Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Кстати, насчет Латышевой… – Скобарь сделал сложное лицо. Ему о чем-то доложили, а подобное поведение в органах не поощрялось. Но передумал, решил, что это совсем не кстати. – К отделу уголовного розыска у меня претензий нет, кроме одной: головой надо думать, а не пистолетом. Главное, что преступники не достигли своих целей, деньги остались у государства, и зарплату рабочим уже выдают. Почему такая сумма осталась на заводе практически без охраны, будем разбираться. Виновные понесут наказание. Есть наметки по делу?

– Есть, товарищ майор. Но делать выводы пока рано.

– Так чего стоишь и дым в окно пускаешь?

Борис Львович Шефер сидел на табурете в своей лаборатории и вдумчиво разглядывал орудие убийства: сломанный нож с короткой рукояткой и тонким лезвием.

– Это что, Борис Львович?

– Это нож. Им убили охранника на воротах кирзавода. Лезвие сломалось, его половина осталась в теле. Такое бывает, когда клинок зажимается между ребрами. Убийца выбросил оружие – нашли недалеко от ворот. Отпечатков нет – возможно, действовали в перчатках. Штука самодельная, для индивидуального, так сказать, пользования. Рукоятка рассчитана на небольшую руку – огромной лапищей такую штуку не удержишь.

– Замысловато, – сказал Павел. – Машину преступники оставили с северной стороны периметра. Оттуда и пришли. Ворота – на южной стороне. Значит, не поленились сбегать к воротам и ликвидировать охранника. То есть обезопасились по полной программе.

– Это вы сами решайте, – пожал плечами эксперт. – Как решите, так и будет. А мое дело маленькое. Сторожа в кассе, кстати, тоже убили ножом – это предвосхищая ваш вопрос, не использовалась ли струна. Тот, кто использует упомянутый метод, в своем роде эстет, получает удовольствие. А эти – просто исполнители, хотя и не сказать, что тупые… Ничем не могу вам помочь, молодой человек, – драматично изрек эксперт. – Остальные убиты из пистолетов-пулеметов Шпагина. Из тел извлечены пули калибра семь шестьдесят два миллиметра. Там, где сгорела грузовая машина, мы даже рыться не стали. Одни угольки – бензина не пожалели. Даже трава вокруг машины выгорела полностью. Еще есть вопросы, молодой человек?

К вечеру в отделе остался только Куренной. Остальные разбрелись по домам. До круглосуточной работы начальство пока не додумалось. Павел вошел в кабинет, пристроился в углу. Куренной покосился на него. Капитан сидел за столом, шомполом от пистолета прочищал курительную трубку. Извлек из ящика кучу пустых папиросных пачек, стал ссыпать на стол остатки табака. Получилась изрядная горка. Он набил трубку, умял табак пальцем, очистил стол до последней крошки, потом прикурил и исчез за облаком плотного дыма.

– Домой не идешь?

– Скучно там, – признался Горин, – и есть нечего. А все магазины уже закрыты.

– Это плохо, – посочувствовал капитан. – Наши головы и так не работают, а без еды и подавно. Поступили, кстати, интересные сведения от сотрудников Госбанка. Пропал заместитель начальника службы инкассации некто Кузьменко. Это он сделал все возможное, чтобы деньги на ночь остались в сейфе. Предлог был благовидный, и над ним хорошо поработали. Но это только предлог. Видели, как он садился в машину и уехал – за полчаса до того, как пришли сотрудники МГБ. Не удивляйся, сумма была приличная, и госбезопасность не пожелала остаться в стороне. Нам с тобой безразлично. Задержан начальник службы инкассации некто Белых. С ним проводится работа, но это дорога в никуда. Новость номер два, сообщили товарищи с периферии: за городом вблизи карьера найдена перевернутая машина, в ней труп. Это некто Кузьменко, ты уже понял. Переднее колесо пробито. Возможно, пулей. А если нет, то удивительное совпадение: нечасто в нашей местности едешь по краю обрыва. Кувыркался красиво, оборотов десять сделал. Можешь представить, в какую котлету превратился товарищ Кузьменко. Тип был, кстати, себе на уме, замечен в связях с подозрительными лицами.

– Потрясающе, – покачал головой Горин, – маленький незаметный городок, а такие страсти кипят, словно Чикаго здесь, а не там.

– Умеем себя подать, – усмехнулся Куренной.

– Подожди, – насторожился Павел, – нам еще и это убийство раскрывать?

– А тебе не кажется, что Кузьменко убил кто-то из ночных автоматчиков? Расслабься, пусть МГБ этим делом занимается, раз уже влезли. Нам своих эпизодов хватает. Голодный, говоришь? Не кормят тебя? Ладно, пойдем к нам, накормит тебя Наталья. – Куренной затушил трубку, пристроил ее на столе.

– Не стоит, – смутился Горин, – придумаю что-нибудь, хлеб еще остался…

– Пошли уж, будешь тут ломаться, как красна девица. Заметь, я сам предложил. Познакомишься с моей красавицей. Ты же у нас специалист по женскому полу? Не робей, Горин, поешь с нами и вали в свой холодный барак…

Павел чувствовал себя неловко. То, что у Куренного есть жена, но нет детей, секретом не являлось. С расспросами не лез, да и не было интереса. Куренной закрыл кабинет, и через пару минут они оказались на улице. Он проживал неподалеку – в Сиреневом переулке, примыкающем к Пролетарской улице, на втором этаже прилично сохранившегося двухэтажного дома. Подъезд был так себе, квартира обычная – две или три комнаты. Звонить капитан не стал, открыл дверь ключом. Сразу отправил гостя в санузел мыть руки, выразив подозрение, что тот за сутки ни разу этого не делал. На кухне кипела работа. Пыхтела кастрюля на плите. Женщина в кружевном домашнем платье сидела за столом и резала соленые огурцы, отправляя их в салатницу. Она подняла голову, улыбнулась. Куренной не соврал, его супруга была очень красивой женщиной! Пусть не юная, около сорока, но это ее не портило. Правильное лицо, большие живые глаза, загадочная улыбка Джоконды. Волнистые пепельные волосы красиво спадали на плечи. Ай да Куренной, отхватил себе прелестницу.

Павел учтиво поздоровался, сделал смиренное лицо.

– Здравствуйте, Павел, вот вы какой. – Она смотрела с интересом. – Вадим так много о вас рассказывал.

– Надеюсь, только хорошее?

Женщина засмеялась, решительно закивала. Куренной что-то буркнул и вышел из кухни, вспомнив, что нужно принести соленья из кладовки.

– Присаживайтесь, Павел, не стойте. Суп почти готов, сейчас салат накрошу, и можно приступать. Представляю, какие вы голодные.

У нее была плавная грамотная речь с ироничными нотками. «Учительница, – предположил Горин, – или библиотекарь. Как Маша».

– Подождите, не садитесь, – спохватилась хозяйка. – Соль в солонке закончилась. Если не трудно, протяните руку, отройте шкаф. Там стоит соль.

– Да, разумеется, Наталья… – Он распахнул дверцу навесного шкафа, растерянно уставился на шеренгу жестяных банок, гадая, как же выглядит баночка с солью.

– Понимаю, вы в этом не профессионал, – констатировала женщина, – как, собственно, и мой Вадим. Ничего страшного, сама возьму.

Она поднялась с каким-то усилием, взяла костыль, на который Павел не обратил внимания, выбралась из-за стола. У женщины не было ноги. А если и была, то только то, что выше колена. Скрыть растерянность не удалось. Женщина доковыляла до шкафа, вынула баночку, понесла обратно. Поставила ее на стол, села, убрала под ногу костыль. Почему Куренной не предупредил? Наталья подняла глаза, всмотрелась в его пунцовую физиономию, улыбнулась очаровательной улыбкой.

– Вы не знали? Странно, я думала, Вадим сказал. Неудобно вышло. Не оправдывайтесь, Павел, молчите, а то договоритесь до того, что эта «мелочь» меня не портит. Все в порядке, не обращайте внимания.

– Что такое? – На кухню вошел Куренной, взгромоздил на стол завернутую в газеты банку.

– Открывай скорее, – заторопилась Наталья. – За стол пора, оголодали уже все…

Неловкость проходила, Наталья что-то чирикала, накрывала на стол, ухитряясь метаться по кухне на одной ноге. Отмахнулась, когда Павел вызвался помочь: мужчины на кухне – это полная катастрофа! Куренной посмеивался, под руку не лез. Спохватившись, удалился в комнату, вернулся с бутылкой водки. На алкоголь не налегали, выпили по паре стопок – завтрашний трудный день никто не отменял. Щекотливую тему за столом не поднимали, ели, выпивали. Скованность пропала. Наталья оказалась приятной собеседницей, умело обходила щекотливые темы. Она действительно оказалась педагогом, преподавала русский язык и литературу. Школа находилась за углом, проблем с доставкой на работу практически не было. Еще и сумки таскала – с проверенными работами двоечников. Готовила Наталья выше всяких похвал, тарелку щей Павел смел в один присест, а когда предложили добавку, покраснел от стыда и протянул тарелку. В компании с этими людьми было комфортно, говорила в основном Наталья, Куренной лишь утвердительно хмыкал и отделывался скупыми фразами. О себе Павел тоже не растекался, а Наталья не лезла – видно, Куренной предупредил, что за плечами у этого парня много непростого. Расскажет хоть что-то – и то ладно. Горин не замечал, как развязывается язык, затронул проблемы в Новгороде, упомянул свою военно-полевую любовь, так и не ставшую «впечатлением длиною в жизнь».

– Если не хотите, не рассказывайте, – сказала Наталья. – Мы же понимаем, как все сложно, сейчас за каждым человеком тянется шлейф прошлого, у каждого своя драмы и трагедии…

Перед чаем вышли покурить на лестницу. Лампочка мощностью 20 ватт освещала вздувшуюся известку, разбитые ступени.

– Ты понравился Наталье, – сказал Куренной, давая прикурить. – Давно не видел ее такой оживленной. Смотри, не уведи.

– Не уведу, – пообещал Горин. – Чудо, а не женщина, повезло тебе, Куренной.