Бич Божий

– Быть может, мне следует поговорить с императрицей? – предложил Маркиан.

– Боюсь, тебя убьют раньше, чем ты увидишь край туники божественной Плацидии, – покачал головой Туррибий. – А заодно уберут и меня. Ищейки евнуха Гераклиона ходят за нами по пятам.

– Но ведь мы пока еще ничего не сделали? – удивился Маркиан.

– Дело не в тебе, – усмехнулся Туррибий, – а во мне. По-твоему, зачем я торчу в Медиолане, подвергая свою жизнь опасности?

– Я полагал, что тебя здесь удерживают чувства к матроне Стефании, – с усмешкой отозвался Маркиан.

– Я ценю юмор, патрикий, но во всем следует знать меру, – строго сказал Туррибий. – Меня не интересовали женщины даже в молодые годы, и тебе это отлично известно. Что же касается супруги несчастного Паладия, лишившегося разума, то я живу в ее доме на правах друга семьи, и это до сих пор не вызывало никаких пересудов.

– А отчего обезумел Паладий? – спросил Маркиан, пытаясь исправить возникшую неловкость.

– Несчастный Паладий столкнулся нос к носу с демонами и не выдержал жуткого зрелища, – вздохнул Туррибий. – Теперь он часто несет околесицу, но иногда на него снисходит озарение и он пророчествует словно оракул. На впечатлительных матрон это действует очень сильно. Сиятельный Валериан частенько приходит к нему за советом. Это забавное зрелище, патрикий. Иной раз я теряюсь в загадках, кто из них больший сумасшедший – отставной сенатор или магистр двора.

Благородная Стефания, женщина лет пятидесяти, сохранившая на лице остатки красоты, в молодости была любовницей Аэция. Возможно, именно поэтому несчастье, случившееся с ее мужем, никак не отразилось на ее благосостоянии. Дом матроны смотрелся полной чашей. И, видимо, в силу этой причины склонный к роскоши Туррибий избрал его местом своего проживания. Не исключено, правда, что Стефанию связывали с посланцем Гусирекса деловые отношения. Супруга бывшего сенатора была очень влиятельной особой и умела ладить с обеими императрицами, как с Плацидией, так и с Евпраксией.

– Так что привело тебя в Медиолан, высокородный Туррибий? – спросил Маркиан, понизив голос.

– В этом доме мы можем говорить без опаски, Маркиан, – отозвался посланец Гусирекса. – Дело в том, что императрица Евпраксия завтра отправляется в Верону, дабы поклониться мощам святого Дионисия. Ее будут охранять трибун гвардейской схолы с сотней своих подчиненных и комит агентов высокородный Авит. Разумеется, матрона Стефания вызвалась сопровождать сиятельную Евпраксию. Было бы совсем неплохо, патрикий, если бы ты тоже проникся благочестием и оказался в нужное время в нужном месте.

– Ты меня удивляешь, высокородный Туррибий, – нахмурился Маркиан. – Я, конечно, человек верующий, но как раз сейчас мне не до путешествий.

– Я ведь тебе главного не сказал, Маркиан, – усмехнулся бывший комит. – Гонория изъявила желание отправиться к мощам вместе с Евпраксией. В двадцати милях от Медиолана у матроны Стефании есть усадьба, именно там сиятельные путешественницы остановятся на ночлег.

– Я там буду, – воскликнул обрадованный Маркиан. – Клянусь святым Дионисием.

– Одно условие, патрикий: если ты случайно столкнешься в усадьбе с рослым светловолосым человеком лет тридцати, сделай вид, что не заметил его.

Маркиан сообразил, что его втягивают в чужую интригу, но демонстрировать свою догадливость не стал. В конце концов, шашни сиятельной Евпраксии с блондином его совершенно не касались, и вмешиваться в их отношения он не собирался. Не говоря уже о том, что Туррибий счел бы подобное вмешательство черной неблагодарностью со стороны патрикия. Зато Маркиан, по совету все того же Туррибия, решил поговорить с сиятельным Валерианом на одну очень щекотливую тему, чрезвычайно волновавшую магистра двора.

– А я ведь тех демонов видел собственными глазами, – вздохнул Валериан, закатывая глаза к потолку.

– Каких демонов? – прикинулся несведущим Маркиан.

– Тех самых, что свели с ума сенатора Паладия, – понизил голос до шепота магистр. – А ведь Паладий всегда отличался твердостью характера. Стоик. О Рутилии и говорить нечего. Не стал бы он пускаться во все тяжкие. Да и не было его в ту пору в Медиолане. Однако же сенатора казнили, дабы обелить других людей. Только не спрашивай меня, кого именно. Все равно не скажу, патрикий. Ведь демон может прикинуться кем угодно, хоть высокородным Ратмиром, хоть самим… – Валериан внезапно умолк и даже в испуге прикрыл рот ладошкой.

– Дуксом Марпиалием, – подсказал хозяину гость и тем вывел его из затруднительного положения.

– Вот именно, – вздохнул с облегчением Валериан. – А почему ты его упомянул?

– Сенатор Паладий сегодня пророчествовал по поводу полнолуния. Якобы именно в эту ночь демоны выходят на охоту. А вместо дичи у них души праведников. Твое имя он тоже упоминал, магистр. А потом вдруг страшно возбудился, заблеял козлом, запрыгал вокруг стола и все повторял: семь – число сатанинское. Раз пять он это повторил. Потом сел на пол, пустил слюну и совершенно спокойно произнес, что именно в сегодняшнюю ночь демона можно извести сталью. Один удар меча – и все.

– А ты ничего не перепутал, патрикий? – спросил Валериан, обливаясь холодным потом.

– Все может быть, – пожал плечами гость. – Ты, магистр, Туррибия расспроси, он при тех пророчествах тоже присутствовал.

Игра была опасной, патрикий Маркиан отдавал себе в этом отчет. Сиятельный Валериан храбрецом не был. Он мог просто-напросто сбежать из своего дома, бросив на растерзание демонам блудливую жену. Ну и, наконец, как человек далеко не глупый, Валериан мог догадаться, что его водят за нос. В данном случае Маркиан целиком полагался на Туррибия, давно и хорошо знавшего магистра двора.

– Может, тебе повидаться с Паладием? – осторожно посоветовал патрикий. – Вдруг он еще что-нибудь скажет?

– Исключено, – покачал головой Валериан. – После таких пророчеств сенатор впадает в спячку и даже теряет дар речи.

– Не каждое пророчество сбывается, – попробовал утешить магистра Маркиан.

– Это сбудется, – твердо произнес Валериан. – У меня предчувствие.

– Так ведь не только твою жену демоны искушали, – забросил наживку византиец. – Паладий упомянул Евпраксию. Уж не императрицу ли?

– Было, – кивнул угрюмо Валериан. – Меня тогда адским пламенем опалило. И сенатора Рутилия заодно. Тому минуло уже семь лет, а у меня это жуткое зрелище до сих пор перед глазами стоит. Это был шабаш нечистой силы, высокородный Маркиан. Демоны плясали вокруг нас. Один с лицом Ратмира, сына Пульхерии, а второй принял обличье вандала Яна, внука Гусирекса. А потом вошла Плацидия, махнула белым покрывалом, осенила всех крестом, и они исчезли. Ты сам посуди, патрикий, ну разве мог вандал проникнуть в императорский дворец, где нельзя шагу ступить, не уткнувшись в гвардейца? Так как же после этого не демоны!