Безымянные могилы. Исповедь диверсанта. Италия

Эммануэль медленно кивнул с пониманием относясь к желанию старика оплакать усопшего согласно еврейской традиции. Сам же он был далек от ортодоксальной религии, поэтому мысленно отдав почести Джошуа Чолеру, поднял стакан и выпил в память о нем.

– Это были англичане, верно?

– Естественно. Хотят обсудить смерть Чолера. Вроде бы, у них есть свои соображения на этот счет.

– Или они хотят их опровергнуть с помощью наших.

– Результаты вскрытия готовы?

– Готовы и будут ждать нас завтра в офисе. Я не хотел, чтобы мы в день смерти Джошуа обсуждали состояние его внутренних органов, поэтому отдал медикам распоряжение ждать меня завтра утром в штаб-квартире.

Эммануэль с уважением принял мудрость Михаила Розенблюма и вновь отпил обжигающий горло напиток.

– Обыск в квартире что-нибудь дал?

– Об этом завтра, Мэнни, – с мягким укором произнес старик. – Джошуа в последние месяцы был очень замкнутым. Я бы даже сказал подавленным. Перестал отзываться на приглашение выпить вместе, а ведь прежде мы едва ли не каждые выходные встречались, чтобы вспомнить былое. Если в его смерти и замешана другая сторона, то мне об этом ничего неизвестно.

– Что ж, завтра мы узнаем это наверняка, а пока нет смысла рассуждать на пустом месте.

Эммануэль зажег сигарету и с удовольствием затянулся, выпустив из ноздрей струйки сизого дыма.

– Как тебе мирная жизнь, Мэнни?

– Ты задаешь мне этот вопрос при каждой встрече.

– И каждый раз ты увиливаешь от ответа.

Эммануэль опустошил стакан и посмотрел на старого разведчика, лицо которого было знакомо ему с юных лет.

– Давай-ка лучше поужинаем, Миша. И, пожалуйста, накорми меня чем-нибудь некашерным.

– А как иначе, сынок? Я помню о твоей уверенности в том, что Господь в своей мудрости не станет судить человека по пунктам его меню.

Глава 2

Неизгладимая привычка просыпаться без будильника, из-за разницы во времени, подняла Эммануэля с кровати в пять часов утра. За окном было еще темно. Окончательно проснувшись совершив привычный утренний моцион, Эммануэль принял холодный душ и встав перед зеркалом, внимательно посмотрел на свое отражение. Внушительных размеров мышцы, стальными шариками перекатывались под бронзовой кожей. Отточенная годами тяжелейших тренировок на службе, великолепная физическая форма выгодно сочеталась с гладкой кожей лица. Никому бы и в голову не пришло дать ему больше тридцати шести лет. Лишь горькие морщинки в уголках глаз да уродливо зарубцевавшиеся шрамы на теле свидетельствовали о его тяжелом прошлом.

Одевшись, Эммануэль спустился на первый этаж и принялся готовить кофе и шарить в холодильнике, с удовольствием передвигаясь по сверкающей первозданной чистотой, просторной кухне, обустроенной по последнему слову техники.

– Вижу помощь тебе не требуется.

Зевая и потягиваясь Михаил Розенблюм в пижамном костюме вошел в кухню, принюхиваясь к ароматам горячей пищи.

– Доброе утро, Миша. Тебе не мешало бы расчесать эти лохмы. Спросонья ты похож на Бен Гуриона.

– Знаешь, Мэнни, однажды и твоя роскошная шевелюра поредеет.

– Очень надеюсь, что не доживу до этого дня. Тебе налить кофе?

– Я уже несколько лет как отказываю себе в этом удовольствии.

– Тогда может чаю?

– Заканчивай свой завтрак. Я сам справлюсь.

– У тебя ведь найдется для меня оружие? – спросил Эммануэль, намазывая яблочный джем на хлебный тост.

– А разве ты с собой не привез?

– Есть кое-что, но из него не постреляешь.

– Ты все не расстанешься с этим ножом?

– И с другими тоже, но лишь этот я мог пронести незаметно на борт самолета.

– Кольт тебя устроит?

– Более чем, – ухмыльнувшись ответил Эммануэль.

***

Припарковав небесно-голубой Форд Консул на подземной стоянке аудиторской фирмы, под личиной которой скрывалась штаб-квартира Моссад, выборочно предоставлявшая скудные разведданные Великобритании в качестве откупных за разрешение вести свою деятельность на территории их страны, Эммануэль Стирис и Михаил Розенблюм на лифте поднялись на шестой этаж. Просторные коридоры изобиловали кабинетами. Таблички на дверях отсутствовали. В приемной откуда вела дверь в кабинет Розенблюма, за столом сидела девушка лет тридцати. Темно-каштановые волосы собраны в тугой хвост. Никаких следов моды на современные прически. Едва завидев своего начальника, она подобралась, оторвавшись от изучения лежащих перед ней бумаг.

– Доброе утро, господин Розенблюм, господин… – девушка запнулась, не зная имени гостя.

– Стирис.

На мгновение девушка задумалась, а затем ее глаза в восхищении округлились.

– Рада знакомству, господин Стирис.

Вскочив с места, девушка отдала честь. Улыбаясь одними глазами, Эммануэль не поскупился на взаимный жест.

– Похоже юная особа наслышана о твоих подвигах, – лукаво подзадорил Розенблюм.

– Разные слухи ходят, – смущенно пролепетала девушка.

– Не верьте тому, что слышали обо мне. В действительности я намного страшнее.

Сняв пальто, Эммануэль повесил его на напольную вешалку.

– Мэнни, не пугай Адину. А ты, будь добра, пригласи в мой кабинет ответственных за проведение вчерашних мероприятий и приготовь для всех кофе. Один холодный.

– Вам очень к лицу ваше имя, Адина.

Лицо девушки, чье имя на иврите означает «нежная», залилось краской, и она проводила взглядом скульптурно сложенную под рубашкой спину.

– Ну, что скажешь?

– Хороша, тут и думать нечего.

– Мэнни, я о моем кабинете.

Сняв шляпу, Розенблюм повесил пальто в платяной шкаф и развел руками, призывая осмотреться по сторонам. Убранство помещения, служившего личным офисом, было старательно оформлено в домашнем стиле. На тумбе стоял небольшой телевизор с рогатой антенной, вдоль стены мягкий диван с бархатной обивкой кремового цвета, имелись даже холодильник и кресло с выдвижной подставкой для ног, а на секциях раздвижных жалюзи, вялое британское солнце размыто обрамляло силуэты цветов в горшках, оккупировавших подоконник.

– Уютно. Словно и не уезжал из твоей резиденции.

– Я и не ждал, что ты оценишь. После стольких лет на службе, часть из которых я провел с немцами, я научился ценить возможность спокойно подумать в располагающей обстановке. А у тебя в кабинете по-прежнему стол да кресло?

– Мини-бар прибавился, – с напускной важностью ответил Эммануэль, устраиваясь на диване.

– Которым ты не пользуешься в рабочие часы.

– Он напоминает мне о том, чего я был лишен в годы войны.

– Как и твой секретарь.