Безымянные могилы. Исповедь диверсанта. Италия

– Господин, Стирис, – подорвался парень, – поясните, что вы имеете в виду?

– Человек столь педантично подошедший к организации собственной смерти, не забудет предварительно промыть прямую кишку.

***

Спустя час Консул был припаркован на забитой автомобилями стоянке супермаркета, соседствующего с небольшим кварталом, застроенным частными домами. Одноэтажные кирпичные строения, под коричневой черепицей, огороженные тщательно ухоженными цветочными клумбами и низкими металлическими заборами, были спешно возведены в послевоенные годы. Не зная точного адреса, один дом запросто можно было перепутать с другим. Отперев дверь, Розенблюм пропустил Эммануэля вперед и тот сразу же достал из-за пояса кольт, выставив его перед собой по направлению взгляда.

– Мэнни, будет тебе, за домом наблюдают со вчерашнего утра!

– Вы бы раньше об этом подумали.

– Ты прекрасно знаешь, что мы не ведем слежку за своими агентами, если у них нет оснований сомневаться в собственной безопасности.

Не обращая внимания на старческое ворчание, Эммануэль, осторожно ступая, обошел весь дом и только убедившись, что они одни, сунул пистолет обратно за пояс.

– Теперь спокоен? – раздраженно поглядывая на коллегу буркнул Розенблюм.

– Миша, я до сих пор жив лишь благодаря тому, что всегда держал палец на спусковом крючке, поэтому прекрати ворчать и пойдем со мной.

Став посреди гостиной, Эммануэль начал медленно переводить глаза с одного предмета обстановки на другой. Присматриваясь и оценивая целесообразность расположения каждого из них, он постепенно, совершал оборот вокруг своей оси.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

– Ты ведь уже бывал здесь, не так ли?

– Конечно, и не раз.

– Значит тебе будет проще.

– Что мне будет проще?

– Оценить обстановку и найти несоответствия с привычным положением вещей.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь!

– Я хочу, чтобы ты очень внимательно прошелся взглядом по всем предметам в доме и указал мне на те, что находятся не на своих местах.

– Но зачем?

– Проклятье, просто сделай это, Миша! Потом все объясню.

Спустя два часа мужчины вернулись в автомобиль и направились к шоссе М25.

– Что-нибудь бросилось тебе в глаза?

– Мэнни, я право не знаю, что и сказать. Я до сих пор не могу взять в толк, чего ты от меня хочешь.

– А ведь когда-то, ты был одним из тех, кто учил меня диверсионным работам.

– Не совсем так. Я учил тебя приемам оказания психологического давления на противника.

– Вот именно, Миша. До тебя еще не дошло, что у меня на уме?

Хмурое лицо Розенблюма в миг прояснилось.

– Подавление воли и психический дисбаланс! Бог мой! Как же я сразу не догадался? Штази!

– Наконец-то…

– Давай вернемся? Я еще раз все осмотрю.

– Нет необходимости. Довольно того, что я увидел.

– Почему ты сразу не поделился своими подозрениями?

– Потому-что в такие моменты решающее значение имеет непредвзятое мышление. Знай ты заранее, смотрел бы на вещи субъективно.

– Ты не перестаешь удивлять меня, сынок, – с нежностью в голосе произнес Розенблюм.

– У меня были хорошие учителя.

– Не утруждайся. Твоя лесть застревает у меня в ушах. На этот раз я оказался совершенно бесполезен.

– Посмотрим каким буду я в твои года. Если, конечно, доживу до них.

– Заткнись, парень! Лучше расскажи мне, что обнаружил.

– В гостиной картина перекошена, а телевизионный кабель вытащен из разъема и валяется рядом с телевизором. В спальне аккуратно подпилена ножка кровати, на простыни рассыпано нечто похожее на соль, а будильник заведен на девять. Мыло лежит на бортике ванной, а в мыльнице вода. В уборной не смыта моча. Дверца холодильника в кухне и вовсе была приоткрыта.

– Господи! Как ты подмечаешь подобные детали?

– Справедливости ради, я и сам довольно щепетилен в быту, поэтому было не так уж и трудно. Разумно предположить, что многое могло ускользнуть и от моего внимания.

– Достаточно того, что ты мне озвучил. Все это, мягко говоря, очень не похоже на Джошуа.

– Особенно писать в унитаз после смерти, не правда ли?

Михаил Розенблюм оторвал взгляд от дороги и изумленными глазами посмотрел на Эммануэля.

– Так значит, они были там…

– Верно, прошлой ночью. Они не знают, что он умер. И это дает нам преимущество. Теперь остается понять, как его использовать.

– Если они не знают, следовательно, мы можем заключить, что они не причастны к его смерти. Мэнни, ты все еще настаиваешь на том, что Джошуа не покончил с собой?

Поняв по лицу друга, что не дождется ответа на этот вопрос, Розенблюм быстро сменил тему.

– Как же мы их проморгали? Ведь прошлой ночью за домом уже следили.

– Немцы явно занимаются этим не первый месяц и должны знать окрестности и прилегающую территорию, как свои пять пальцев. Но ребятам своим все равно устрой нагоняй.

– Можешь не сомневаться, они свое получат сполна.

Глава 3

– Мэнни, ты меня нервируешь своим молчанием. Не мог бы ты раздумывать вслух?

Михаил Розенблюм хлопотал на кухне, готовя обед для себя и своего гостя. Выудив из холодильника упаковку с бифштексами, он вскрыл её и плюхнул красное с белыми прожилками мясо на разделочную доску. Не услышав ответа на свой вопрос, он отложил в сторону блестевший полированной поверхностью нож, обернулся и взял бокал с белым вином.

– Мэнни, – снова позвал он.

Невидящий взгляд Эммануэля Стириса рассеянно переместился на голос, а затем на мясо позади его владельца.

– Говядина? – безучастным тоном спросил он, всё ещё пребывая глубоко в собственных мыслях.

– А как же иначе? Не все из нас придерживаются столь прогрессивных взглядов, как ты. Некоторые побаиваются кары господней.

– Думаешь богу мало того, что мы пережили здесь и он возьмется за наши души после смерти?

– Не богохульствуй, Мэнни! – с досадой произнес Михаил Розенблюм. – В конце концов, что нам еще остается? Да и осторожность не бывает излишней.

– Осторожность, – задумчиво вторил Эммануэль Стирис.

Сделав солидный глоток шотландского, он отставил стакан и закурив сигарету, повернулся на вращающемся табурете к своему собеседнику. Взгляд его снова стал цепким и сосредоточенным.

– Миша, Чолер когда-нибудь делился с тобой своей личной жизнью?

– Нет.

Удовлетворенный тем, что на него наконец обратили внимание, Михаил Розенблюм принялся нарезать мясо тонкими ломтями и отбивать кухонным молотком.

– Он не был женат, не имел детей и никогда не говорил с тобой о женщинах? А ведь ты был его ближайшим другом, не так ли?