Билет до Крупяновки

– Тарахтелка!

Дальше нам встретились крупная женщина в телеге, которую везла меланхоличная лошадь, и троица деревенских мальчишек лет двенадцати, спешащих к Зые с удочками. Догонял их белобрысый шкет лет шести с эмалированным ведром, раскрасневшийся, но упорный. Сандалии шлепали по обочине.

Дядя Ваня, доев бутерброд, вытер пальцы о штаны.

– Да, - сказал он, вздохнув, - как в детстве.

Взгляд его ушел в небо. Я тоже вздернул голову. Небо выгибалось, протаивало слоями, обнаруживая удивительную глубину. Низко висело солнце, далекое и словно прохладное. Мишка, посмотрев на нас, пошел вперед.

– Нам надо торопиться!
– крикнул он.

– И куда же?
– спросил дядя Ваня.

Мишка не ответил. Я пошел за ним следом. Рюкзак почему-то стал тяжелее, чем до того, как из него достали бутерброды. Чудеса.

– В Людовиновке магазин - с девяти, - сказал дядя Ваня.
– Чего раньше времени-то? От кого бежим?

– У нас потом - Зверевка, - сказал я, обернувшись.

– Зверевка!

Дядя Ваня сплюнул и, перехватив палку, захромал за нами.

– Бывал я в этой Зверевке, - донесся его голос, - бабы - дикие, мужики - странные, и этот… храм там у них!

– И что?
– спросил я.

– Ну дак… - Дядя Ваня растерялся от моего вопроса.
– Непорядок это, Вовыч. В свете строительства светлого будущего… Представь, коммунизм - и храм! Это как если бы сладкое и соленое.

Мы прошли мимо лужка, на котором под присмотром мальчишки-пастуха паслись коровы. Коровы были задумчивые. Мальчишка-пастух в брезентовой куртке, резиновых сапогах и с кнутом на плече жевал травинку. Он тоже был задумчив. В общем, и пастух, и животные друг друга стоили. Грунтовка повернула, отщепила от себя узкую колею. Надвинулся лес. Молодые березки и осинки встали, прикрываясь малинником. Деревянные столбы поверх них тянули электрические провода.

Мишка сбавил ход, чтобы я его догнал.

– Ну, как?
– спросил он.

– В смысле?
– уточнил я.

– Тяжело?

Я поддернул лямки.

– Нормально.

– Еще где-то кэмэ до Людовиновки, - сообщил Мишка.

– Круто.

Я перевел дыхание.

– Эй, щеглы!
– позвал сзади дядя Ваня.
– Вы серьезно в Крупяновку намылились? До упора?

– Да, дядь Ваня!
– крикнул Мишка.

– А электричкой что, не судьба?

– Не судьба!

– А автобусом?

– Не доедет.

– Как не доедет?
– удивился дядя Ваня.

– Сломается, - уверенно сказал Мишка.

– Это почему?

– Потому что! Я уже четыре года в Крупяновку попасть не могу!

Дядя Ваня присвистнул.

– Серьезно?
– он почесал затылок под кепкой.
– Это как это? Заворачивают или само так получается?

– Получается, - буркнул Мишка.

Дзынкнув звонком, мимо нас прокатил велосипедист. Лес отступил, справа вытянулось поле, зеленеющее всходами, слева наметилась вырубка, полная перепаханной земли, коры и завалов из сучьев.

– А я в Крупяновке был, - сказал дядя Ваня.

– Вам повезло, - сказал Мишка.

– Не, точно был.

– Я верю.

– А я не был, - сказал я.

– И ничего не потерял, - успокоил меня дядя Ваня.
– Крупный город - это масштаб. Больше улиц, больше транспорта, больше заводов и домов. А так все то же.
– Он повернулся к Мишке.
– А ты, Миха, решил, значит, огородами?

– Какими огородами?
– не понял Мишка.

– Ну, если напрямую не получается, то умный человек ищет обходной путь. Скрытный. Огородами, в общем.

Мишка кивнул. Но тут же нахмурился.

– Огородами. Если повезет.

Дядя Ваня рассмеялся.

– А что, думаешь, тебя и тут ждут? Кордон выставили с автоматчиками? Фотокарточки разослали?

– Все может быть, - уклончиво ответил Мишка.

– Ситуация нетривиальная, - добавил я.

Слово «нетривиально» было одним из моих любимых в ту весну, и я старался употребить его при каждом удобном случае. Мне чудился в нем какой-то французский оттенок. Дартаньян, Гасконь, Шарлеруа. Ну, понимаете. Не то, чтобы я хотел быть ближе к Франции, как Мишка с его Крупяновкой, просто это возносило меня ко временам мушкетеров и кардинала Ришелье, алмазным подвескам, тысяче чертей.

А вместо Констанции была Танька.

– Ну, то, что нетривиальная, это само собой, - сказал дядя Ваня.
– Только все мы хоть сейчас можем отправиться в Крупяновку.

– Мы и идем, - сказал Мишка.

– Ну, если в этом смысле…

Первые здания в Людовиновке стояли на небольшом возвышении, и видно их было даже с реки. Одно было полуразобранным коровником, другое представляло собой сложенный из силикатного кирпича плодоовощной склад, третье было жилым бараком, в который обычно селили сезонных работников.

– Ух, дошли!
– сказал дядя Ваня.

Мы остановились на земляном пятачке. Здесь разворачивался то ли лесовоз, то ли еще какая-то габаритная техника, и метра три травы и кустов были счищены с обочины, корни смотрели в небо. До Людовиновки - шагов двести.

– Ну, щеглы, у кого часы есть?

Дядя Ваня оглядел нас, как будто мы были новобранцы, а он - видавший виды старшина. Или даже капитан. Ни у меня, ни у Мишки часов не было. Тогда дядя Ваня вынул из кармана штанов свои. Они были без ремешка.

– Ага, - сказал дядя Ваня, - видите?

Мы сунулись к протянутой ладони. Я кое-как разглядел надпись «Рекорд» под стеклом на циферблате. В серебристом корпусе секундная стрелка шустрила по кругу. Минутная подбиралась к двенадцати. Часовая стыла у девяти.

– Без пяти девять, - сказал Мишка.
– И что?

– Мы - вовремя, - сказал дядя Ваня, пряча часы обратно в карман, - не спешили и дошли. А это значит что? Перерыв.

– Какой перерыв?
– запротестовал Мишка.

Он оглянулся на меня.

– Мих, я бы тоже, - сказал я, чувствуя ломоту в плечах.
– Десять минут.

– Блин!

Мишка сделал заход на дорогу. Я даже подумал мельком, что он решил ловить попутку. Дались мы ему, да? Любой грузовик или трактор - и счастливо оставаться, парни! Можете отдыхать!

Но потом он вернулся.

– До Зверевки - без перерывов, - наставил на меня палец Мишка.

В глазах его застыло напряженное ожидание.

– Хорошо, - сказал я.

Мы двинулись к домам.

– Я, вообще, если сейчас подкреплюсь, до самой Крупяновки отмашу - только меня и видели, - объявил дядя Ваня.
– Человеку горючее нужно. Без горючего человек не способен на подвиги. Мне грамм двести самого обычного портвейна…