Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Утром постоял у ее двери, передумал звонить, побежал на работу. Ветром чуть не вырвало зонт, пока поднимался на крыльцо. Стоило дойти до рабочего места, дождь прекратился.

В отделе царила гнетущая тишина. Практикант сидел, нахохлившись, весь мокрый, перебирал сырые пожитки в сумочке. Именно сегодня он оставил дома зонт – нормальная ситуация. Ударно началась практика: голова обвязана, кровь на рукаве, собака покусала, ребра пересчитал о ступени. Но вчера утер всем нос, и это тихо раздражало.

– Почему так тихо? – проворчал Алексей, пристраивая мокрый зонт на полу. – У нас забастовка? Ждем сообщение ТАСС, что дело само себя раскрыло?

Лида оторвалась от бумаг, покачала головой.

– Не работается, Лидия Александровна? – Алексея несло. – Можем мебель переставить по системе научной организации труда. Тогда работа нас точно испугается. Николай Акимович, ты что там свои копейки пересчитываешь? Баланс не сходится?

Крюгер что-то буркнул и ссыпал мелочь в карман.

– Разгулялись вы, Алексей Егорович, – заметила Лида. – Вас уже назначили начальником отдела?

– А что, должны? – проснулся Островой.

– Гы-гы, – оскалился Шабанов.

Алексей сел за стол и тоже уставился в пространство. Варламов отсутствовал – получал утреннюю порцию от начальства.

– В отпуск бы сейчас, на море… – мечтательно протянула Лида. – Так и представляю, лежу себе на песочке, рядом плещется волна, чайки кричат, и наглый абхазец норовит меня склеить… Эх, ведь жизнь дается только раз, и прожить ее надо…

– В Сочи, – отрубил Алексей. – Мы знаем. Кстати, Лидия Александровна, если тебе не хватает по жизни наглых абхазцев, можешь прогуляться по Центральному рынку – там на любой вкус.

– Очень смешно, – фыркнула Лида. – Не с той ноги встал, товарищ заместитель начальника отдела? Вот натравим на тебя Варламова – будешь знать…

– Алексей, ты веришь Ходасевичу? – спросил Крюгер.

– Верю, – буркнул Разин. – Скользкий, неприятный тип… но – верю.

– А я вот считаю… – начал практикант.

– Виталик, помолчи, – взмолился Алексей, – а то из класса выставим. Извини, но твое мнение никого не интересует.

Виталик надул губы и отвернулся.

– Не обижайся, – добавил Алексей.

– Уже обиделся, – вновь расцвел Шабанов.

– Не хочу, но верю этому пройдохе, – продолжал Алексей. – Пусть Комитет с его наркотиками разбирается, а убийство на него вешать не будем. Не из того теста слеплен человек. Он реально вчера расстроился, когда узнал о смерти Ермоловой. Такое не сыграешь. И рассказ его – сумбурный, вздорный, но в целом правдивый.

– Не мог он ударить жертву по голове, – сказала Лида, – рука у него действительно сломана. Работать ей можно, но без усилий. Я позвонила в регистратуру 25-й поликлиники, – объяснила сотрудница в ответ на немой вопрос, – на работу пришла раньше всех и позвонила. Сэкономила нам пару человеко-часов.

– Премного благодарны, – кивнул Алексей, – будем считать, что от «Металлиста» жертву и похитили, посадили в машину, оглушили. Или придушили. Свидетелей уже не найти, да и не стал бы преступник работать при свидетелях. В укромном месте связал, сунул кляп, перетащил в багажник – по крайней мере, на его месте я бы так и сделал. Выжидал несколько часов, пока не уляжется движение, отвез жертву на Ордынскую трассу. Там выволок из машины, ударил по голове и сбросил в канаву. Предвосхищая ваш вопрос: почему именно там – не знаю. Так он решил. Видимо, считал, что тело долго не обнаружат. Не рассчитывал, знаете ли, что остановится пенсионер, чтобы подлить масла в двигатель. Психология преступника нам неведома.

– А почему сразу не убил? – спросил Шабанов. – Ждал уйму времени и только потом убил…

– Эх, Дениска, – покачал головой Крюгер, – чувствуется, что ты никогда не сидел в машине с трупом.

– А, ну да, – Шабанов смутился.

– И убил нашу девушку кто угодно, но не Ходасевич, – с грустью заключил Алексей.

– Подполковнику Сергееву это не понравится, – заметил Островой.

– Серьезно? – удивился Разин. – А мы тут сидим для того, чтобы ему нравиться?

Вошел Варламов, молча сел за стол, с открытой неприязнью стал поедать глазами подчиненных. Следом ворвался подполковник Сергеев, начал требовать отчет по результатам работы. Уже передали дело следователям?

Капитан Разин взял слово, говорил несколько минут, по мере которых подполковник багровел, а потом взорвался, как бытовой газ. Какого черта капитан Разин только сейчас об этом говорит?! Где он был раньше? Чем его не устраивает Ходасевич? Надо же, какие мы привередливые! Потом успокоился, стал слушать.

– Может, ты и прав, хрен тебя знает, – неохотно признал Сергеев. – Но тогда все начинается заново. Как это мило, Разин. И все же подумай хорошенько, я тебя почти по-отечески прошу. А то надо же, чудеса, – он всплеснул руками, – сначала мы доставляем удовольствие патрульно-постовой службе, выполняя их работу; теперь мы оказываем услугу Комитету государственной безопасности, отдавая им на блюдечке пойманного распространителя наркотиков! А нашу работу кто будет делать? Дядя Вася?

Зазвонил телефон, Варламов схватил трубку, стал слушать. Лицо его потемнело. Он швырнул трубку на рычаг.

– У нас убийство. Ехать надо.

– Так езжайте, – бросил Сергеев. – Само не рассосется.

– По коням, бойцы, – скомандовал Варламов, рассовывая по карманам сигареты и очки. – Островой остается в отделе, остальные – вниз.

Народ с обреченными минами потянулся к выходу. Вздыхал практикант, явно растерявший боевой дух.

– А вас, Штирлиц, попрошу остаться, – язвительно сказал подполковник Варламову. – На пару ласковых. Не бойся, не задержу, пусть в машине твои орлы подождут…

Величественно текла сибирская река. Зеленели островки, заросшие тальником и камышами. Дождь прекратился, ветер разогнал тучи, и яркое солнце осветило скученные многоэтажки на дальнем правом берегу. За спиной остался Северо-Чемской жилмассив – разбросанные по пространству девятиэтажки. Слева – пляж, справа – канавы, гущи ивняка. Береговая полоса была пересеченной, места для отдыха располагались дальше по течению.

РАФ уперся в песчаную горку, венчаемую ржавым велосипедом, дальше пошли пешком. Гудел товарный состав – невдалеке проходила вспомогательная ветка на станцию Клещиха. Милиционеры окружили рытвину, прикрытую бетонными плитами, не подпускали посторонних. В стороне мялись любопытные, в основном молодежь – вытягивали шеи. Отдыхающих хватало – невзирая на ранний час, рабочий день и недавний дождь. Шли на речку в основном студенты и школьники – в промежутках между подготовкой к выпускным экзаменам.

Тело лежало в яме, недалеко от накренившейся плиты – казалось, оно скатилось с нее. Молодая женщина, голова вывернута, кровь – на песчаной почве, на распахнутой куртке-коротышке. Задралась, но не сильно, юбка. Контрастно выделялись ярко-красные кроссовки с продольными желтыми полосками.

Труп можно было не переворачивать – взглядам предстал раскроенный затылок и высохшая кровь под головой. Руки девушки были связаны за спиной бельевой веревкой, изо рта торчал кляп – скомканное вафельное полотенце.