Безумные дамочки

— Симона пыталась покончить с собой.

Беверли положила вилку и вспомнила о Ди-Ди.

— Это серьезно?

— Не знаю. Она бормотала, как идиотка. Поехали.

Когда Беверли хватала сумочку и натягивала плащ, она думала, что, может быть, сегодня полнолуние, раз вечер так переполнен событиями.

Они услышали лай Чу-Чу, когда вошли в дом на Пятьдесят седьмой, и побежали на третий этаж, где жила Симона. Дверь была открыта. Они миновали холодную гостиную, лающего Чу-Чу и нашли ее в ванне за занавеской с астрологическими рисунками. Она лежала обнаженной в ванне, заполненной на несколько сантиметров. Симона свернулась, как эмбрион, лицо распухло от слез, но, если не считать легкой дрожи, выглядела подозрительно спокойной. Вода слегка розовая, а в мыльнице блестела безопасная бритва.

— Симона, — склонился над ней Роберт, — покажи мне запястья.

Симона покорно подняла руки. На запястьях были легкие порезы и засохшие капельки крови. Она сосредоточила взгляд на Беверли, но в ее глазах ничего не отразилось.

— Все будет в порядке, — сказала Беверли, размышляя, что если эта история попадет в газеты, то ее жизнь будет уничтожена.

Модель пыталась покончить жизнь самоубийством от ревности. (Двадцать человек погибли в авиакатастрофе.)

Как она сможет объяснить полиции, почему лежала голой и гостиной Роберта, когда появилась Симона? Питеру нелегко придется. Беверли захихикала, когда представила себе реакцию мужа.

— У тебя тоже крыша поехала? — сказал Роберт, взглянув на нее.

— Извини. Я совсем… — Она виновато посмотрела на Симону. — Это я по своему поводу.

В ответ Симона показала язык.

Роберт вытащил пробку из ванны и сказал, чтобы Беверли нашла что-нибудь, чтобы укрыть Симону. На нижней кровати было толстое одеяло, и Беверли взяла его, думая, что двухэтажная кровать здесь такая же, как у ее сына. Роберт вытащил Симону и завернул ее в одеяло. Зубы у Симоны стучали.

— Поищи виски на кухне, — велел Роберт.

Она отыскала полупустую бутылку абрикосового бренди. Рядом лежал нераспечатанный пакет с мексиканским ужином. Овощи с рисом. Если бы я ела такое, подумала Беверли, я бы тоже покончила с собой. Она щедро плеснула бренди в баночку из-под джема и понесла ее в спальню, где Роберт пытался одеть Симону, а Чу-Чу лаял, скулил и носился под ногами.

У Симоны был ошеломленный вид, когда Роберт уговаривал ее выпить и одеться. Через несколько минут они ехали в госпиталь Рузвельта на машине Беверли. Веселый доктор забинтовал запястья Симоны и сказал:

— Ну, девушка, больше этого делать не надо.

На обратном пути Роберт сказал Беверли:

— Мне, наверное, лучше побыть с ней, а ты возвращайся домой.

— Очень неприятно, — сказала Беверли.

— Ты не виновата.

— Мне все равно плохо.

Беверли подъехала к дому Симоны, и Роберт поцеловал ее в щеку.

— Будь осторожна. На сегодня хватит несчастных случаев. Завтра я тебе позвоню.

— Спокойной ночи. — Беверли хотела добавить «дорогой», но, бросив взгляд на безмолвно выходившую из машины Симону, сказала: — Спокойной ночи, Роберт.

В последующие дни у Беверли был повод для размышлений.

Во-первых, она не такая слабая и беспомощная, как сама думала. Раньше Беверли сказала бы, что Ди-Ди и Симона сильнее ее, жизнеспособнее, они лучше справляются с трудностями, но, когда возникли проблемы, Ди-Ди покончила с собой, а Симона предприняла такую попытку (ха-ха!).

Во-вторых, как бы плохо ни складывались дела, она не покончит с собой (лучше умереть, чем сделать это, сказала она себе, наслаждаясь черным юмором). Может, она толстая, может, слишком пьет, страдает от мигрени, но не самоубийца. Эти мысли утешили. Пришли новые силы.

В-третьих, у нее появилось мрачное чувство юмора, которого она раньше в себе не замечала.

Беверли понимала, что подобные мысли были вариациями на одну и ту же тему: самоутверждение, и она была крайне довольна этим. Может, ее случай не такой уж и безнадежный, может, ей как-то удастся наладить свою жить, устроиться в мире. Поездка в Мексику, как она теперь понимала, была первым прорывом кокона, в котором жила. Что же дальше?

Ответ получила быстро, когда начала встречаться с Робертом Фингерхудом раз в неделю, по средам. Обдумав ситуацию, она сказала Питеру, что вступила в любительскую театральную группу, которую посещала ее подруга Симона.

— Дорогая, я не знал, что тебя интересует театр, — заметил Питер.

— Ты не знал, что я интересуюсь антропологией, — напомнила она, чувствуя себя очень остроумной.

Беверли не думала, что Питер будет протестовать против ее отсутствия по средам. Так и произошло. Да и почему? У него появился лишний вечер для собственных дел, какими бы они там ни были. Теперь, когда Беверли регулярно спала с Робертом, она перестала все время думать о Питере. Он был всего лишь мужем, отцом ее детей, добытчиком, человеком, который спал рядом с ней.

— Знаешь, — говорила она своему отражению в зеркале, — для меня Питер сейчас имеет мало значения.

И хотя произносила эти слова с долей сарказма, в них просвечивала мрачная правда.

Встречи с Робертом по средам стали ключевым моментом в жизни Беверли, вся неделя строилась вокруг них, и она перестроила весь распорядок недели. Так, теперь Беверли ходила в парикмахерскую не в пятницу, а во вторник, чтобы Роберт видел ее прическу. А благотворительную работу в соборе она перенесла с утра в четверг на понедельник, потому что четверг посвящался отдыху, воспоминаниям и размышлениям.

Самым гнусным временем оказались уик-энды. Раньше Беверли с нетерпением ждала эти два дня, теперь они ее ужасали, и она старалась заполнить их делами. Она занялась гольфом и решила усовершенствовать свой французский язык. Питер был потрясен ее активностью, не подозревая, что главная цель — быть как можно дальше от него. Ей было неприятно видеть мужа, он напоминал ей о ее двойной жизни. И теперь, когда они оказывались вместе, она обращалась с Питером гораздо лучше, чем прежде. Легко быть добрым, когда ты ждешь объятий Роберта в следующую среду. Беверли и не подозревала, насколько сладостен может быть обман.

— Мамочка, ты хочешь стать актрисой? — спросила однажды Салли, когда Беверли уже собралась ехать якобы на встречу театральной группы. — И тебя покажут по телевизору?

— Нет, дорогая. — Беверли поцеловала дочь. — Это просто для себя.

— Малышка Фасси снова уписалась.

— Не давай ей так много пить.

Малышка Фасси была любимой куклой Салли. Беверли не понимала, почему так любят куклу, которая мочится, но для Салли это было очень важно, она не расставалась с куклой.

Маргарет смотрела на отлучки по средам с философским спокойствием.