Безумный мистер Смит

– Нет, ты не так меня понял, Офер! – зашептал Виктор. – Я хотел…пятьдесят и ещё пятьдесят! Мне так надо, понимаешь?

Марокканец тихо выругался, забрал свой товар и дал Виктору заветные полтинники. Продавец был явно расстроен, что так попался на “горячем”. Но он не сильно переживал. Виктора в бригаде уважали, хоть и считали немного чудаковатым…

Вот тогда, после неудачного “размена”, Виктор догадался о причине внезапных перемен в настроении Фернандо. Внешне решительный и мужественный, неунывающий напарник так и оставался по-прежнему заложником своих нездоровых пристрастий. Невесёлая жизнь никак не изменила его прежних мадридских привычек. “Может быть, только это и помогает ему выжить?” – так решил про себя Виктор.

Шло время. Разгрузка-погрузка, пустая болтовня во время случайных перерывов на работе, короткие и одинокие выходные. Порой, ночью во сне ему являлся образ незнакомой милой и удивительной девушки, а ещё – жестокое и фанатичное лицо какого-то немолодого важного офицера в английском мундире, рёв сирен, дальние разрывы бомб и звуки низколетящих бомбардировщиков. Иногда ему слышался голос из громкоговорителя. Чётко и ясно звучали слова: “Воздушная тревога, воздушная тревога!” Потом шум взрывов и голос из динамика куда-то исчезали, и перед взором Виктора возникала белая дверь. Дверь в квартиру? Палату… комнату…? Во сне Виктор отчётливо различал даже табличку с номером на двери! Двери помещения, казалось, наезжали на Виктора; они приближались, заполняя всё пространство перед глазами; номер становился огромным и расплывчатым…

Затем перед взором Виктора каждый раз снова возникал прежний силуэт незнакомой молодой женщины с каштановыми волосами. Она стояла в пол-оборота в толпе людей, и Виктор не мог разглядеть её лицо. Затем, наверное, почувствовав, что на неё кто-то смотрит, она начинала медленно поворачивать голову в его сторону; медленно…медленно. На этом сон обрывался.

Каждый раз, проснувшись от странного сна, он пытался вспомнить тот простой номер из нескольких цифр на двери в призрачную комнату, – но всё было бесполезно! А сон всё повторялся и повторялся. Иногда белая дверь, казалось, была плотно затворена, а иногда – чуть приоткрыта. И в этом пространстве скрывалась темнота. А ещё…там были…крысы, – сотни пищащих, жадных до человеческой плоти, голодных и жестоких существ, с длинными и извивающимися облезлыми и мерзкими хвостами. Он, казалось, слышал их дьявольский писк и угадывал в темноте их страшные тени…

Это тёмное и опасное помещение пугало, выводило из равновесия и будило неясные воспоминания, или…отголоски этих воспоминаний. Наутро Виктор всегда сильно нервничал, и только бравое и заполошное поведение весельчака Фернандо, позволяло ему на какое-то время забывать об этом ночном кошмаре.

“ – Этого они не смогут. Единственное, чего не смогут. Сказать они тебя заставят что угодно – что угодно, – но только не поверить в это. Они не могут влезть в тебя.

– Да, – ответил он уже не так безнадёжно, – да; это верно. Влезть в тебя они не могут. Если ты чувствуешь, что стоит оставаться человеком, даже если это ни к чему не приведёт, то победа на твоей стороне”.

(Роман-антиутопия)

Система “психоанализа” доктора Липкина

“Жил в гостинице “Совейской” несовейский человек"

(Владимир Высоцкий)

На какое-то время коллектив А.М. Лиги горбольницы даже успел позабыть о странном пациенте палаты 101. Профессор и энтузиаст Ренессанса, Егор Алексеевич, бросили все свои силы на постижение тайны великого романа-детектива “Мастер и Маргарита”. Журналист обеспечивал “альтернативных историков” и “клинических литературоведов” всем необходимым: романом Михаила Афанасьевича Булгакова, многосерийным сериалом одного из лучших режиссёров страны, поставленным по этому произведению, а ещё – целыми кипами журналов по искусству Средневековья, иллюстрациями картин европейских живописцев той эпохи и, скачанными из Интернета, статьями из Википедии. И даже роликами из Ютуба по данной тематике! Казалось, что всё было готово к началу большой и интересной работы по вскрытию секретного кода тайных смыслов эпохального романа Михаила Булгакова. Но, к работе удалось приступить намного позже. А причиной всему было то, что…

Однажды, в один из пасмурных весенних дней марта, в палату к “историкам” заглянул сам главврач Лев Моисеевич.

– Друзья мои, рад вас приветствовать и поинтересоваться – всё ли в порядке, как настроение, ну…и всё остальное? – Однако по глазам доктора было заметно, что его волновало совсем-совсем другое…

– Дак, это самое, Моисеич, обход-то уже был. Старшая всё записала и упорхнула! Коллектив палаты, типа, готовый к выписке на все “сто”, допустим! Вот такая диспозиция на данный момент времени.

Несмотря на бравое подначивание пациента, Лев Моисеевич нисколько не смутился, а без всяких предисловий и ненужных политесов сказал:

– Дорогие мои, мы обязательно вернёмся к вопросу о выписке, но…несколько позже. А пока… – доктор посмотрел на Профессора, – …пока я просто вынужден попросить помощи от Вас…

Егорша несколько выдвинулся вперёд и сделал серьёзное выражение лица, устремив взор на доктора. Он опрометчиво решил, что просьба главврача обращена именно к нему. Однако Лев Моисеевич продолжил…

– Да-да, Александр Сергеевич, Вы просто не можете отказать мне, как доктору, в этом чрезвычайно важном деле! Случай, на самом деле, крайне не простой, – такого ещё ни разу не было в моей практике, поверьте!

Профессор, казалось, был несколько смущён таким вниманием к своей особе со стороны медперсонала больницы, но он нашёл в себе силы ответить по существу заданного доктором Липкиным вопроса.

– Я бы солгал, если бы ответил, что немало не удивлён Вашей просьбой, Лев Моисеевич. Вы ведь не ждёте от меня проявления каких-то моих волшебных “чудодейственных” способностей, не так ли? Значит дело тут в нечто совсем-совсем другом?

Доктор Липкин согласно закивал головой.

– Для меня крайне важно Ваше мнение об объекте, об одном…субъекте. Вернее – о новом пациенте из соседней палаты.

– Опять об этом иностранце толкуем, товарищи?! – вспыхнул запальчивый ревнитель правды Егорша.

– Итак, Александр Сергеевич, я жду Вашего решения. Если Вы согласны, то я попрошу Вас проследовать незамедлительно в мой кабинет, и там спокойно обсудить проблему…

Профессор сделал пару шагов в сторону главврача, а затем внезапно остановился и заявил, что он готов к сотрудничеству только в том случае, если Егор Алексеевич также примет участие в совместной работе. Тон Профессора был непререкаем, равно, как и его решительный волевой взгляд, когда он произносил свою тираду.

– Если Вы полагаете, что это поможет добиться успеха, то…что же? Я…согласен! – произнёс доктор Липкин, и вся троица во главе с грузным и высоким человеком в белом халате направилась по больничному коридору в сторону кабинета главврача.

Зайдя в кабинет, и плотно прикрыв за собой двери, доктор первым делом предложил гостям выпить кофе. Он расположился за своим массивным столом и закурил заграничную сигарету из тёмной папиросной бумаги с золотым ободком. Егорша не постеснялся, и как равноправный участник процесса, тоже достал свою изящную трубку и раскурил ароматный табак. Молчание было недолгим.

– Итак, мои дорогие, я столкнулся с весьма загадочным случаем! Поведение моего “забывчивого” пациента-англосакса весьма подозрительно, уж вы поверьте мне на слово!

– Знамо дело, доктор! Шпион – он и есть шпион! “Тут – не помню, там – не ведаю!” Что, не так что ли говорю? Советские фильмы про диверсантов надо было смотреть! – Егорша внезапно замолчал, а потом спросил с трогательной надеждой в голосе. – А кушать он по-прежнему отказывается, Лев Моисеевич? И вот ещё…коли он шпион, засланный вглубь нашей страны, – так хоть словечко по-русски сказал, аль нет? Что же это они там, в Лондоне, какого-то “безъязыкого” к нам в тыл прислали? Да, неувязочка…