раз искупался малой — но не услышали даже писку. В избе стояли крик да топот, проминали полы сапогами подгулявшие кавалеры, звенели разбиваемые стаканы и наяривала гармошка. О крещеном забыли — взялись тут же крестины праздновать.

Младенец же заснул.

Назвали его Алексеем, в честь кривого кабатчика.

2

Понесли крестить своего сынка и благочестивые родители.

На паперти раскричался младенец и требовал всем своим видом, чтобы его распеленали. Когда же кроткая матушка его освободила — пустил длинную струйку. Отец, поглядев на это, обрадовался:

— Хорошо, что облегчился с паперти. Теперь окрестим его спокойно.

Но не прекращался надсадный крик. Затыкали уши приглашенные и покачивали головами:

— Эка раздувает он легкие, точно кузнец меха. Вот труба иерихонская!

Младенец орал точно резаный.

Когда же принялись опускать его в купель, окатил струйкой священника. Сказал тот, вытирая рясу:

— Не видывал я еще, чтобы младенцы, души безгрешные, пускали такую струю.

И зашептались стоящие:

— Откуда пролилось столько влаги на бедного нашего попа? Не иначе, пивной бочонок родился и нельзя завернуть ему краник.

Когда же понесли в алтарь младенчика, то едва его удерживали — вопил он и вырывался из рук. Приглашенные тихо говаривали: