Безумный мистер Смит
Шрифт:
– Егорша! – крикнул он, стоявшему у окна, недовольному коллеге по палате. – Ну, что же ты замолчал? Расскажи подробно, что и как там всё произошло!
Егорша, казалось, немного пришёл в себя после слов Профессора.
– Сидите тут тихо! Я – в “сестринскую”, и – обратно, живо-два!
Ждать пришлось действительно недолго. На лице вездесущего энтузиаста сияло выражение явного удовлетворения.
– Ну, вот, всё и разъяснилось! – произнёс он, делая ударение на втором слоге. – Короче, братцы, ситуация вырисовывается такая…
Далее из рассказа Егора выяснилось, что несколько дней назад в Московском аэропорту, прямо в самолёте, прилетевшем с Ближнего Востока, был задержан некий “буйно помешанный гражданин”. Он был “вроде, как выпимши”, “кидался” на членов экипажа, отказывался покинуть борт самолёта и делал при этом “страшные глаза”. Скрученного по рукам и ногам “туриста” доставили в отделение милиции. Несмотря на сумбурную речь сумасшедшего интуриста,
– В оконцовке, распутать такое непростое дело было поручено нашему Моисеичу, с помощью его “особых” методов…этого…как бишь его, психо…психи…
– По его новейшим методикам системы психоанализа, Зигмунд ты наш… Фрейдович! – рассмеялся Ваня, и все трое сразу повеселели.
– И это верно, Вано! Уж наш-то Главный “псих-аналитик” этот детективный сюжет сумбурной психологии враз размотает, – как клубок, допустим. И ниточку заветную отыщет! Что, Профессор, не то, что ли сказываю?
– Вы абсолютно правы, мой друг! – воодушевился Александр Сергеевич. – Что ж, на этом, я полагаю, мы можем закончить наше сегодняшнее обсуждение текущей обстановки на территории нашего милого и удивительного спецстационара, господа! А сейчас – плотный больничный завтрак и работать, работать! У нас впереди ещё так много нерешённых исторических вопросов, коллеги!
– А ещё – литературных! – добавил Ваня Поэт.
– Клинических, Вано! И шибко важных, умники! – резюмировал старший по палате, Егор Алексеевич.
Скитания по Пустыне
Иностранец-пациент, помещённый в соседнюю палату под номером 101, через пару суток почувствовал, что головные боли стали уже не такими частыми, – подействовали снадобья Главврача Льва Моисеевича и специальные уколы, настойчиво рекомендованные, приглашёнными для этого случая, “специалистами”. В голове проносились отдельные эпизоды той недавней жизни, которую он ещё был способен помнить и воспринимать, как реальность, – короткий эпизод, загруженной тяжёлым физическим трудом, жизни грузчика средиземноморского порта. Все мысли и воспоминания вновь крутились вокруг дел на “рампе”.
Так, “рампой”, работники порта называли место, куда направлялись для проверки трейлеры с длиннющими контейнерами. Сотни, тысячи огромных мощных автомашин; день за днём, год за годом, бесконечно…
Хозяин, Кути Свисса, в своё время кратко и без лишних эмоций объяснил Виктору, что его определила к нему на рампу городская социальная служба. Виктор, оказывается, долгое время провёл в лечебнице для наркозависимых и алкоголиков, – около полугода. Как он попал туда?
Дело в том, как объяснил Кути, что пограничники засекли в пустыне большую группу людей, нелегально перебиравшихся тайными тропами через границу. Среди беженцев были молодые мужчины и женщины, суданцы, эритрейцы и он, – Виктор. При задержании на допросе, выяснилось, что он говорит только по-английски?! Спецслужбы были вынуждены отнестись к “беженцу” с особым вниманием. Почему и каким образом он оказался среди группы нелегалов, задержанный внятно объяснить так и не смог. На допросах он сильно волновался, затем впадал в истерику, выкрикивал нечто непонятное и даже попытался выпрыгнуть из окон кабинета на третьем этаже здания полиции. Всё это, в итоге, вынудило власти поместить буйно помешанного англичанина в психиатрическое отделение крупной больницы в центре страны. При оформлении документов он получил новое имя – Виктор. Доктор, который занимался лечением больного, по-видимому, крепко верил в успех излечения. Своего собственного прежнего имени Виктор…не помнил, впрочем, как и всей своей предыдущей жизни…
Перед мысленным взором Виктора пронеслись лица приятелей по рампе, шум пятитонного складского трактора на литых каучуковых колёсах, громкий треск толстой фанерной обшивки пола контейнеров; а ещё – шум, вечный шум и…вечная жара!
Его весёлый и плутоватый напарник Фернандо очень любил наблюдать, как Виктор с интересом рассматривает смартфон, издающий удивительные мелодии. Фернандо – бывший жуир и балбес “по жизни”. Он долгое время жил в Испании; там же женился на дочери хозяина кафе и, захмелев от неожиданно свалившегося на него счастья и дождя денежных купюр от добродушного тестя, – в итоге потерял всё: и семейный покой, и деньги, и даже редкую возможность попасть в один из престижных футбольных клубов Испании! Так, во всяком случае, рассказывал сам “горе-футболист”. После Испанских приключений для него началась совсем другая жизнь. Возвращаться к пожилой матери в Монтевидео без денег и без желания их зарабатывать тяжёлым трудом он не рискнул. Беда, как будто, поселилась навсегда в жизни молодой четы: малыш первенец заболел, долго мучился и, в конце концов, умер, посетив этот Мир лишь на какие-то короткие несколько месяцев. Малорослая и некрасивая испанка жена, казалось, стала ещё ниже; она осунулась и погрузилась в свои невесёлые мысли. Все стены съёмной мадридской
квартиры молодожёнов с той поры были увешаны десятками фотографий малыша и образами Святой Марии. Убитая горем супруга была католичкой. Сам же Фернандо не верил ни в Бога, ни в Чёрта. Когда, разгружая очередной контейнер, его одолевал приступ отчаянного энтузиазма, – он включал музыку на телефоне, кричал во весь голос незнакомые ему английские слова песен и показывал кукиши кому-то наверху. Иногда он придумывал собственные шутки; как правило, это были диалоги с…Небом.И тогда, Фернандо делал вид, что набирает на телефоне номер небесной Обители, и начинался дурашливый смешной и грустный монолог. Грузчики из соседних контейнеров выбирались из своих жарких и душных стальных клетей, чтобы послушать воинствующего атеиста и лицедея.
– Эй, там наверху! Как ты меня слышишь? – юродствовал Фернандо и, притворяясь полным идиотом, продолжал. – Что? Ты не получал от меня СМС?! Хорошо, будем держать связь по “скайпу”! Дай мне знать, когда настанет пора подняться к тебе! Ну, всё! Мне некогда, полно работы, приятель! Отбой! – кривлялся напарник, и заканчивал свою пантомиму.
Грузчики со смехом расходились по рабочим местам, обсуждая “ненормального” Фернандо.
А вообще-то, напарник Виктора был наделён многими талантами: он прекрасно пел, выделывал невообразимые фокусы с мячом при помощи ног, спины и головы; молотил по картонным коробкам своими огромными ручищами, обнаруживая великолепное чувство ритма. Ему было около шестидесяти, он был намного старше Виктора, физически крепче и казалось, что не способен унывать никогда. Но это было совсем не так…
Ближе к четырём часам дня, когда заканчивалась рабочая смена, он куксился, жаловался на различные боли и недомогания, и старался держаться поближе к импровизированной фанерной конторке в центре рампы, где располагались начальник и пара его шустрых заместителей. По заведённому распорядку, к этому времени Кути подсчитывал количество контейнеров, которые необходимо было проверить или разгрузить содержимое на поддоны, и…назначал дежурных на вечер. Что это означало на самом деле, – прекрасно знали те, кто, отработав днём, вынуждены были продолжить смену до самого вечера. Это были многие десятки тонн коробок, мебели, строительных инструментов, тяжёлые рулоны тканей и всего остального, включая игрушки, одежду и бытовую технику. Иногда смена растягивалась до поздней ночи…
Виктор сильно раздражался, наблюдая, как волевой и весёлый напарник превращался в жалкого просителя, стоя у начальственной конторки и всем видом умолявшего отпустить его домой пораньше. И в этот момент для Фернандо уже не существовал никто, ему было глубоко наплевать на всех и вся, – на своего напарника Виктора, на бригаду и на незаконченную работу. Правда открылась внезапно…
Как-то раз, ловкий дядька, который на своей каре, как челнок нырял в чрево контейнеров и обратно, вытаскивая за день сотни поддонов с грузом, предложил Виктору блок ворованных сигарет, которые местные умельцы умудрились тайно вынести из контейнера, привязав их скотчем к ногам. Виктор согласился, но у него была только крупная сотенная купюра. Мелочь он не носил с собой, чтобы не тратить попусту деньги на покупку печенья или банок с колой в автомате, который так и манил вечно мокрых от пота работяг своим бодрящим и почти ледяным содержимым, упакованным в заманчивые цветастые фантики и алюминиевые блестящие ёмкости.
У тракториста сдачи не нашлось, и Виктор обратился к худощавому и шумному малому Оферу, по кличке “Марокканец”…
– Я, мне надо… – Виктор не знал, как объяснить парню, чего он хочет. – Надо…порезать, вот так – напополам. – При этом он вытащил сотенную бумажку и провёл на ней линию, прямо посередине.
Марокканец, понимающе улыбнулся, похлопал Виктора по плечу и жестом пригласил его следовать за собой. Они обогнули крытую площадку с десятком пандусов для стоявших под разгрузкой трейлеров, избегая попадаться на глаза начальству, и направились в сторону…туалета. Перед самим туалетом, в том же помещении у входа находились железные шкафы с личными вещами членов бригады. Марокканец открыл свой шкафчик, что-то достал из него, порывшись в висевших на вешалке брюках и, озираясь по сторонам сказал: “Иди за мной!” Затем, он нырнул в кабинку туалета, немного притворив за собой дверь, подложил на опущенную крышку унитаза кусок газеты и аккуратно, достав японский нож, приготовился что-то резать.
Виктор стоял рядом и ничего не мог понять толком! Он даже испугался, что парень, наверное, мог решить, что нужно разрезать купюру пополам?! Странно, неужели все эти манипуляции нужны были только лишь для того, чтобы разменять одну бумажку на две – по пятьдесят?! Виктор не стал наблюдать за дальнейшим. Наконец, его позвали.
– На, держи! – негромко сказал “фокусник” Офер, поднимаясь с колена. – И вообще, приятель, если что надо, – то ты всегда можешь ко мне обратиться! Ты – свой, не проболтаешься! – При этих словах он вручил Виктору две маленьких, величиной с пол сигареты, тонких коричневых колбаски. Сотню он сунул к себе в карман. – Это тебе и твоему напарнику Фернандо! Всё по-честному!