Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Да не знаю я ничего… – канючил воришка, снова прятал глаза. Возникало стойкое опасение, что если он в чем-то и признается, то не сегодня. Напрягся Чумаков – у парня зачесался кулак. Алексей глянул предостерегающе – все равно не поможет. Сивый испытывал страх, который всячески пытался скрыть, но он пробивался из всех щелей. Избиение не поможет, лишь усугубит упрямство. Он действительно что-то знал – возможно, мелочовку, но даже это пытался скрыть.

– Ладно, – сменил тактику Алексей. – Допускаем, гражданин Меринов, что ты счастлив в неведении, а нас подвела интуиция и многолетний опыт. Ночку перекантуешься в здешнем санатории, а утром придем, будем оформлять дело по твоим злостным антиобщественным деяниям. Пашка, договорись с Евдокимовым, чтобы приютили терпилу, а завтра в тюрьму отвезем. Уводи его к чертовой матери, видеть его больше не могу… Стас, приведи второго – ну, того, в клетчатой кепке. Вряд ли он что-то знает, но раз уж ты прибрал его…

Он внимательно следил за физиономией Сивого, когда Чумаков стряхивал того с табурета. Воришка кусал губы, колебался, лицо страдальчески искажалось. Противоречия бились в человеке смертным боем.

– Не передумал, Сивый?

– Начальник, да не знаю я ничего… – снова тянул тот сказку про белого бычка. – Ну, пожалей, начальник, я вообще без понятия…

– Кум на зоне тебя пожалеет, – буркнул Чумаков, выталкивая фигуранта за дверь, – и приятное тюремное общество…

Алексей закурил, мрачно посмотрел на закрывшуюся дверь. Одиночество не затянулось. Вишневский впихнул в комнату обладателя клетчатой кепки. Тот мял ее в руках, затравленно смотрел по сторонам. Парню было лет тридцать – худосочный, жилистый, с длинными «музыкальными» пальцами. Он облизывал сухие губы, часто моргал.

– Начальник, что за дела? – забормотал он. – Ну, взял пару карманов, так это когда было? Не при делах я, под шумок ваши замели…

– Рожа без паспорта, – доступным языком объяснил Вишневский. – Геннадий Сазонов, как он представился. Наколок не видно, но весь из себя такой блатной-преблатной…

– Ладно, оставляй, сам с ним разберусь, – махнул рукой Черкасов. – Проследите с Чумаковым, чтобы Сивого надежно упаковали, и дуйте в отдел, работой займитесь. А я уж сам решу, куда и насколько данного гражданина закрывать.

– Начальник, что за дела! – взвился задержанный. – Да я вообще тут проездом – в столицу нашей Родины еду! Перевода жду на почте, как придет, сразу на поезд…

– Ага, по бану шляешься, перевода ждешь, – хмыкнул Алексей. – Ты мне мозги не крути, я ваши рожи уголовные в темноте вижу. Кто такой? Где паспорт?

Захлопнулась дверь, было слышно, как удаляется оперативник.

– Я буду жаловаться! – вякнул задержанный.

И замолчал, как-то загадочно уставившись на Черкасова. Тот выжидал, помалкивал, рука машинально тянулась к папиросной пачке. Задержанный вздохнул, непринужденно пристроился на табурет, хотя никто не предлагал ему присесть.

– Ну, приветствую тебя, товарищ лейтенант, – вздохнул Черкасов. – Как жизнь-то молодая?

– Продолжается, – буркнул задержанный. – Ну, и что это было, товарищ капитан? За что меня забрали?

– Понятия не имею, – пожал плечами Алексей. – Перестарались, мать их…

– Ну, так вытаскивай. Не на зону же мне из-за твоих «перестаравшихся» – вот смеху-то будет.

В текущей ситуации было что-то комичное. Сотрудник смоленского уголовного розыска Геннадий Сазонов был отправлен в Уваров три дня назад, за сутки до Черкасова – в творческую, так сказать, командировку. Поболтаться по городу, каная под блатного, прощупать злачные места, пообщаться с «характерной» публикой, но при этом на рожон не лезть и никого не провоцировать. Жил Сазонов на ведомственной хате в частном секторе и имел инструкции тщательно проверяться всякий раз, подходя к своему жилищу. Пересекаться с Черкасовым разрешалось только в крайнем случае.

– Вытащу, – поморщился Черкасов. – Ты зачем вчера девчонку толкнул – она свой сверток на рельсы уронила?

– А ты заметил? – подмигнул Сазонов. – Прости, Алексей Макарович, подыграть тебе хотел. Ты так вожделенно на нее таращился – прямо затылок ей прожигал, видел бы ты свои глаза… Дай, думаю, помогу товарищу, ему же повод для знакомства нужен. Девушка реально мила, да? Кто же откажется с такой познакомиться? Думал, уронит свой сверток – но не на пути же…

– И подходящий локомотив ты, конечно, не видел.

– Не-а, – покрутил головой Сазонов и засмеялся. – Потом увидел, знаешь, даже поболел за тебя – мол, успеет, не успеет… Ладно, прости, ерунду спорол. Но ты же познакомился с девчонкой, признайся?

– Это было мимолетное знакомство, – не стал вдаваться в подробности Алексей. – Выкладывай, пока чужие не заявились, удалось что-то выяснить?

– Это цирк с конями, – криво усмехнулся Сазонов. – Какая только причудливая публика не обитает на дне этого городка… Ладно, не буду живописать все детали своих хождений. Удалось пообщаться за бутылкой самогонки с одним корешем. Он недавно откинулся, сейчас за майданом смотрит, собирает мзду с работающих там блатных. Пацан вроде неглупый, но я, в принципе, знаю, что надо подлить в самогон, чтобы язычок заработал, как надо… – Сазонов самодовольно оскалился. – В городе орудует банда, все верно. Это не блатные, в противном случае он бы их знал. Кто такие – кореш без понятия. Сам в дыму, как говорят у них на жаргоне. И это крайне печалит товарища. Единственное, что нашептали ему на ухо: у этих беспредельщиков свой человек в ментуре, подбрасывает сведения и прикрывает их деяния. Этого следовало ожидать – с их-то информированностью…

– Где именно в ментуре? – перебил Алексей.

– Как где? – удивился Сазонов. – В уголовке, где же еще?

– Я сам в уголовке.

– Вот у себя и ищи, – непринужденно бросил лейтенант.

Как-то сухо стало в горле. Алексей покосился на дверь, за которой было тихо, недоверчиво воззрился на агента. Сазонов тоже с любопытством его разглядывал.

– Ты отвечаешь за свои слова?

– В какой-то мере – да, – поразмыслив, подтвердил лейтенант. – Корешу можно верить, у них источники куда серьезнее наших. И врать ему не было смысла – не в том состоянии он находился, хм… Кореш не знает ни имен, ни фамилий, а слушок о кроте в уголовке прошел после того, как банда забрала общак, попутно ухайдакав паханов, тайным порядком прибывших в город. Мстить не стали – кому мстить? У них нет толковых сыскарей, чтобы разобраться в этом деле. Так что будешь смеяться, но в успехе разоблачения крота и банды заинтересованы не только правоохранительные органы, но и уголовный мир.

– Надеюсь, мы работаем не на воротил криминального мира, – мрачно пошутил Алексей и провалился в задумчивость. Потом очнулся, потряс головой. – Ладно, думай не думай, а делать что-то надо. Тебе опасно оставаться в городе, лейтенант. Чтобы через час ноги твоей тут не было, понял? Сейчас я тебя вытаскиваю, всем объявляю, что взял мелкого уголовника на поруки, взаимовыгодный гешефт, так сказать… Тебя все равно по тупости взяли – ну, шарахнулся от мента? Все от нас шарахаются. Ты еще не потерянный для общества человек. Почему паспорт с собой не носишь?

– А чего его носить? – буркнул Сазонов. – Отоварят по голове в темной подворотне, и не будет паспорта. На хате он, под половицей спрятан…

– Ладно, идем вместе на твою хату, – решился Алексей, – и косяки бросаем во все стороны. Забираем паспорт, все твое барахло, ловим попутку – и вали к чертовой матери в Смоленск. Не хочу, чтобы тут трупы плодились, как грибы.

– Да я сам могу, – засмущался Сазонов. – Что ты, в самом деле, Алексей Макарович, я же не маленький…

– Поговори у меня, – огрызнулся Алексей. – Самостоятельный больно. Пока лично не удостоверюсь, что ты убрался, душа не успокоится. Ну, что сидишь? – Капитан начал подниматься. – Понравилось в камере?

Глава девятая

Уже темнело, когда Алексей приблизился к дому. Словно не на своих двоих, словно вел кто-то, а голова витала в иных измерениях. Лица людей проплывали в памяти, они что-то делали, говорили, бросали взгляды. Необъяснимая мистическая плесень – там что-то было, имелась подковырка, он ее чувствовал. Воз оставался на месте, дело не двигалось с мертвой точки. Угрюмо взирал майор Черепанов, выслушивая его доклады – и ей-богу, имей он точную уверенность, кто стоит перед ним, врезал бы по первое число!