Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Ладно, ладно, мы все поняли. – Лобанов похлопал патрульного по плечу. – Ты не обижайся, Леонид у нас в этом деле новичок, многого не видит. Поезжайте к себе и не забудьте в двадцать четвертый позвонить.

Патрульный поспешил к своей машине. Бибиков проводил его недовольным взглядом.

– Чего надулся, как мышь на крупу? – поддел парня Лобанов.

– Неправильно это, – упрямо произнес Бибиков. – Если в доме антисанитарные условия – это опасность для всего района. Почему они не вмешиваются?

– Вот познакомимся с гражданином Тараскиным, тогда, может, и поймем, – заметил Лобанов. – А сейчас давай тело осмотрим.

При внимательном осмотре Лобанов обнаружил на затылке убитого след от удара тупым предметом. Причиной смерти он не был, но говорил о том, что предварительно жертву оглушили. Этот факт исключал убийство в пьяной драке или в приступе ярости. На животе жертвы обнаружили три ножевых ранения, но без заключения эксперта невозможно было определить, умер ли он сразу или был выброшен в контейнер еще живым. Осмотрев карманы убитого, Лобанов обнаружил билет на пригородный поезд, датированный понедельником.

– Выходит, в понедельник вечером он был еще жив, – заключил Лобанов. – Билет в оба конца, значит, он собирался вернуться. Билет не погашен, значит, он им не воспользовался. Был уже мертв?

– Скорее всего, так, – согласился Бибиков. – Куда он собирался ехать?

– Указано: Подклетное. Знаешь это место?

– Слышал, товарищ капитан. Минут двадцать от центра Воронежа. Третья остановка в направлении на Касторную.

– Что там примечательного?

– Да ничего. Обычная станция, пригород Воронежа, всего три улицы, но разрастается. В 1930 году там запустили овощесушильный завод, началось строительство поселка, назвали Придонским. Сейчас это уже поселок городского типа, а при нем железнодорожная станция. На заводе изготавливают крахмал и вино из фруктов, вот и все достопримечательности.

– Думаешь, он там жил?

– Вполне возможно.

Разговор прервал звук приближающегося автомобиля. Бибиков вышел на дорогу, помахал руками. Спецтранспорт для перевозки трупов, в среде сотрудников милиции называемый «труповозка», подъехал к мусорным контейнерам. Машина остановилась, и из кабины вышел высокий мужчина средних лет. Поздоровавшись, он спросил:

– Криминалисты уже были?

– Нет, вы первые, – ответил Лобанов.

– Как всегда, не торопятся, – проворчал мужчина. – Ладно, я в кабине. Зовите, если что.

Криминалисты подъехали буквально через пару минут. Пока осматривали место происшествия, пока собирали улики, капитан Лобанов стоял в стороне и безучастно следил за происходящим. Так продолжалось минут тридцать, после чего он махнул рукой, призывая Бибикова.

– Хватит время впустую тратить, – заявил он, когда Леонид приблизился. – Давай до Тараскина прогуляемся.

Дом Тараскина нашли быстро, как и говорил патрульный, по запущенному палисаднику. Подойдя ближе к входной двери, ощутили и характерный запах застоявшегося перегара, подгнившей пищи и немытых тел. Бибиков сморщился.

– Даже входить не хочется, – проворчал он.

– Так оставайся на улице, – недовольно оборвал участкового Лобанов, которому таскаться по зловонным комнатам тоже не слишком нравилось.

– Нет, товарищ капитан, я с вами, – решительно воспротивился Бибиков.

Они вошли в дом без стука, так как дверь оказалась открыта. В сени намело снега, но хозяев это, по-видимому, не волновало. В доме не было света или просто не включили, но продвигаться пришлось на ощупь.

– Есть кто живой? – повысив голос, спросил Лобанов.

Ему никто не ответил, и он прошел дальше. В комнате было светлее, так как на окнах не было занавесок. Через стекла, давно не видевшие тряпки, пробивался слабый свет от уличного фонаря. Лобанов пошарил рукой по стене, нащупал выключатель. Послышался щелчок, и тусклый свет залил комнату. Убранство комнаты выглядело убого: узкая скамья вдоль стены, некрашеный деревянный стол, один колченогий табурет и нечто вроде тумбочки возле русской печи, на которой стояла алюминиевая кастрюля с каким-то варевом. Людей в комнате не было, и Лобанов снова крикнул:

– Эй, хозяева, отзовитесь!

На его крик из соседней комнаты выполз старичок лет восьмидесяти. Спутанные волосы лезли на глаза, он подслеповато щурился.

– Хтой-то тута? – прошепелявил он.

– Милиция, папаша, – представился Лобанов. – Ты хозяин дома?

– Хозяин-то? Нет, не я. Тараскин здесь хозяин, – охотно ответил старичок.

– А ты кто?

– Я вроде как гость его.

– Давно гостишь?

– Да почитай лет двадцать, – старичок осклабился беззубым ртом. – А вам на кой Тараскин?

– Разговор есть. Зови хозяина, гость, – потребовал Лобанов.

– А нетути его, – выдал старичок.

– То есть как нетути? – вмешался Бибиков. – Патрульный сказал, что он дома.

– Так был дома, а теперь ушел.

– Ушел? – Бибиков в недоумении смотрел на старичка.

– Ну да, ушел, – старичок вгляделся в выражение лица Бибикова и рассмеялся дребезжащим старческим смехом. – Кхе-хе-хе! Это ты про культи его вспомнил? Кхе-хе-хе! Так безногий ушел!.. Это анекдот…

– Ничего подобного, – попытался оправдаться Бибиков, но понял, что старичка ему не обмануть. – Так как же он ушел?

– О, у него шикарная повозка есть! – сообщил старичок. – О четырех колесах, с электроприводом, с утепленным сиденьем.

– Вот ты заливаешь, старик, – теперь в разговор вступил Лобанов. – Где ему такую повозку взять, если он голь перекатная? На кухне, кроме тараканов, ничегошеньки!

– А вот и не заливаю, – старичок вдруг разозлился. – Ему ребята местные помогли, повозку спроворили. Он хоть и пьянь беспробудная, но человек хороший, а соседи это ценят.

– Ладно, отец, прости, если обидел, – пошел на мировую Лобанов. – Скажи, куда ушел хозяин, и дело с концом.

– Да кто ж его знает? Он сегодня такого натерпелся, жуть! Вот и пошел лекарствию себе искать, чтобы воспоминания из головы выветрить.

– Это ты про труп в мусорном баке? – догадался Лобанов.

– А то про что же! Я сам не видел, но Тараскин домой прикатил весь в поту! Говорит: «Ох, Михалыч, что в мире творится!» А потом к соседу, к Герасиму, у него аппарат телефонный стоит. Вызывай, говорит, милицию, у нас в помойке труп лежит. Герасим в участок позвонил, но на помойку не пошел, один Тараскин отдувался. Теперь уж, небось, на кладбищах водку жрет или на станции у теток винишком пробавляется.