Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Оперативнику несказанно повезло, что он оказался в узком пространстве между сломанным ветровым стеклом и ящиком для мороженого, и его не придавило насмерть, а только ударился он головой о землю и на какой-то миг потерял сознание. Почувствовав запах бензина, который лился из резиновой трубки, соединявшей бак с карбюратором, опаленный ужасной мыслью, что сейчас рванет, Илья с великим трудом кое-как выбрался из-под мотоцикла и по-пластунски проворно пополз подальше от него. Их разделяло метров пять, когда рвануло позади так, что парень, как на фронте, быстро втянул шею в плечи и прикрыл голову руками. Сквозь грохот он слышал, как с неба падали искореженные мотоциклетные запчасти. И лишь когда рядом приземлилось переднее колесо, которое все так же настойчиво продолжало крутиться, Илья приподнял голову и с тоской посмотрел вслед удалившейся полуторке.

– Врешь, не уйдешь, – вдруг заорал он оглушающе громко, как бы тем самым подстегивая себя; лихорадочно сорвал со спины автомат и, тщательно прицелившись, выпустил по машине длинную очередь.

Он видел, как у полуторки от продырявленных пулями бортов брызнули щепки, затем поочередно лопнули простреленные задние колеса, машина резко сбавила ход, а потом неожиданно вильнула вправо, проехала метров десять на спущенных шинах и на всем ходу врезалась в один из высоких пирамидальных тополей, которые стройными рядами росли возле дороги.

– Бог не Микишка, – злорадно процедил сквозь зубы Илья, и от охватившего его душевного подъема, что смог попасть в грузовик с довольно большого расстояния, едва не заплакал, – он все видит!

Журавлев торопливо поднялся и скорым шагом, сильно припадая на левую ногу (ее все же слегка придавило мотоциклом, а он в горячке не сразу заметил), направился к полуторке, не сводя с нее торжествующих глаз. Внезапно из разбитого радиатора вверх ударил горячий пар, со скрежетом распахнулась погнутая дверь, и из кабины вывалился Ливер. Вскоре к нему, покачиваясь, подошел Лиходей, держа в руке немецкий вальтер. По его лицу сочилась кровь, а издали казалось, что оно густо вымазано алой краской.

– Зашевелились, гниды, – пробормотал Илья, наблюдая за бандитами. – Допрыгались.

Лиходей исподлобья, с ненавистью взглянул на приближавшегося оперативника, потом что-то неразборчиво сказал Ливеру; тот уперся руками в землю, тяжело, как дряхлый старик, с усилием поднялся, и тоже поглядел в его сторону. Недобрая ухмылка покривила в кровь разбитые синюшного цвета губы главаря, он пошевелил ими, набирая в рот побольше слюны, и со злой отчаянностью плюнул, вложив в плевок всю клокочущую в нем злобу по отношению к Илюхе, которого он считал своим, а на самом деле тот оказался легавым, так ловко внедрившимся в его банду.

Лиходей нетерпеливо перекинул руку Ливера через свое плечо, другой охватил его за торс и они, пошатываясь, будто пьяные, медленно двинулись по обочине по направлению к городу. Ливер, истекая кровью, с каждым шагом слабел, наваливаясь на плечи Лиходея все больше и больше, и вскоре навалился на него всей своей тяжестью, еле двигая непослушными ногами. Лиходей с тревогой оглянулся. Увидев, что шедший налегке оперативник неумолимо их догоняет, и, понимая, что с тяжелораненым главарем ему не скрыться, всем своим существом противясь быть расстрелянным за свои злодеяния, он внезапно оттолкнул от себя рослого Ливера и несколько раз стремительно выстрелил ему в грудь, а когда тот упал, добил в голову. Такого предательства от ранее преданного человека Ливер никак не ожидал, и он, умирая, в изумлении вытаращил на него начавшие уже стекленеть глаза.

– Без обид, Иван Горыныч, – мелко дрожа от возбуждения, зловеще произнес Лиходей, наверное, впервые назвав своего главаря по имени и отчеству. – Закон зоны. Ты умри сегодня, а я завтра.

Он посмотрел на Илью и поднял пистолет. Бандит целился долго, но выстрела так и не последовало, только раздался сухой щелчок: кончились патроны. Лиходей с отвращением, как будто ядовитую змею, отбросил бесполезный теперь вальтер, повернулся всем корпусом и торопливо зашагал по направлению к городу, то и дело оглядываясь, сильно переживая, чтобы преследовавший его Илья не открыл предательский огонь в спину.

Они прошли, наверное, с километр, как будто связанные невидимой нитью, разделенные расстоянием не больше ста метров, но Лиходей так и не услышал характерного лязга затвора. Догадавшись, что у Ильи тоже закончились патроны, он презрительно ухмыльнулся и дальше шел уже без опаски. Первым достигнув окраинных домов, Лиходей вскоре скрылся в развалинах пятиэтажки, даже не оглянувшись напоследок.

Искать бандита в большом городе дело безнадежное, и Илья отправился к месту своего проживания. Надо было обязательно разыскать Шкета и забрать его с собой из страшного волчьего логова, к тому же необходимо было выяснить у Норы насчет гранатовых сережек, пока она в срочном порядке не покинула Ярославль, узнав о том, что ее любовник Ливер погиб и вся его преступная банда разгромлена. Страна большая, и вряд ли ее потом удастся быстро найти. А по всему видно, ранее эти злополучные сережки принадлежали именно убитой с особой жестокостью в кинотеатре «Заря» сорокалетней гражданке Валентине Шишло. По крайней мере, это должно быть как-то связано с таинственным исчезновением гранатовых сережек. Конечно, вряд ли в этом преступлении замешана сама Нора, но прояснить следовало бы незамедлительно.

Солнце поднялось уже довольно высоко и по-прежнему палило со свойственным ему сухим жаром. Когда Илья добрался до подворья Норы, он выглядел, как окунувшийся в одежде в реку: пот грязными дорожками стекал по его лицу, мокрая гимнастерка с белесыми проплешинами прилипла к лопаткам. Он вошел во двор и сразу с облегчением скинул ее и повесил на веревку сушиться, с удовольствием побрызгал на себя степлившейся водой из кадушки и только тогда огляделся. Собака с высунутым от нестерпимой жары языком лежала в конуре, вязкая, как мед, тишина, казалось, растеклась по тесному дворику.

– Есть кто дома? Нора! – окликнул парень хозяйку, заметив ее размытый силуэт за занавесками в окне и, повернувшись спиной к сирени, направился в дом.

Внезапно ветка сирени вздрогнула, из кустов вышел Лиходей, держа сбоку правую руку на замахе, с надетым на нее кастетом. Осторожно ступая на носки, он проворно подбежал сзади к оперативнику и со всей дури обрушил тяжелую свинчатку в основание шеи, стараясь поразить хрупкие позвонки. Лиходей волновался и удар пришелся немного не в то место, куда он целился, но и этого оказалось достаточно, чтобы усталый Илья рухнул как подкошенный.

Лиходей, суетясь, подхватил безвольное тело под мышки и поволок к дому. В это время из сарая выскочил Шкет, прятавшийся в нем от жары и было задремавший, но услышав знакомый голос своего старшего товарища, проснулся.

– Ты что творишь, гад? – заорал он, вытаращив глаза от изумления, увидев распростертое тело Журавлева, и вновь заорал: – Не тронь Илью. Кому говорю, не тронь! Куда его тащишь, сволочь?

– Умолкни! – грубо приказал Лиходей, плечом отталкивая настырного мальчишку, цепко хватавшего его за руки. – Чего разорался, Шкет? Предатель он.

– Сам ты предатель! – не мог поверить мальчишка, судорожно схватил Илью за левую руку и, упершись босыми ногами в землю, потянул к себе. – Не тронь его! Он мой друг!

– Да пошел ты! – вконец озверел Лиходей, и с силой пнул его в живот, чтобы заставить мальчишку отстать.

Легковесный Шкет отлетел далеко в сторону невесомой пушинкой, ударился затылком об угол дверного косяка и потерял сознание. Он лежал трогательным комочком у входа в сарай, и его бледное личико было похоже на личико восковой куклы.